Лиза стояла у окна, наблюдая, как за стеклом кружатся первые осенние листья. Из их новой квартиры на седьмом этаже открывался вид на небольшой сквер, где дети играли на детской площадке, а пожилые люди неспешно прогуливались по дорожкам.
Три месяца назад это место казалось раем — их собственное гнёздышко, место, где они с Дмитрием могли строить совместное будущее. Сейчас же предстоящий визит свекрови превратил уютную квартиру в поле боя, где каждая мелочь могла стать поводом для критики.
— Лиз, ты слышишь меня? — голос мужа прозвучал резче, чем обычно.
Она обернулась. Дима стоял посреди гостиной, нервно теребя рукав свитера. В его глазах читалось беспокойство, которое она видела лишь несколько раз за два года их отношений — когда он защищал диплом и когда просил её руки.
— Слышу, — ответила она, стараясь скрыть раздражение. — Ты уже в третий раз повторяешь одно и то же.
— Потому что это важно! — Дима подошёл ближе, взял её за руки. — Мама очень многое для нас сделала. Без её помощи мы бы до сих пор копили на первоначальный взнос. Она имеет право посмотреть, как мы живём.
Лиза кивнула. Это была правда — Галина Петровна действительно помогла им с квартирой, выделив из своих сбережений значительную сумму. Но сейчас эта помощь ощущалась не как проявление любви, а как долговая расписка, которую предстояло отрабатывать.
— Я понимаю, Дим. Но почему ты говоришь со мной так, будто я какая-то… не знаю, неадекватная?
Дима отпустил её руки и начал ходить по комнате.
— Веди себя тише воды, когда мать приедет! Не позорь меня перед ней, — произнёс он, не глядя на жену.
Слова повисли в воздухе, как удар хлыста. Лиза почувствовала, как внутри что-то сжалось.
— Позорить? Дим, о чём ты говоришь? Я же твоя жена, а не подросток, который может устроить скандал!
Он остановился и посмотрел на неё с каким-то странным выражением лица — смесью жалости и раздражения.
— Лиз, ты не понимаешь. Мама… она другого поколения. У неё свои представления о том, как должна вести себя женщина в доме.
— И что не так с моим поведением?
Дима тяжело вздохнул, как будто готовился к тяжёлому разговору.
— Во-первых, ты слишком… расслабленная. Мама привыкла, что дом должен блестеть. Она с утра до вечера всё драит, убирается. А ты можешь целый день не вытирать пыль или оставить грязную посуду в раковине.
Лиза открыла рот, но он продолжил:
— Во-вторых, ты позволяешь себе говорить мне дерзкие вещи. Вчера за ужином ты сделала мне замечание, что я слишком быстро ем. Или на прошлой неделе сказала, что я много выпил на корпоративе. Мама с папой никогда себе такого не позволяла — она всегда была почтительна с ним.
— Дим, но я же не делаю тебе замечания, я просто…
— А ещё, — он перебил её, — твоя одежда. Эти узкие джинсы, короткие платья… Для маминого поколения это выглядит вызывающе. Лучше на время её визита одеться поскромнее.
Лиза чувствовала, как земля уходит из-под ног. Этот человек, который ещё утром целовал её на прощание, сейчас перечислял её недостатки, как судья зачитывает приговор.
— И наконец, — голос Димы стал мягче, но слова от этого не стали менее болезненными, — готовка. Мама всегда сама пекла, сама готовила. А мы покупаем пироги в кондитерской, котлеты — в мясной лавке. Это для неё… неприемлемо. Может, лучше попросишь её тебя поучить? Она будет рада.
Тишина затянулась. Лиза смотрела на мужа и не узнавала его. Где был тот Дима, который говорил, что любит её именно такой, какая она есть? Который смеялся над её шутками и восхищался её независимостью? Который называл её современной и умной?
— Дим, — голос её дрожал, — ты серьёзно? Ты хочешь, чтобы я превратилась в кого-то другого ради твоей мамы?
— Я хочу, чтобы ты проявила уважение к женщине, которая нам помогла. Это всего на три дня.
— Три дня… — повторила Лиза. — А что будет дальше? Когда она ещё раз приедет? Или когда мы к ней поедем? Я должна буду каждый раз играть роль идеальной невестки из прошлого века?
Дима подошёл к окну, отвернувшись от жены.
— Не драматизируй. Просто будь… осторожнее. Мама много пережила, она заслуживает уважения.
Лиза опустилась в кресло. Внутри всё кипело от обиды и недоумения. Неужели за три месяца брака она так и не поняла, с кем живёт?
На следующий день Галина Петровна приехала к обеду. Лиза встретила её в тёмном платье до колен и с натянутой улыбкой. Свекровь была женщиной под шестьдесят, аккуратно причёсанной и одетой в строгий костюм. Её острый взгляд тут же начал скользить по квартире, отмечая каждую деталь.
— Ну что ж, посмотрим, как вы тут обустроились, — сказала она, снимая пальто.
Дима суетился вокруг матери, помогая ей раздеться, предлагая тапочки, расспрашивая о дороге. Лиза стояла в стороне, чувствуя себя лишней в собственном доме.
— Кухня небольшая, — констатировала Галина Петровна, заглядывая в кухню. — Но для молодой семьи сойдёт. Правда, плита какая-то простенькая. Я думала, вы купите что-то получше.
— Мам, мы же только въехали, — мягко возразил Дима. — Постепенно всё обновим.
— Конечно, конечно. А что у вас на обед? Я надеюсь, Лиза что-то приготовила?
Лиза почувствовала, как щёки заливает краской.
— Я сделала салат и купила готовые котлеты в хорошем магазине. Думала, приготовить их с картофельным пюре…
— Готовые котлеты? — брови Галины Петровны поднялись вверх. — Но ведь домашние намного вкуснее и полезнее. Я всегда сама фарш прокручиваю, добавляю свои специи…
— Мам, у Лизы много работы, — вступился Дима, но голос его звучал неуверенно.
— Работа работой, а семья — это святое. Женщина должна уметь накормить мужа. Лиза, дорогая, я тебя научу готовить мои котлеты. Димочка их очень любит.
Обед прошёл в напряжённой атмосфере. Галина Петровна комментировала каждое блюдо, каждую мелочь в сервировке. Лиза молчала, изредка кивая, а Дима старался перевести разговор на нейтральные темы.
— А вот здесь у вас пыль на полке, — заметила свекровь, проводя пальцем по книжной полке в гостиной. — Я вижу, что ты не очень любишь убираться, Лиза. Это плохо. Дом — это лицо женщины.
— Я убираюсь, — тихо сказала Лиза. — Может, не каждый день, но…
— Не каждый день? — ужаснулась Галина Петровна. — Дорогая, пыль накапливается постоянно. Я уже сорок лет каждое утро протираю всю мебель. И никогда не ложусь спать, не вымыв посуду.
— Мам, времена изменились, — попробовал вмешаться Дима. — Сейчас женщины работают…
— И что с того? Я тоже работала, и в доме у меня всегда был порядок. А ты, Лиза, чем занимаешься в свободное время?
— Читаю, хожу в спортзал, встречаюсь с подругами…
— Вот видишь! А лучше бы научилась шить или вязать. Или кулинарные курсы закончила. Польза была бы и тебе, и семье.
К вечеру Лиза чувствовала себя как выжатый лимон. Каждое её слово, каждый жест подвергались анализу и критике. Галина Петровна нашла недостатки во всём — от способа заваривания чая до расстановки мебели.
— И ещё одно, — сказала свекровь, когда они сидели в гостиной за чаем. — Лиза, ты слишком… как бы это сказать… фамильярно ведёшь себя с Димой. Вот за обедом ты сказала ему, что он перепачкался, как поросёнок. Это неуместно.
— Но я же не со зла, — растерянно произнесла Лиза. — Мы же семья, можем делать друг другу замечания…
— Можем, но не на людях. И вообще, женщина должна быть мудрой. Направлять мужчину незаметно, а не критиковать его открыто.
Лиза посмотрела на Диму. Он сидел, опустив глаза, и молчал.
— А ещё, — продолжала Галина Петровна, — твоя одежда сегодня более подходящая, чем обычно. Но вот эти джинсы, которые висят в шкафу… Они слишком обтягивающие. Неприлично для замужней женщины.
— Мама, — наконец подал голос Дима, — может, не будем…
— Димочка, я говорю это из лучших побуждений. Я же вижу, что вы ещё не притёрлись друг к другу. Это нормально для молодой семьи. Но Лизе нужно понять, что теперь она не девочка, а жена. И это накладывает определённые обязательства.
Что-то внутри Лизы щёлкнуло. Все накопившиеся за день обиды, унижения и раздражение вырвались наружу.
— Знаете что, Галина Петровна, — голос её дрожал, но звучал твёрдо. — Спасибо вам за помощь с квартирой. Мы это ценим. Но я не буду терпеть, когда меня учат, как жить в моём собственном доме.
— Лиза! — предостерегающе произнёс Дима.
— Нет, Дим, выслушай. Я работаю наравне с тобой, плачу за эту квартиру наравне с тобой. Я твоя жена, а не домработница. И если моя одежда, моя готовка и моя уборка вас не устраивают, то может, вам стоит поискать кого-то другого?
Галина Петровна побледнела.
— Лиза, как ты смеешь так со мной разговаривать? Я же хочу тебе добра!
— Добра? — Лиза встала с кресла. — Вы с самого утра критикуете каждый мой шаг. Это не добро, это попытка меня переделать под свои представления о идеальной жене. Но я не живу в прошлом веке, и мой муж женился на мне, а не на вашей копии!
— Димочка, — Галина Петровна повернулась к сыну, — ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Дима медленно поднялся с дивана. Лиза смотрела на него с надеждой — сейчас он её поддержит, скажет матери, что она права.
— Лиз, извинись перед мамой, — тихо сказал он.
Слова прозвучали как пощёчина. Лиза почувствовала, как внутри что-то окончательно ломается.
— Извиниться? За что? За то, что я защищаю своё право быть собой в собственном доме?
— За то, что ты грубишь моей матери, которая нам помогла.
— Димочка прав, — подхватила Галина Петровна. — Я просто хотела тебя научить, как быть хорошей женой. Но ты так агрессивно реагируешь…
Лиза смотрела на них — на мужа и свекровь, которые стояли единым фронтом против неё. И вдруг всё стало предельно ясно.
— Знаете что, — сказала она спокойно, — я поняла. Галина Петровна, собирайте свои вещи и возвращайтесь домой. Стройте там своих котов, учите их правильно держать вилку и каждый день протирать пыль. А от меня отстаньте.
— Лиза! — Дима сделал шаг к ней. — Ты что творишь?
— А ты, Дим, — она повернулась к мужу, — можешь ехать с мамой. Раз она для тебя важнее, чем собственная жена.
Галина Петровна схватилась за сердце.
— Я не переживу такого позора! Димочка, как ты мог жениться на такой… на такой неблагодарной!
— Мам, успокойся, — Дима обнял мать. — Лиз, прекрати истерику. Ты ведёшь себя как ребёнок.
Лиза посмотрела на эту картину — на почти сорокалетнего мужчину, который утешает маму после того, как его жена посмела защитить себя. И поняла, что видит всё в истинном свете.
— Хорошо, что мы не успели завести детей, — сказала она. — От такого мужа нужно бежать и не оглядываться.
Она развернулась и пошла в спальню. За спиной слышались возмущённые голоса, но она больше не слушала. В голове была удивительная ясность. Три месяца назад она думала, что выходит замуж за любящего мужчину. Сегодня поняла, что вышла замуж за маменькиного сынка, который никогда не станет на её сторону.
Лиза достала из шкафа чемодан и начала складывать вещи. Завтра она поедет к родителям, а через несколько дней начнёт процедуру развода. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на отношения, где тебя не уважают и не ценят.
В гостиной стихли голоса. Потом послышались шаги, и в спальню вошёл Дима.
— Лиз, что ты делаешь?
— Пакую вещи. Мне кажется, это очевидно.
— Ты же не можешь серьёзно… Из-за одной ссоры?
Лиза остановилась и посмотрела на него.
— Дим, это не одна ссора. Это понимание того, что я ошиблась. Я думала, что выхожу замуж за мужчину, который будет меня поддерживать и защищать. А получается, что вышла замуж за человека, который готов принести меня в жертву маминому одобрению.
— Но мы же можем это обсудить, найти компромисс…
— Какой компромисс, Дим? Ты хочешь, чтобы я изменилась полностью — от одежды до характера. Ты хочешь, чтобы я стала такой, какой никогда не была. Это не компромисс, это манипуляция.
Дима молчал, глядя, как она складывает в чемодан свои узкие джинсы и короткие платья — всё то, что ещё вчера ему нравилось.
— А мама? Она же расстроится…
— Твоя мама получит то, что хотела. Я исчезну из твоей жизни, и ты сможешь найти себе девушку, которая будет соответствовать её стандартам. Домашнюю, покорную, умеющую готовить борщ и молчать, когда мужчины разговаривают.
— Лиз, не утрируй…
— Я не утрирую. Я просто наконец поняла, кто ты есть на самом деле. И знаешь что самое грустное? Я думала, что ты другой. Я думала, что ты гордишься мной — моей работой, моей независимостью, моим характером. А оказывается, всё это время ты терпел, надеясь, что я изменюсь.
Она застегнула чемодан и посмотрела на мужа.
— Галина Петровна уехала?
— Да, я вызвал ей такси.
— Хорошо. Тогда я тоже поеду.
Дима попытался взять её за руку, но она отстранилась.
— Лиз, может, мы слишком поспешили с браком. Может, нам нужно было лучше узнать друг друга…
— Может быть, — согласилась она. — Но теперь уже поздно. Я не хочу жить с человеком, который считает, что я должна извиняться за то, что я есть.
Она взяла чемодан и направилась к выходу. В коридоре обернулась.
— Дим, я не злюсь на тебя. Просто мы оказались слишком разными. Ты ищешь жену, которая будет продолжением твоей мамы. А я ищу партнёра, который будет принимать меня такой, какая я есть.
Дверь закрылась за ней мягко, без хлопка. Лиза спустилась по лестнице, вышла на улицу и вызвала такси. Пока ждала машину, смотрела на окна своей бывшей квартиры. Там горел свет, и ей почудилось, что в окне мелькнула мужская фигура.
Три месяца назад она поднималась по этой лестнице счастливой невестой. Сегодня спускалась свободной женщиой, которая поняла, что лучше быть одной, чем быть не собой.
Такси подъехало, и Лиза села в салон.
— Куда едем? — спросил водитель.
— К родителям, — ответила она и впервые за весь день улыбнулась.
Машина тронулась, увозя её от квартиры, от неудачного брака, от необходимости притворяться кем-то другим. Впереди была неопределённость, но она больше не пугала. Лиза знала: что бы ни ждало её в будущем, она встретит это, оставаясь собой.
