— Да как ты посмела выставить Вадика за дверь? Он, между прочим, твой деверь! — голос Антонины Павловны разносился по всей кухне, не оставляя шанса быть неуслышанным соседями.
Полина стояла у окна, сжимая в руках стакан с тархуном. За окном шумело море – то самое, ради которого она копила десять лет. То самое, которое теперь превратилось в яблоко раздора между ней и семейством мужа.
— Антонина Павловна, ваш младший сын пришёл в четыре утра мягко говоря навеселе, с двумя девицами, и требовал ключи от моей спальни, потому что, цитирую: «На диване тесно втроём». — Полина говорила тихо, но в её голосе звенела сталь. — Это не гостиница. Это моя квартира.
— Твоя? — свекровь картинно всплеснула руками. — Твоя! Слушайте все! Твоя! А муж у тебя есть? Или ты забыла, что замужем? Значит, квартира общая! А если общая, то и родные Глеба имеют право здесь находиться!
Глеб, словно услышав своё имя, появился на кухне. Помятый, с кругами под глазами, он выглядел человеком, мечтающим оказаться где угодно, только не между двух огней.
— Мам, ну хватит, а? Давай не будем…
— Нет, сынок, не хватит! — Антонина Павловна выпрямилась во весь свой небольшой рост. — Я всё понимаю – невестка купила квартиру в Сочи на свои деньги. Но ты её муж! Вадик твой брат! Я твоя мать! А она устраивает истерики из-за того, что мы хотим отдохнуть у моря пару недель. Нормальная женщина была бы рада, что родственники приехали!
Полина отставила стакан и медленно повернулась к свекрови:
— Две недели превратились в два месяца. Вы привезли с собой двух собак, хотя я предупреждала, что у меня аллергия. Вы зовёте сюда всю вашу родню, даже не спрашивая меня. И после этого я должна быть счастлива?…
Всё началось полгода назад, когда Полина наконец осуществила свою мечту – купила квартиру у моря. Маленькую, но свою. С видом на бесконечную синеву, с балконом, где можно пить кофе по утрам под крики чаек.
Для женщины, выросшей в промозглом сибирском городке, это было больше, чем просто недвижимость. Это был символ её независимости, её упорства, её победы над обстоятельствами.
Глеб поначалу отнёсся к затее скептически. «Зачем нам квартира, в которой мы будем бывать две недели в году? Давай лучше машину поменяем». Но Полина была непреклонна. Она копила на эту мечту с двадцати лет, откладывая часть зарплаты, подрабатывая переводами по ночам, отказывая себе в новых платьях и поездках с подругами.
— Представь, — говорила она мужу, — мы будем приезжать туда в отпуск. А когда выйдем на пенсию, вообще переедем. Будем гулять по набережной, купаться, дышать морским воздухом…
Глеб сдался. Он вообще часто уступал жене – не из слабости, а потому что любил её сильнее, чем она его. Он знал это, она догадывалась, но никогда не обсуждали эту тему вслух.
Квартиру нашли быстро – двушка в старом доме, с потрескавшейся плиткой в ванной и скрипучим паркетом. Но зато – вид на море из обеих комнат и всего пятнадцать минут пешком до пляжа.
Полина была счастлива. Она провела отпуск, обустраивая новое гнёздышко: выбирала шторы, которые не закрывали бы вид на море, но защищали от палящего солнца; искала плитку для ванной с морским рисунком; подобрала диван, раскладывающийся в полноценную двуспальную кровать – для гостей.
Вот только она не предполагала, что первыми гостями станет семейство мужа в полном составе. И что они не захотят уезжать.
— Я ничего не имею против твоей мамы и брата, — сказала Полина мужу вечером, когда они наконец остались вдвоём на балконе. — Но есть границы, которые нельзя переходить.
Глеб затянулся сигаретой – вредная привычка, от которой он избавился пять лет назад, но которая вернулась за две недели пребывания родственников.
— Ты же знаешь мою мать. Она… своеобразная.
— Своеобразная? — Полина усмехнулась. — Она передвинула всю мебель в гостиной, потому что «так лучше циркулирует энергия». Она выбросила мои любимые чашки, потому что они «накапливают негатив». Она пригласила своих подруг на день рождения и устроила банкет в моей квартире, даже не спросив меня!
— Наша квартира, — автоматически поправил Глеб.
Полина замолчала, глядя на него долгим взглядом.
— Глеб, я десять лет копила на эту квартиру. Я купила её на свои деньги. В документах только моё имя. Юридически – это моя собственность.
— То есть ты попрекаешь меня тем, что я не вложился?
— Нет! Я просто напоминаю очевидный факт. Я не против, чтобы ты считал её нашей. Но я против того, чтобы твоя мать считала её своей.
Глеб затушил сигарету о перила балкона, оставив чёрную отметину на свежевыкрашенном дереве.
— А я против того, чтобы ты выставляла моего брата на улицу посреди ночи!
— Он пришёл в четыре утра с прости… сам видел с кем! — Полина повысила голос, тут же испуганно оглянувшись – не услышала ли свекровь.
— Это были его коллеги по работе.
— Да? А зачем тогда им понадобилась спальня?
Глеб не ответил. Он смотрел на море, словно пытаясь найти там ответы на вопросы, которые боялся задать даже самому себе.
— Я предлагаю компромисс, — наконец сказал он. — Мама и Вадик пробудут здесь ещё неделю, а потом уедут. Обещаю. Только давай без скандалов.
Полина кивнула. Она не верила в это обещание, но у неё не было сил продолжать спор.
Утром Антонина Павловна встретила невестку с непривычной приветливостью.
— Полиночка, я тут подумала… Ты права, мы засиделись. У тебя своя жизнь, свои планы. Мы с Вадиком послезавтра уедем.
Полина не поверила своим ушам. Она настороженно посмотрела на свекровь, пытаясь понять подвох.
— Спасибо за понимание, Антонина Павловна.
— Только вот какое дело… — свекровь присела рядом с ней за стол. — У моей подруги Зинаиды юбилей через три дня. Шестьдесят лет, круглая дата. Я обещала быть… Можно она с мужем приедет к нам на пару дней? Они очень хотят море увидеть, а гостиницы сейчас – ты знаешь, какие цены!
Полина почувствовала, как внутри неё что-то обрывается.
— К нам?
— Ну да, — свекровь улыбнулась своей особенной улыбкой, которая никогда не затрагивала глаз. — Им же негде остановиться. А у нас как раз диван в гостиной свободный будет, когда мы с Вадиком уедем.
— Антонина Павловна, я не хочу показаться негостеприимной, но…
— А ты и не кажешься, — отрезала свекровь. — Ты и есть негостеприимная. Вам сложно пустить родню мужа в вашу квартиру у моря? Да любая нормальная женщина была бы рада! У тебя что, жалко углу для родных людей?
— Это не родные мне люди. Я даже не знакома с вашей Зинаидой.
— Ну так познакомишься! — свекровь повысила голос. — Или тебе лень лишний раз постель поменять? Так я сама поменяю! Мне не трудно!
В этот момент на кухню вошёл Вадик – тридцатипятилетний бухгалтер с намечающейся лысиной и манерой говорить, растягивая гласные.
— О чём спорите? — он плюхнулся на стул, достав из холодильника банку пива.
— Твоя невестка не хочет пускать Зину с Борисом. Говорит, что ей места жалко.
— Я такого не говорила! — возмутилась Полина.
— Пооолин, ну ты чего? — протянул Вадик. — Это ж Зинка с Борей! Они классные! Борян такие анекдоты знает – обхохочешься! А Зинка поёт как соловей, особенно после коньячка.
Полина встала из-за стола.
— Извините, мне нужно работать. У меня дедлайн.
Она ушла в спальню, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. За дверью слышались голоса:
— Вот так всегда! Чуть что – сразу работа! А то, что у человека юбилей, ей плевать!
— Мааам, не заводись. Глеб сам всё решит.
Полина знала, что Глеб ничего не решит. Он снова уступит – своей матери, не ей.
К концу дня Полина приняла решение. Она забронировала билеты на самолёт до Москвы на завтра. Одно место. Ей нужно было уехать, чтобы не наговорить лишнего, не разругаться вконец с семьёй мужа, а главное – чтобы подумать.
Подумать о том, как могло получиться, что её долгожданная мечта о квартире у моря превратилась в кошмар. Как она позволила свекрови отнять у неё радость обладания собственным пространством. Как не сумела защитить свои границы, не нашла правильных слов.
Глеб вернулся с работы поздно. Они с друзьями отмечали чей-то день рождения. От него пахло алкоголем и чужими духами.
— Где ты была? Я звонил, — спросил он, нетвёрдо стоя в дверях спальни.
— Здесь. Работала.
— Всё в порядке?
Полина посмотрела на мужа. Десять лет вместе. Она знала каждую чёрточку его лица, каждую интонацию голоса. Когда-то она любила его так сильно, что готова была простить всё. Сейчас она не была уверена, что готова простить даже мелочи.
— Нет, не всё. Я завтра улетаю в Москву.
— Что? Почему?
— Мне нужно подумать.
Глеб сел на край кровати, потер лицо руками.
— Из-за мамы и Вадика? Полин, ну они же скоро уедут.
— А потом приедут Зинаида с мужем. Потом ещё кто-нибудь. Это никогда не закончится, Глеб.
— Что никогда не закончится?
— Эта борьба. Твоя мать считает, что имеет право распоряжаться моей жизнью, моим пространством, моим временем. А ты… ты позволяешь ей это.
— Неправда! — он попытался возмутиться, но вышло неубедительно.
— Правда. Ты всегда на её стороне. Даже когда она неправа.
— Она моя мать!
— А я твоя жена. Но это, видимо, менее важно.
Глеб встал, прошёлся по комнате. Его начинало мутить – то ли от выпитого, то ли от разговора.
— И что ты предлагаешь? Выгнать мать на улицу?
— Я предлагаю установить границы. Сказать, что она может приезжать на неделю-две в году, предварительно согласовав даты. Что она не может приглашать посторонних людей без нашего согласия. Что она должна уважать наше личное пространство.
— Она не поймёт…
— Не поймёт или не захочет понять? — Полина посмотрела мужу в глаза. — В любом случае, это не моя проблема. Это твоя мать, тебе и объяснять.
— А если я не хочу объяснять? Если меня всё устраивает?
Полина отвернулась к окну. Море было чёрным – ни огонька, ни проблеска света. Как её будущее.
— Тогда тебе придётся выбирать.
Утром Полина собрала чемодан. Она почти не спала ночью, но чувствовала странное спокойствие. Решение было принято, и теперь оставалось только следовать выбранному пути.
Глеб молча наблюдал за сборами. Он тоже не спал, сидел на балконе, курил одну за другой, думал. Когда Полина застегнула чемодан, он наконец заговорил:
— Я поговорю с мамой.
Полина замерла.
— Что?
— Я поговорю с ней. Скажу, что она перешла границы. Что она не может распоряжаться твоей квартирой.
— Нашей, — тихо поправила Полина.
Глеб слабо улыбнулся.
— Нашей. Но юридически – твоей. И это правильно. Ты заработала её, ты её заслужила.
Полина села рядом с ним на кровать.
— Почему ты вдруг передумал?
— Я всю ночь думал о том, что ты сказала. О выборе. И понял, что не хочу выбирать между женой и матерью. Я хочу, чтобы вы обе были в моей жизни. Но на правильных условиях. Мать должна уважать наше пространство. А я должен научиться говорить «нет».
Полина коснулась его руки.
— Это будет непросто.
— Знаю. Она устроит скандал. Обвинит тебя во всех грехах. Может, даже перестанет со мной разговаривать на какое-то время. Но… это нужно сделать. Для нас.
Полина хотела что-то сказать, но в дверь постучали.
— Глеб! Ты не спишь? — голос Антонины Павловны звучал необычайно бодро для раннего утра. — Там Зина с Борей приехали! Раньше, чем планировали! Ты представляешь? Я им сказала, что у нас места полно!
Глеб посмотрел на Полину, потом на дверь. Встал. Расправил плечи.
— Сейчас, мам. Я выйду.
Он подошёл к двери, но прежде чем открыть, обернулся к жене:
— Не уезжай. Пожалуйста. Дай мне шанс всё исправить.
Полина слышала разговор из-за двери. Сначала оживлённый голос свекрови, представляющей «дорогих гостей». Потом – неожиданно твёрдый голос Глеба:
— Мама, нам нужно поговорить. Наедине.
Звук шагов, хлопнувшая дверь балкона. Приглушённый разговор, который постепенно становился всё громче.
— Что значит «уезжать»? Мы только приехали! У Зины юбилей!
— Значит, отпразднуете дома. Или в ресторане. Но не здесь.
— Глеб, ты с ума сошёл? Это же твой дом!
— Нет, мам. Это дом Полины. Она купила его на свои деньги. Она имеет право решать, кто здесь будет жить.
— Ах вот как! Значит, ты выбираешь эту… эту… вместо родной матери?
— Я не выбираю, мам. Я просто расставляю точки над «и». Ты – моя мать, и я тебя люблю. Но Полина – моя жена. И её я тоже люблю. И хочу, чтобы вы обе были счастливы. А для этого нужно уважать границы друг друга.
— Какие ещё границы? Что за новомодные глупости? В наше время семья была семьёй! Все жили вместе, помогали друг другу!
— Времена изменились, мам. У каждого своё пространство, своя жизнь. Мы можем видеться, проводить вместе праздники, ездить друг к другу в гости. Но ты не можешь жить в нашей квартире месяцами и приглашать сюда своих друзей без нашего согласия.
Повисла пауза. Потом раздался всхлип.
— Ты меня гонишь… Родную мать…
— Нет, мам. Я тебя не гоню. Я прошу уважать наше с Полиной право на личное пространство. Это не так уж много, правда?
Снова пауза. Полина затаила дыхание.
— Это она тебя настроила против меня? Эта… эта…
— Полина. Её зовут Полина. И нет, она меня не настраивала. Я сам всё понял. Просто слишком поздно.
— И что теперь? Мне прямо сейчас собирать вещи?
— Нет. Вы с Вадиком можете остаться до конца недели, как договаривались. Но без Зины и Бори. И потом – будем созваниваться, договариваться о встречах. Как нормальные люди.
Полина услышала, как хлопнула дверь балкона. Потом – шаги в коридоре, приглушённые голоса. Кажется, Антонина Павловна что-то объясняла своим друзьям.
Через несколько минут дверь в спальню открылась. Глеб выглядел измотанным, но решительным.
— Они уезжают. Все. Сегодня.
Полина молча обняла мужа.
Прошёл год.
Полина сидела на балконе, глядя на море. Тёплый сентябрьский ветер играл её волосами, солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая воду в алые тона.
Она слышала, как хлопнула входная дверь, как на кухне загремела посуда. Глеб вернулся с работы и, судя по звукам, готовил ужин. Он научился готовить за этот год – одно из многих изменений, произошедших с ним.
Отношения с Антониной Павловной наладились не сразу. Был период полного молчания, потом – осторожных звонков с дежурными вопросами о здоровье. Потом – первый визит на новогодние праздники, на три дня, с предварительно согласованными датами.
Глеб держал слово. Он научился говорить «нет», научился отстаивать их с Полиной право на личное пространство. А Антонина Павловна… что ж, она тоже научилась. Не сразу, не без споров, не без слёз и обвинений. Но научилась.
Теперь она приезжала к ним дважды в год – на неделю летом и на новогодние праздники. Предупреждала заранее, не приглашала посторонних, старалась не вмешиваться в их жизнь. Иногда срывалась, конечно – привычки десятилетий не исчезают за год. Но прогресс был очевиден.
— О чём задумалась? — Глеб вышел на балкон с двумя бокалами вина.
— О том, как всё изменилось за этот год.
Глеб присел рядом, протянул ей бокал.
— К лучшему?
— Определённо.
Они помолчали, наблюдая, как последние лучи солнца исчезают за горизонтом.
— Мама звонила, — вдруг сказал Глеб. — Спрашивала, можно ли ей приехать на мой день рождения. С Вадиком.
Полина улыбнулась.
— Конечно, можно. Это же твой день рождения.
— Она обещала останавливаться в гостинице.
— Не нужно. Пусть остаются у нас. Всё-таки семья.
Глеб удивлённо посмотрел на жену.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Главное, что теперь это наше решение. Не её. Не твоё. Наше.
Глеб коснулся её руки.
— Знаешь, я никогда не говорил тебе этого… Но спасибо.
— За что?
— За то, что не уехала тогда. За то, что дала мне шанс всё исправить. За то, что научила меня быть сильнее.
Полина отставила бокал и повернулась к мужу.
— Знаешь, что самое важное я поняла за этот год? Дело было не в квартире. И не в твоей маме. Дело было в нас. В том, что мы не умели говорить друг с другом о важном. Не умели отстаивать общие границы. Не чувствовали себя по-настоящему парой.
— А сейчас?
— А сейчас – умеем. И чувствуем.
Глеб обнял жену, и они долго сидели так, глядя на тёмное море, в котором отражались первые звёзды. Их море. У их дома. В их жизни, которую они наконец научились строить вместе.
