Я смотрела на своих детей, собравшихся за обеденным столом в моей гостиной, и видела перед собой троих совершенно чужих людей.
Старший, сорокалетний Игорь, с напряженным лицом человека, который мысленно уже делит шкуру неубитого медведя.
Лариса, моя тридцатипятилетняя дочь, с цепким, оценивающим взглядом, скользящим по картинам на стенах и антикварному комоду.
И младшая, тридцатилетняя Ксения, которая единственная смотрела не на вещи, а мне в глаза.
Я сделала небольшой глоток воды, чтобы смочить пересохшее горло.
— Врачи отвели мне около полугода.
Игорь тут же подался вперед, его холеные пальцы нервно сжались на льняной салфетке.
— Мама, нужно быть реалистами. Эмоции в сторону. Дела не могут ждать. Твою империю, все активы нужно передавать в рабочем состоянии. Нужен план, четкий и выверенный.
Лариса подхватила, ее голос был вкрадчивым, как у торговки персидскими коврами.
— И дом… Мы с Игорем думали, что нужно будет пригласить оценщика. Просто для порядка, ты же понимаешь. Чтобы потом не было споров, чтобы все было по-честному.
Они даже не играли в сочувствие. Они перешли сразу к делу, к цифрам и квадратным метрам.
Только Ксения молчала. Она медленно встала, подошла ко мне сзади и положила руки мне на плечи. Ее руки были теплыми и немного дрожали.
На следующий день Лариса приехала с риелтором. «Просто посмотреть, мама, узнать рыночную цену, это ни к чему не обязывает».
Этот лощеный молодой человек ходил по комнатам с лазерной рулеткой, а Лариса уже шепотом обсуждала с ним, как «невыгодно» расположена ванная и как «упали цены на вторичку в этом районе».
Игорь звонил трижды за утро. Не спросить, как я себя чувствую. Он требовал доступа к финансовой отчетности и контакты корпоративных юристов.
— Бизнес — это живой организм, мама. Он не может простаивать ни дня. Любая заминка — это потеря денег.
Я давала ему все, что он просил. Точнее, я делала вид, что даю. Спокойно, методично.
Они суетились, делили, планировали. Они были так заняты моим наследством, что совершенно забыли, что я еще жива.
Как-то вечером в дверь позвонили. На пороге стояла Ксения с двумя контейнерами домашней еды. Она не спрашивала ни про завещание, ни про оценщиков.
— Я принесла тебе куриный бульон и запеканку. Тебе нужно хорошо питаться.
Она села рядом на диван и взяла меня за руку.
— Мама, если тебе что-нибудь нужно… поговорить, или просто чтобы я рядом посидела, ты только скажи. Я все сделаю.
Я смотрела на ее уставшее после суточной смены лицо, на ее простые, но такие нужные слова.
А через неделю Игорь и Лариса пришли вместе. С нотариусом.
— Мама, мы подготовили проект завещания, — с порога деловито заявил Игорь. — Чтобы тебе было проще. Мы все учли, все справедливо распределили.
Лариса протянула мне пухлую папку.
— Твоя последняя воля должна быть оформлена безупречно. Чтобы потом не было никаких юридических проволочек.
Я взяла документы. Внутри все было расписано до последней серебряной ложки. Мой дом, мои акции, мои сбережения — все было аккуратно поделено между ними.
Имя Ксении там упоминалось лишь вскользь — ей отходила скромная, запущенная дача в пригороде и старый автомобиль.
Я подняла на них глаза. Они смотрели выжидающе, с плохо скрываемым нетерпением. Ждали моей подписи. Моего последнего жеста.
Это был не финал. Это было начало.
— Спасибо, что позаботились, — сказала я ровным голосом. — Я все изучу. Дайте мне пару дней.
Когда за ними закрылась дверь, я подошла к своему сейфу. Достала другую папку. Ту, что была составлена моим адвокатом еще месяц назад, сразу после визита к врачу.
И позвонила Ксении.
— Дочка, ты можешь приехать? Мне нужна твоя помощь.
Ксения приехала через час. Без лишних вопросов, без суеты. Она села напротив меня в кресло, то самое, которое Лариса уже мысленно вывезла на свалку.
— Мама, что случилось? Ты выглядишь… по-другому.
Я протянула ей тонкую папку с доверенностью. Генеральной. На ее имя.
— Мне нужно, чтобы ты сделала несколько вещей. Это будет непросто и займет время. Но ты должна мне помочь.
Она взяла документ, ее пальцы медленно пробежались по строчкам.
— Да. Конечно. Что я должна делать?
— Это марафон, а не спринт, — начала я. — Для начала, ты встретишься с моим адвокатом. Он введет тебя в курс дел.
Он подготовит документы для банков и брокеров. Никаких резких движений. Мы будем выводить активы постепенно, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Ксения подняла на меня удивленный взгляд, но промолчала.
— Твои брат и сестра будут думать, что контролируют ситуацию. Я дам им эту иллюзию.
Она не спросила, зачем. Она не спросила, почему она, а не Игорь. Она просто доверилась.
На следующий день я позвонила Игорю.
— Сынок, я тут подумала… ты был прав. Делами нужно заниматься. Но я не хочу, чтобы ты отвлекался от основного бизнеса. Займись-ка ты нашим старым заводом в Калужской области. Приведи там все в порядок, проведи аудит. Это сложный актив, кроме тебя никто не справится.
Я отправила его за триста километров разбираться с почти обанкроченным предприятием, которое я и так собиралась закрывать. Он уехал, окрыленный своей значимостью.
Ларисе я предложила другое.
— Дочка, ты права насчет вещей. Нужно составить полную опись всего, что есть в доме. Сфотографировать, занести в каталог. Для нотариуса, для страховки. У тебя такой хороший вкус, займись этим, пожалуйста.
И она занялась. Неделями она ходила по дому, переписывая и фотографируя каждую вазу, каждую картину. Она была уверена, что составляет список своего будущего имущества.
А в это время Ксения, после своей работы в больнице, по вечерам встречалась с юристами и финансистами.
Она подписывала бумаги, открывала новые счета, переводила средства небольшими траншами. Это было мучительно медленно, но надежно.
Игорю я «посоветовалась» по поводу одного из моих активов — небольшого коммерческого здания в центре.
— Ты же лучше в этом разбираешься, сынок. Подыщи покупателя. Займись сделкой.
Он вцепился в эту идею мертвой хваткой. Он лично нашел покупателя, провел переговоры. Он был уверен, что деньги от продажи лягут на основной счет компании, который он вот-вот унаследует.
Он не знал, что за неделю до сделки Ксения подписала договор дарения на это здание. И деньги ушли на ее личный, новый счет.
Так прошло два месяца. Я слабела на их глазах. Играть эту роль было несложно. Я действительно устала. Но усталость была не от вымышленной болезни. А от многолетнего разочарования.
Первым неладное заподозрил Игорь. Аудит завода зашел в тупик, и он вернулся в Москву. Ему позвонил наш общий финансовый консультант.
— Игорь Всеволодович, ваша мать проводит странную реструктуризацию активов. Вы были в курсе?
В тот вечер он ворвался ко мне без звонка. Лицо красное, глаза мечут молнии.
— Мама, что происходит? Почему ты распродаешь портфель по частям?
Я посмотрела на него усталым взглядом.
— Какие деньги, сынок? Я оплачиваю лечение в швейцарской клинике. Консультации, процедуры… это очень дорого.
Он не поверил ни единому слову.
— Там были миллионы! Ты не могла потратить все на консультации!
Лариса примчалась следом. Ее знакомая из галереи случайно обмолвилась, что видела «вашу семейную коллекцию импрессионистов» в предпродажном каталоге.
— Мама, ты что наделала?! Ты продаешь фамильные ценности за копейки!
Они стояли надо мной, и кричали. Кричали о деньгах, об активах, о наследстве.
Им было плевать на меня. Они оплакивали не мою скорую смерть, а свое ускользающее богатство.
— Где деньги, мама? — прошипел Игорь, наклонившись ко мне. — Просто скажи, где они.
В этот момент в комнату вошла Ксения.
— Вы чего кричите? Маме нельзя волноваться.
Игорь развернулся к ней.
— А ты не лезь! Это не твоего ума дело!
И тут я поняла, что пора заканчивать спектакль.
Я медленно поднялась с кресла. Мой голос прозвучал неожиданно громко и чисто, без старческой слабости.
— Она здесь хозяйка. В отличие от вас.
Игорь и Лариса замерли.
— Что ты несешь? — первым опомнился Игорь. — Какая еще хозяйка?
— Та самая, — я сделала шаг вперед. — Владелица этого дома. И всего, что в нем. И не только в нем.
Я повернулась к ошеломленной Ксении.
— Прости, что втянула тебя в это. Но я должна была убедиться.
— Убедиться в чем?! — взвизгнула Лариса. — В том, что мы хотим получить то, что нам положено по праву?!
— По праву? — я усмехнулась. — Какое право вы имеете на то, что никогда не ценили?
Я снова посмотрела на Игоря.
— Деньги никуда не делись, сынок. Они просто сменили владельца. Все до копейки.
Лицо Игоря из красного стало белым.
— Ты… ты все отдала ей?
— Я отдала все той, кто приносил мне бульон, а не нотариуса. Той, кто держал меня за руку, а не составлял опись имущества.
Я подошла к столу и взяла в руки папку, которую они мне принесли.
— Вот это, — я встряхнула листами, — просто бумага.
А затем я медленно и демонстративно разорвала их «завещание» пополам.
— Как ты могла… — прошептала Лариса.
— Я не только это могла, — мой голос стал еще тверже. — Я еще много чего могу. Например, жить.
Наступила гнетущая пауза.
— Что? — переспросил Игорь.
— Я не умираю, — четко произнесла я. — У меня диагностировали тяжелое нервное истощение и стрессовую кардиомиопатию. Врач сказал, что если я не изменю свою жизнь, то мне осталось полгода… Я решила последовать его совету и изменить свою жизнь. Радикально.
Шок на их лицах сменился яростью.
— Ты… ты лгала нам? — прорычал Игорь. — Ты устроила этот цирк? Зачем?!
— Чтобы увидеть то, что и так знала, — ответила я спокойно. — Чтобы вы сами показали мне свои истинные лица.
Лариса зарыдала — зло и бессильно.
— Ты лишила нас всего! Собственных детей!
— Вы сами себя всего лишили в тот день, когда вместо сочувствия принесли в мой дом оценщика.
Я посмотрела на Ксению. Она все еще стояла, бледная, и смотрела на меня огромными глазами.
— Все в порядке, дочка. Теперь все в порядке.
Я подошла к входной двери и открыла ее.
— А теперь, будьте добры, покиньте этот дом.
Игорь шагнул ко мне, его кулаки сжались.
— Ты еще пожалеешь об этом. Мы будем судиться! Мы докажем, что ты была невменяема!
— Судитесь, — я пожала плечами. — Вот только каждую сделку сопровождало медицинское заключение о моей полной дееспособности.
Мой адвокат об этом позаботился. А вот ваши действия — давление на больную мать — суд может расценить иначе. Так что удачи.
Они вышли, бросая на меня полные ненависти взгляды. Когда дверь закрылась, я прислонилась к ней спиной.
Ксения подошла ко мне.
— Мама… зачем? Мне ничего этого не нужно.
— Я знаю, — я обняла ее. — Именно поэтому все это теперь твое.
Прошло несколько недель.
Шум утих. Игорь и Лариса, как я и предполагала, обратились к лучшим адвокатам, но те, изучив документы, лишь развели руками и выставили огромный счет за консультацию.
Ксения осваивалась с новой реальностью. Она не бросила работу медсестры. Она переехала ко мне, но не как хозяйка, а все так же, как заботливая дочь.
Вечерами она сидела над бумагами, пытаясь вникнуть в дела компании.
— Мама, это слишком много. Я не справлюсь. Это мир Игоря, не мой.
— Ты справишься, — говорила я ей. — Потому что у тебя есть то, чего нет у него — совесть.
Первой на новый виток вышла Лариса. Она подкараулила Ксению у больницы.
— Ксюша, прости нас. Мы были неправы. Мамин обман… он выбил нас из колеи. Подумай о племянниках. Они же твоя кровь.
Ксения вернулась домой сама не своя.
— Она просила за детей.
Я смотрела на нее и видела в ее глазах борьбу.
— А что ты ей ответила?
— Я сказала, что подумаю.
Через два дня появился Игорь. Он пошел другим путем.
— Ты победила, мама. Я признаю. Но теперь давай поговорим как взрослые люди. Ксения все развалит за год. Я предлагаю стать управляющим компании. За скромный процент.
Он апеллировал к моей гордости.
— Это больше не моя компания, — ответила я. — Все вопросы к новому владельцу.
Они не изменились. Они просто сменили тактику.
Вечером у нас с Ксенией состоялся тяжелый разговор.
— Мама, я не могу так, — призналась она. — Я чувствую себя… воровкой.
Я взяла ее за руки.
— Деньги — это ресурс. Если ты дашь им палец, они откусят руку. Это их урок. И они должны его усвоить.
Я смотрела в ее глаза и ждала. Это было ее первое настоящее решение в роли хозяйки своей жизни.
Ксения долго молчала. Потом глубоко вздохнула и кивнула.
— Ты права.
На следующий день она позвонила Ларисе.
— Лариса, я не буду давать тебе денег. Но я открою образовательные счета для племянников. Доступ к ним они получат в день своего совершеннолетия.
Потом она набрала Игоря.
— Игорь, спасибо за предложение. Но я решила нанять профессионального управляющего со стороны. Если хочешь, можешь прислать свое резюме в отдел кадров на общих основаниях.
Повесив трубку, она вошла ко мне. В ее глазах больше не было растерянности. Было спокойствие.
Я смотрела ей вслед и понимала, что моя игра окончена. И я в ней победила. Я не просто сохранила состояние — я подарила своей дочери характер.
Прошло пять лет. Пять лет настоящей, наполненной смыслом жизни.
Я сижу на террасе нашего дома. Сейчас он пахнет не интригами, а цветущей гортензией.
Я смотрю на Ксению. Она основала благотворительный фонд помощи сельским больницам.
Она не бросила медицину, а лишь масштабировала свою помощь. Она стала уверенной, спокойной женщиной. Она научилась говорить «нет» твердо, но без злости.
Она научилась управлять огромной компанией, наняв команду профессионалов и полностью доверяя им, но держа руку на пульсе.
Первый год был кошмаром, она совершила кучу ошибок, чуть не провалила несколько контрактов. Но она училась. Училась жестко и быстро.
Игорь так и не прислал резюме. Его гордыня не позволила. Он был настолько уверен в наследстве, что вложился в рискованный проект, взяв огромные кредиты под залог своего будущего состояния.
Когда все рухнуло, он стал банкротом. Теперь он работает скромным менеджером по продажам в чужой фирме. Он не звонит.
Лариса тоже пострадала. Ее муж, женившийся на ней ради статуса и денег, не выдержал финансовых трудностей и ушел к другой.
Ларисе пришлось продать их огромный дом и переехать в квартиру поменьше. Она пыталась давить на жалость, говорила, что я сломала ей жизнь.
Я выслушала ее и спокойно ответила:
— Твою жизнь сломала не я, а твое отражение в зеркале.
Больше она не звонила. Ксения исправно пополняет счета племянников. Это ее решение, и я его уважаю.
Мы с Ксенией много путешествуем. Я увидела северное сияние в Норвегии и цветущую сакуру в Японии.
Иногда по вечерам мы сидим на этой самой террасе и просто молчим.
Однажды она отложила ноутбук и спросила меня:
— Мама, ты когда-нибудь жалела о своем решении?
Я посмотрела на свой ухоженный сад, на спокойное лицо дочери.
— Ни одной секунды.
Моя ложь подарила мне правду. Она сожгла мосты, по которым никто и не собирался ко мне идти. И она построила один, но самый крепкий мост — к моей дочери.
Врач действительно дал мне полгода. Полгода, чтобы перестать быть функцией, банкоматом, ресурсом. И начать быть просто человеком.
Я взяла Ксению за руку.
— Спасибо, что тогда принесла мне суп.
Она улыбнулась.
— Это был просто суп, мама.
Но мы обе знали, что это был не просто суп. Это был выбор. И она свой выбор сделала правильно.
