— Ты не представляешь, что она опять устроила вчера, — Алёна нервно помешивала кофе, стараясь не расплескать его по столешнице. — Заявилась без предупреждения, начала рыться в шкафах, заявив, что у меня «бардак, недостойный жены её сына». Что я должна соответствовать каким-то там стандартам их семьи.
Марина, лучшая подруга Алёны со студенческих времён, сочувственно вздохнула. Они сидели в маленькой кухне квартиры, которую Алёна с Григорием купили в ипотеку два года назад — сразу после свадьбы.
— Зинаида Павловна не меняется, да? — Марина осторожно отпила из своей чашки. — Два года прошло, а она всё никак не смирится.
— Смирится? — Алёна горько усмехнулась, откидывая за спину свои густые каштановые волосы. — Она считает, что это я должна смириться. С её бесконечными проверками, с её советами, с её критикой. Знаешь, что она заявила на прошлой неделе? Что мои эскизы для новой коллекции «слишком откровенны для приличной женщины».
Алёна работала дизайнером в небольшом, но перспективном модном доме. Год назад ей доверили разработку собственной линии аксессуаров, что было огромным профессиональным прорывом. Все, кроме Зинаиды Павловны, радовались за неё.
— А Гриша? Он что-то сказал?
Алёна скривилась, будто откусила кислое яблоко.
— А что Гриша? Иногда мне кажется, что я замужем не за мужчиной, а за маменькиным сынком.
Она помнила их первую встречу с Зинаидой Павловной так отчётливо, словно это было вчера, а не три года назад. Григорий привёл её в родительский дом — типичную «сталинку» с высокими потолками и массивной мебелью советских времён. Зинаида Павловна, сухощавая женщина, оглядела будущую невестку с ног до головы, задержав взгляд на её яркой блузке и дизайнерских туфлях.
— Значит, дизайнер, — произнесла она тоном, которым обычно говорят «воровка» или «проститутка». — И где же вы учились?
— В Институте культуры, — ответила тогда Алёна, ещё не понимая, что каждое её слово будет использовано против неё.
— Ах, в культпросвете, — Зинаида Павловна поджала губы. — А я думала, дизайнеров в серьёзных вузах готовят.
Это было только начало. За ужином свекровь методично выпытала, что Алёна из простой семьи (!Отец-механик, мать-бухгалтер!), выросла в спальном районе («На окраине, значит»), и что её бабушка родом из деревни под Тверью («Деревенские корни, это многое объясняет»).
— Она с первого дня дала мне понять, что я недостаточно хороша для её сына, — продолжила Алёна, возвращаясь из воспоминаний. — Но последние месяцы это просто какой-то кошмар. Она звонит Грише по десять раз на дню, заявляется без предупреждения, критикует всё: как я готовлю, как одеваюсь, как разговариваю.
— Может, поговорить с Гришей серьёзно? — предложила Марина. — Объяснить, что так не может продолжаться.
— Я пыталась, — Алёна горько усмехнулась. — Знаешь, что он ответил? «Потерпи, она немного старомодна». Немного! Да она считает, что я должна бросить работу, сидеть дома и рожать детей! В двадцать первом веке!
Телефон Алёны завибрировал. Она взглянула на экран и поморщилась.
— Да блин… — она показала имя звонившего подруге. «Зинаида Павловна» светилось на экране. — Что ей нужно?
Алёна глубоко вздохнула и приняла вызов.
— Добрый день, Зинаида Павловна.
— Алёна? — голос свекрови звучал непривычно бодро. — Я хотела бы заехать к вам сегодня. Нужно обсудить подарок для Гриши на юбилей. Тридцать лет — серьёзная дата, надо подойти ответственно.
— Сегодня? — Алёна беспомощно посмотрела на Марину. — Но Гриши не будет дома до позднего вечера, у него важная встреча с клиентами.
— Я знаю график своего сына, — отрезала Зинаида Павловна. — Мне как раз лучше обсудить это с тобой, без его присутствия. Сюрприз всё-таки.
Алёна прикрыла глаза. Перспектива остаться наедине со свекровью не радовала, но отказать без веской причины значило спровоцировать новый конфликт.
— Хорошо, — сдалась она. — Во сколько вас ждать?
— Буду к трём, — Зинаида Павловна отключилась, не прощаясь.
— И что мне делать? — Алёна отложила телефон. — У меня плохое предчувствие.
— Может, мне остаться с тобой? — предложила Марина.
— Нет, — Алёна покачала головой. — Она воспримет это как угрозу — будто я привлекла группу поддержки. Просто… держи телефон включенным, ладно?
Марина кивнула, сжав руку подруги. Обе понимали: сегодня будет непросто.
Ровно в три часа раздался звонок в дверь. Алёна поправила волосы, глубоко вздохнула и открыла. Зинаида Павловна стояла на пороге, держа в руках объёмный пакет.
— Я принесла тут кое-что, — она прошла мимо невестки, даже не поздоровавшись. — Надеюсь, ты хотя бы чай заварила.
— Конечно, — Алёна старалась говорить спокойно. — Проходите на кухню.
Свекровь оглядела помещение придирчивым взглядом:
— Опять эти безделушки понаставила? — она кивнула на дизайнерские подсвечники. — Деньги только зря потратила.
— Это мои работы, — Алёна достала чашки. — Тестовые образцы для новой коллекции.
— А, ну да, твоя «карьера», — Зинаида Павловна произнесла это слово с явным презрением. — Всё играешься в бизнес-леди, когда давно пора о семье подумать.
— Мы вроде о подарке для Гриши хотели поговорить, — напомнила Алёна, разливая чай.
— Именно, — свекровь достала из сумки глянцевый каталог. — Я присмотрела часы. Солидные, как раз для руководителя отдела.
Алёна взглянула на цену и едва не поперхнулась:
— Сто двадцать тысяч? Зинаида Павловна, это слишком дорого.
— Для единственного сына? — свекровь прищурилась. — Хотя, конечно, где тебе такие суммы найти со своими безделушками.
— У меня стабильный доход, — Алёна почувствовала, как начинает закипать. — И мы с Гришей сами решаем, как тратить наши деньги.
— Вот именно что ты решаешь! — Зинаида Павловна повысила голос. — Все эти твои дизайнерские штучки, поездки на выставки! А мой сын в прошлогоднем костюме ходит!
— Григорий сам выбирает, что носить, — Алёна сжала кулаки под столом. — И у него достаточно костюмов.
— Да что ты понимаешь! — свекровь резко встала. — Ты даже за гардеробом мужа следить не можешь! Я каждый раз вижу, как неряшливо он выглядит.
— Зинаида Павловна, — Алёна тоже поднялась, — давайте вернёмся к разговору о подарке.
— К чему возвращаться? — свекровь подошла ближе. — Ты же всё равно не способна на нормальный подарок. Как не способна быть нормальной женой!
— Что значит «нормальной женой»? — Алёна почувствовала, как краснеет от злости.
— Такой, которая думает о муже, а не о своих амбициях! Которая создаёт уют, а не превращает дом в выставку современного искусства! Которая готовит что-то нормальное, а не эти твои «полезные салаты»!
— Мы с Гришей счастливы, — отрезала Алёна. — И живём так, как нам удобно.
— Счастливы? — Зинаида Павловна рассмеялась неприятным смехом. — Да он каждый раз жалуется мне, как устал от твоих закидонов! От твоего эгоизма! От того, что ты даже завтрак ему не готовишь!
— Это неправда, — Алёна покачала головой. — Гриша никогда…
— Что, правда глаза колет? — свекровь схватила стакан с водой. — Думаешь, я не вижу, как ты портишь жизнь моему мальчику?
— Выйдите из моей кухни, — Алёна указала на дверь. — Немедленно.
— Не смей мне указывать! — Зинаида Павловна взмахнула рукой, и вода из стакана окатила Алёну.
Алёна отшатнулась, но не успела среагировать — свекровь с неожиданной силой обрушила стакан ей на голову. Острая боль пронзила висок, перед глазами поплыли красные круги.
— Чёрт! — Алёна инстинктивно выбросила руку вперёд, и её кулак встретился с носом свекрови.
Зинаида Павловна отшатнулась, прижимая руки к лицу. Между пальцев потекла кровь.
— Ты… Ты меня ударила! — она выхватила телефон. — Сейчас же звоню Грише! Пусть все узнают, какая ты на самом деле!
Алёна стояла, держась за ушибленную голову, и смотрела, как свекровь набирает номер сына. Она знала: сейчас начнётся настоящий ад.
— Гришенька! — голос Зинаиды Павловны дрожал от наигранных рыданий. — Приезжай скорее! Твоя жена… Она напала на меня!
Алёна прислонилась к стене, чувствуя, как по виску стекает тонкая струйка крови. Голова гудела от удара, но ещё больше от несправедливости происходящего.
— Сейчас же приеду, — донёсся из трубки встревоженный голос мужа.
Следующие двадцать минут прошли в гнетущем молчании. Зинаида Павловна сидела за столом, периодически промокая нос платком и бросая на невестку злобные взгляды. Алёна стояла у окна, прижимая к голове намоченное полотенце.
Григорий ворвался в квартиру, даже не сняв обувь.
— Что здесь произошло? — он метнулся к матери. — Мама, ты как?
— Эта ненормальная набросилась на меня, — Зинаида Павловна указала дрожащим пальцем на Алёну. — Я просто хотела обсудить твой подарок, а она…
— Алёна! — Григорий повернулся к жене, его глаза пылали гневом. — Как ты могла поднять руку на мою мать?
— Подожди, — Алёна отняла полотенце от головы. — Посмотри сначала, что твоя мать сделала со мной.
— Не пытайся выкрутиться! — вскричала Зинаида Павловна. — Ты первая начала!
— Ложь! — Алёна шагнула вперёд. — Она ударила меня стаканом по голове! У меня кровь идёт!
— Гриша, не слушай её, — свекровь схватила сына за руку. — Она просто пытается себя оправдать. Я пришла с миром, хотела как лучше…
— Замолчите обе! — Григорий высвободил руку. — Алёна, я не узнаю тебя. Как ты могла? Мама немолода, ты понимаешь, что могла серьёзно ей навредить?
— А то, что она разбила мне голову, тебя не волнует? — Алёна почувствовала, как внутри всё закипает. — Ты даже не хочешь выслушать мою версию?
— Какую версию? — он махнул рукой. — Я вижу свою мать с разбитым носом и тебя, которая пытается оправдаться!
— Вот именно, — Зинаида Павловна победно улыбнулась. — Наконец-то ты видишь её истинное лицо.
Алёна посмотрела на мужа, потом на свекровь, и что-то внутри неё окончательно надломилось.
— Значит, так? — она выпрямилась во весь рост. — Даже не попытаешься разобраться? Просто поверишь ей на слово?
— А что тут разбираться? — Григорий покачал головой. — Факты говорят сами за себя.
— Факты? — Алёна горько рассмеялась. — Хорошо, вот тебе факт: твоя мать пришла сюда не подарок обсуждать. Она пришла, чтобы в очередной раз унизить меня, растоптать всё, чего я достигла, выставить плохой женой.
— Не выдумывай, — начал было Григорий, но Алёна его перебила:
— А когда я не стала молча это терпеть, она плеснула в меня водой и ударила стаканом! — Алёна подошла к мужу вплотную.
— Нет! Это ты напала на неё! Не надо мне говорить…
— Вообще-то твоя мать начала первая, так что, если она ещё хоть раз нападёт на меня, то навещать ты её будешь уже в больнице!
В комнате повисла тяжёлая тишина. Зинаида Павловна охнула и схватилась за сердце. Григорий смотрел на жену так, словно видел её впервые.
— Ты угрожаешь моей матери? — его голос стал ледяным.
— Нет, — Алёна покачала головой. — Я просто говорю, что больше не позволю никому поднимать на меня руку. Даже твоей обожаемой мамочке.
— Пойдём, мама, — Григорий обнял мать за плечи. — Тебе нужно показаться врачу.
— А мне, значит, не нужно? — крикнула Алёна им вслед. — Моя травма тебя не волнует?
Но они уже вышли, хлопнув дверью. Алёна осталась одна в пустой квартире, чувствуя, как по щеке катится слеза — то ли от боли, то ли от обиды.
Она знала: это ещё не конец. Это только начало.
Три дня Григорий не появлялся дома. Не отвечал на звонки, не читал сообщения. Алёна металась по квартире, переходя от отчаяния к ярости и обратно. На работе она взяла отгулы, объяснив начальству, что приболела. Шишка на виске превратилась в уродливый синяк, который не скрывал даже тональный крем.
На четвёртый день, когда она уже почти решилась поехать к свекрови, раздался звук поворачивающегося в замке ключа. На пороге стоял Григорий — осунувшийся, небритый, с потухшим взглядом.
— Можно войти? — спросил он так, словно был чужим в собственном доме.
— Это и твоя квартира тоже, — Алёна отступила в сторону.
Григорий прошёл в гостиную, сел на диван, устало потёр лицо.
— Как твоя голова? — спросил он, не глядя на жену.
— Уже лучше, — Алёна осталась стоять. — А как нос твоей матери?
— Не сломан, если ты об этом, — он наконец поднял глаза. — Сильный ушиб. Врач сказал, повезло.
— Мне тоже повезло, — Алёна отвела волосы, показывая синяк. — Стекло могло попасть в глаз.
Григорий вздохнул:
— Алёна, я хочу понять, что произошло на самом деле. Мама говорит одно, ты — другое…
— А ты, конечно, веришь маме, — горько усмехнулась она.
— Я не знаю, кому верить! — он вдруг повысил голос. — Понимаешь? Не знаю! Моя мать никогда не была агрессивной, а ты… Ты угрожала отправить её в больницу!
— После того, как она разбила мне голову! — Алёна тоже сорвалась на крик. — Но тебе плевать, да? Главное — мамочка в порядке!
— Прекрати! — Григорий вскочил. — Я три дня не спал, пытаясь понять, что происходит между двумя самыми близкими мне женщинами!
— Хочешь знать, что происходит? — Алёна подошла к телевизору и включила запись с камеры видеонаблюдения, которую они установили после попытки ограбления соседей. — Смотри.
На экране чётко была видна кухня. Вот Зинаида Павловна размахивает руками, вот плещет водой в лицо Алёне, вот замахивается стаканом и бьёт невестку по голове. И только потом следует ответный удар.
Григорий смотрел, не отрываясь, его лицо становилось всё бледнее.
— Теперь веришь? — тихо спросила Алёна, выключив запись.
— Я… — он опустился на диван. — Не могу поверить, что мама способна на такое.
— Поверь, — Алёна села рядом. — Она ненавидит меня с первого дня. Считает недостойной тебя. Думает, что я разрушила твою жизнь.
— Но почему ты раньше не говорила, что всё так серьёзно? — он повернулся к ней.
— Говорила! — Алёна всплеснула руками. — Десятки раз! Но ты всегда находил ей оправдания. «Мама просто волнуется», «Мама не со зла»…
Григорий молчал, глядя в пол.
— Знаешь, что самое страшное? — продолжила Алёна. — Не то, что она меня ударила. А то, что ты сразу встал на её сторону. Даже не выслушав меня.
— Я был в шоке, — попытался оправдаться он. — Увидел кровь, мама плачет…
— А я для тебя кто? — Алёна встала. — Чужой человек? Случайная женщина? Или всё-таки жена, которой ты клялся в верности и заботе?
Григорий поднял на неё измученный взгляд:
— Я поговорю с мамой. Заставлю её извиниться.
— Извиниться? — Алёна рассмеялась. — Ты правда думаешь, что извинения что-то изменят? Она меня ненавидит, Гриша! И будет ненавидеть, что бы я ни делала!
— Но она моя мать, — тихо произнёс он. — Я не могу просто вычеркнуть её из жизни.
— А я твоя жена, — Алёна подошла к окну. — И я беременна, Гриша.
Он замер, широко раскрыв глаза:
— Что? Когда ты узнала?
— Неделю назад, — она повернулась к нему. — Хотела сделать сюрприз на твой день рождения. Но теперь… Теперь я не уверена, что хочу растить ребёнка в семье, где его мать не уважают.
— Алёна, — он встал и попытался обнять её, но она отстранилась.
— Нет, Гриша. Я больше не могу так. Либо ты чётко обозначаешь границы для своей матери, либо…
— Либо что? — он напрягся.
— Либо я ухожу, — твёрдо сказала она. — И буду растить ребёнка одна.
— Ты не можешь так поступить! — он схватил её за плечи. — Это и мой ребёнок тоже!
— Могу, — она высвободилась. — И поступлю, если ты не сделаешь выбор. Я не позволю твоей матери издеваться надо мной, а теперь ещё и над нашим ребёнком.
— Какой выбор? — он покачал головой. — Ты ставишь меня между матерью и женой!
— Нет, — Алёна покачала головой. — Я ставлю тебя между прошлым и будущим. Между тем, чтобы остаться маменькиным сынком или стать настоящим мужчиной, главой семьи.
Григорий опустился на диван, обхватив голову руками:
— Дай мне время подумать.
— У тебя было три года, — Алёна взяла со стола заранее собранную сумку. — Я еду к Марине. Позвони, когда решишь, кто для тебя важнее — мать, которая манипулирует тобой всю жизнь, или жена и ребёнок, которые любят тебя таким, какой ты есть.
Она вышла, аккуратно закрыв за собой дверь. В глубине души теплилась надежда, что Григорий выбежит следом, остановит, скажет, что выбирает её и ребёнка. Но подъезд оставался пуст и тих.
Алёна спустилась по лестнице и вышла на улицу. Впервые за долгое время она почувствовала странное облегчение. Что бы ни решил Григорий, она больше не будет жертвой. Она сделала свой выбор…
