— Лин, присядь. Я тут подумал, и нам надо кое-что решить. Касательно нашего будущего.
Лина оторвалась от ноутбука, сдвинув очки на кончик носа. Виктор стоял посреди комнаты, заложив руки в карманы домашних треников. Третий месяц без работы не пошел ему на пользу: плечи опустились, под глазами залегли тени, а на лице застыло выражение какой-то мутной обиды на весь мир. Она уже привыкла к его апатии, к дням, проведенным на диване перед телевизором, к его коротким, раздраженным ответам. Но сейчас в его голосе прозвучало что-то новое, незнакомое. Какая-то твердость, совершенно не вязавшаяся с его позой.
— Что решить, Вить? Если по поводу отпуска, то я уже говорила: в этом году не получится. У меня квартальный отчет на носу, и денег, сам знаешь…
— Да не про отпуск я, — он нетерпеливо махнул рукой. — Я про серьезные вещи. Про имущество. Я считаю, что все надо переоформить на меня. И квартиру, и машину.
Лина медленно сняла очки и положила их на стол. На секунду ей показалось, что она ослышалась. В ушах зашумело, как от резкого перепада давления.
— Что переоформить? — переспросила она тихим, почти шепотом.
— Все, что у нас есть, — повторил он, на этот раз громче и увереннее, словно репетировал эту фразу. — Я мужчина, глава семьи. Так будет правильно. Все должно быть в одних руках. В моих.
Она смотрела на него, и не могла соотнести этого человека с тем Виктором, за которого выходила замуж пятнадцать лет назад. Тот был веселым, легким, немного бесшабашным, но надежным. Этот же, ссутулившийся, с мутным взглядом, произносил какой-то дикий, абсурдный бред.
— Витя, ты в своем уме? Какая глава семьи? Ты третий месяц не работаешь. Квартира — это наследство от моей бабушки, мы ее просто вместе отремонтировали. Машину мы покупали вместе, но большую часть внесла я, продав свои акции. На каком основании ты хочешь все «переоформить»?
— На основании того, что я твой муж, — отрезал он. Его тон стал жестким, почти враждебным. — А ты моя жена. И должна меня слушать. Я так решил. Семьей должен управлять мужчина.
Он произнес это с таким пафосом, будто цитировал какой-то заплесневелый устав. Лина почувствовала, как внутри у нее все холодеет. Это было не похоже на минутное помутнение рассудка. Это была какая-то новая, чуждая и враждебная программа.
— Ты где этого набрался? — спросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Какие-то видео в интернете посмотрел? Тебе кто-то что-то посоветовал?
— Это не твое дело, — буркнул он, отводя глаза. — Я принял решение. Завтра идем к нотариусу.
Он развернулся и ушел на кухню, оставив ее одну посреди комнаты. Лина сидела неподвижно, глядя на темный экран ноутбука. Реальность трещала по швам. Это был не ее муж. Это был чужой, неприятный человек, который только что предъявил права на ее жизнь, на ее собственность, на все, что она создавала годами. И самое страшное было в том, что она совершенно не понимала, что происходит.
Вечер прошел в гнетущей тишине. Виктор демонстративно громко щелкал каналами, уставившись в телевизор. На ужин он есть не стал, молча отодвинув тарелку с гречкой и котлетами, которые Лина приготовила после работы. Он вел себя так, будто это она была в чем-то виновата, будто она нарушила какой-то священный закон, а не он выступил с бредовым ультиматумом.
Когда пришло время ложиться спать, Лина долго стояла в ванной, глядя на свое отражение. Женщина сорока двух лет, с уставшими, но ясными глазами. Сеточка морщин в уголках глаз, несколько серебряных нитей в русых волосах, собранных в простой хвост. Она не была красавицей, но всегда считала себя приятной на вид. Сейчас же с зеркала на нее смотрела растерянная, напуганная незнакомка. Она работала главным бухгалтером в крупной логистической компании. Работа была нервной, ответственной, отнимала почти все силы, но позволяла им жить безбедно: платить за коммунальные услуги, покупать хорошую еду, одежду, раз в год ездить к морю. Когда Виктор три месяца назад попал под сокращение на своем заводе, она сказала ему: «Ничего страшного, отдохнешь, придешь в себя, поищешь что-то по душе». Она не попрекала его, не пилила, старалась поддерживать. И вот — благодарность.
Она легла в постель и отвернулась к стене. Виктор лег рядом, но не прикоснулся, как обычно. Он дышал ровно, и Лина поняла, что он не спит. Лежит с открытыми глазами в темноте и думает свою тяжелую, чугунную думу.
— Вить, — тихо позвала она. — Давай поговорим нормально. Что случилось? У тебя долги? Тебе кто-то угрожает?
Он молчал.
— Если ты в беде, просто скажи мне. Мы же семья. Мы вместе что-нибудь придумаем.
— Единственная беда в этой семье — это то, что женщина забыла свое место, — глухо ответил он из темноты. — Я все сказал. Завтра. К нотариусу.
Утром он встал раньше обычного. Когда Лина вышла на кухню, он уже был одет в свою лучшую рубашку и брюки. От него пахло одеколоном, которым он пользовался только по праздникам.
— Я вызвал такси на десять, — сообщил он, не глядя на нее. — Не опаздывай. И возьми все документы на квартиру и машину. И паспорт.
Лина налила себе кофе. Руки слегка дрожали.
— Я никуда не поеду, Виктор. И ничего переоформлять не буду.
Он резко повернулся. Его лицо исказилось.
— Ты что сказала?
— То, что слышал. Это моя квартира. Моя. И я не собираюсь ее никому дарить. Особенно человеку, который ведет себя как…
Она осеклась. Ей хотелось сказать «как сумасшедший», но она сдержалась.
— Как твой муж! — выкрикнул он. — Которого ты не уважаешь! Превратила в домашнюю мебель! Я покажу тебе, кто в доме хозяин!
Он схватил со стола ключи от машины.
— Раз ты не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!
Дверь за ним хлопнула так, что в серванте звякнула посуда. Лина осталась одна на кухне. Кофе остыл. Она так и не сделала ни глотка. «По-плохому»? Что это значит? Что он собирается делать? Мысли путались. Она взяла телефон и набрала номер своей младшей сестры, Кати.
— Кать, привет. Ты можешь говорить? — голос срывался.
— Линка, что случилось? На тебе лица нет, я по голосу слышу.
Лина, всхлипывая, пересказала вчерашний разговор и утреннюю сцену. Катя на том конце провода молчала, только изумленно ахала.
— Подожди, я правильно поняла? Витька, твой тихоня Витька, потребовал переписать на него твою бабушкину квартиру? Потому что он «глава семьи»? Он что, с дуба рухнул?
— Я не знаю, Кать. Я ничего не понимаю. Он как будто не в себе. Говорит какими-то лозунгами. Я боюсь. Он сказал, что будет «по-плохому».
— Так, спокойно, — голос сестры стал твердым и деловитым. — Во-первых, никаких нотариусов. Во-вторых, все документы на квартиру, машину, все свидетельства, все спрячь так, чтобы он не нашел. Лучше всего — завези их сегодня ко мне. В-третьих, что у него с матерью? Он с ней общался в последнее время?
Лина задумалась. Тамара Ивановна. Ее свекровь. Тихая, незаметная женщина, живущая в пригороде в своем маленьком домике. Она никогда не лезла в их жизнь. Звонила сыну раз в неделю, говорила о погоде, о рассаде, жаловалась на болячки. Лина всегда считала ее безобидной.
— Да вроде как обычно… Звонит ему. Он ездил к ней на прошлой неделе, помогал с огородом. Вернулся какой-то… молчаливый. Я еще подумала, что устал просто.
— Ага, с огородом, — хмыкнула Катя. — Мой тебе совет: присмотрись к маменьке. Тихие омуты — они самые глубокие. Может, это она ему в уши напела? Боится, что ты ее кровиночку безработную на улицу выставишь?
Мысль показалась Лине дикой. Тамара Ивановна, с ее тихим голосом и вечной шалью на плечах, — и вдруг такой изощренный план? Нет, не верилось.
— Ладно, Лин, давай так. Документы — ко мне. Сегодня же. Если он вернется и начнет буянить — сразу звони в полицию. Не бойся. И не поддавайся на провокации. Тут что-то нечисто.
Поговорив с сестрой, Лина почувствовала себя немного увереннее. Она быстро собрала все важные документы в папку, оделась и вышла из дома. Нужно было отвезти их Кате, а потом ехать на работу. В голове стучал один и тот же вопрос: что задумал Виктор?
Виктор вернулся поздно вечером. Лина уже была дома. Она приготовила ужин, но сама есть не могла, кусок в горло не лез. Он вошел в квартиру, молча прошел в комнату и сел на диван. От него пахло пивом.
— Где документы? — спросил он, не поворачивая головы.
— Их нет дома, — ровно ответила Лина.
Он медленно повернулся. В его взгляде была тяжелая, пьяная ярость.
— Где. Документы.
— В надежном месте. Виктор, прекрати этот цирк.
Он поднялся. Лина инстинктивно отступила на шаг. Он был крупнее и сильнее ее.
— Значит, так, — процедил он, наступая на нее. — Раз ты не понимаешь по-хорошему. С сегодняшнего дня живем по моим правилам. Ты мне будешь отдавать всю свою зарплату. До копейки. Я буду сам решать, на что тратить деньги.
— Что? — у Лины перехватило дыхание.
— А что «что»? Я глава семьи. Я распоряжаюсь бюджетом. Ты будешь получать от меня на проезд и на обеды. И все.
— Ты сошел с ума, — прошептала она.
— Это ты сошла с ума, если думаешь, что я позволю бабе собой командовать! — рявкнул он. — Деньги будешь класть вот сюда, на комод. Каждый день зарплаты и аванса. Если хоть копейку утаишь — пожалеешь.
Он развернулся и ушел в спальню, громко хлопнув дверью. Лина осталась стоять посреди комнаты. Это был уже не цирк. Это был кошмар. Он не просто хотел ее имущество. Он хотел полностью подчинить ее, унизить, растоптать, превратить в рабыню.
Следующие несколько дней превратились в ад. Виктор не разговаривал с ней, только отдавал приказы. Он перестал искать работу, целыми днями лежал на диване. Вечером он требовал ужин, а потом садился смотреть свои дурацкие боевики на максимальной громкости. Лина чувствовала себя чужой в собственном доме. Она спала на диване в гостиной, потому что не могла находиться с ним в одной комнате. Он не пытался ее выгнать, его это, кажется, вполне устраивало.
Через неделю был день аванса. Лина пришла с работы, смертельно уставшая. Виктор ждал ее в коридоре.
— Ну? — спросил он, протягивая руку. — Где деньги?
— Я не отдам тебе свои деньги, Виктор.
— Я предупреждал, — прошипел он.
Он схватил ее сумку, вырвал из рук. Лина вскрикнула, пытаясь удержать ее, но он был сильнее. Он вытряхнул все содержимое на пол — кошелек, телефон, ключи, косметичка, рабочий пропуск покатились по коридору. Он схватил кошелек, вытащил оттуда все наличные и банковскую карту.
— Пин-код, — бросил он.
— Я не скажу.
— Скажешь.
Он шагнул к ней. В его глазах не было ничего человеческого. Лина испугалась. По-настоящему. Она продиктовала цифры.
— Вот и умница, — усмехнулся он. — Теперь так будет всегда.
Он швырнул ей пустой кошелек и ушел из квартиры. Лина медленно опустилась на пол среди разбросанных вещей. Слезы текли по щекам, но она не издавала ни звука. Это было дно. Унижение было абсолютным. Она достала телефон и заблокировала карту, но понимала, что это временная мера. Он найдет способ получить то, что хочет. Нужно было что-то делать. Кардинально.
На следующий день Лина взяла на работе отгул за свой счет. Она поехала к сестре. Катя, увидев ее, ахнула.
— Боже, Лин, что он с тобой сделал?
Лина рассказала про отобранные деньги, про угрозы.
— Все, это конец, — твердо сказала Катя. — Ты подаешь на развод. Прямо сегодня. Собирай вещи и переезжай ко мне.
— Я не могу… Куда я пойду? Это моя квартира. Почему я должна уходить?
— Потому что с ним опасно находиться под одной крышей! Он неадекватен. Ты подашь заявление, потом мы подумаем, как его выселить. Главное — твоя безопасность.
Они поехали к юристу, которого посоветовала Катина подруга. Молодая, энергичная женщина по имени Анна Сергеевна выслушала историю Лины, хмуря брови.
— Ситуация сложная, но не безнадежная, — сказала она. — То, что он делает, называется экономическим насилием. Заявление на развод подаем немедленно. С выселением будет сложнее, так как он прописан в квартире. Но мы будем работать над этим. Главное — фиксируйте все его действия. Записывайте разговоры на диктофон, если есть возможность. Если снова отберет деньги — идите и пишите заявление в полицию.
Лина вышла от юриста с тяжелым сердцем, но с четким планом действий. В тот же день она подала заявление на развод. Вечером, когда она вернулась домой, Виктор был в ярости. На столе лежала повестка в суд.
— Ты что наделала?! — орал он, размахивая бумагой. — Ты решила пойти против меня?! Ты пожалеешь об этом! Я тебе устрою такую жизнь, что ты сама отсюда сбежишь!
Его угрозы не были пустым звуком. Он начал методично разрушать ее жизнь. Он мог ночью включить громкую музыку. «Случайно» проливал на ее рабочую одежду кофе. Прятал ее ключи или телефон. Это были мелкие, но изматывающие пакости, которые сводили с ума. Лина старалась держаться. Она включала диктофон на телефоне каждый раз, когда он начинал свои тирады.
Однажды вечером, когда Виктора не было дома, она решилась на отчаянный шаг. Она знала, где он прячет свой старый кнопочный телефон, которым начал пользоваться в последнее время, считая, что его невозможно отследить. Он лежал в ящике с его старыми инструментами. Сердце колотилось, когда она открывала его. В контактах было всего несколько номеров. «Мама» — и пара номеров, подписанных именами, которые ей ничего не говорили. Она открыла сообщения. И застыла.
Переписка с матерью была короткой, но очень содержательной.
«Мама: Ну что, как она? Упирается?»
«Витя: Да, не хочет. На развод подала».
«Мама: Я же говорила, ее надо было сразу ломать. Не давай ей спуску. Деньги забрал?»
«Витя: Забрал. Карту заблокировала».
«Мама: Ничего. Скоро новая зарплата. Дави на нее. Помни, о чем мы договаривались. Как только все будет на тебе, продаем и уезжаем. Здесь нам делать нечего. Дом в Краснодаре уже почти нашли. Тепло, море рядом. Заживем как люди».
«Витя: Она не сдастся так просто».
«Мама: А ты будь мужиком! Это твое будущее и мое тоже. Не для того я тебя растила, чтобы ты под каблуком у какой-то выскочки сидел».
Лина читала и не верила своим глазам. Катя была права. Тихая, боязливая Тамара Ивановна оказалась серым кардиналом, режиссером всего этого спектакля. Это не Виктор сошел с ума от безработицы. Это был хладнокровный, продуманный план. Выдавить из нее все, отобрать имущество, продать и сбежать, оставив ее ни с чем. Ее муж и ее свекровь. Вдвоем против нее.
Ее охватила ледяная ярость. Не обида, не боль, а именно ярость. Ее хотели использовать, обмануть, обобрать до нитки самые близкие, как она думала, люди. Она быстро сфотографировала экран телефона с перепиской и положила аппарат на место. Теперь у нее были доказательства.
На следующий день она поехала к Анне Сергеевне и показала ей фотографии.
— Отлично, — кивнула юрист. — Это уже похоже на сговор с целью мошенничества. Ситуация меняется.
Они разработали новый план. Лина должна была сделать вид, что сломалась. Что она готова пойти на его условия.
Вечером, когда Виктор в очередной раз начал свою песню про «главу семьи», Лина неожиданно сказала:
— Хорошо. Я согласна.
Он опешил.
— Что «согласна»?
— Я отдам тебе доверенность на управление имуществом. И заберу заявление о разводе. Я устала бороться. Ты победил.
Он смотрел на нее с недоверием.
— С чего это вдруг?
— Я поняла, что ты прав, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал как можно более покорно. Она чувствовала себя актрисой в плохом театре. — Женщина должна быть за мужем. Я была неправа.
На его лице промелькнуло торжество. Он не мог скрыть своей радости.
— Вот это другой разговор! Давно бы так! Я же говорил, что все будет хорошо.
— Только у меня одно условие, — добавила Лина. — Мы оформим все не у простого нотариуса, а у одного, очень хорошего. Его порекомендовали у меня на работе. Он специалист по таким вопросам. Чтобы все было чисто, без обмана.
— Ладно, — великодушно согласился он. — Веди к своему специалисту. Главное — результат…
На следующий день они поехали к «нотариусу». Контора располагалась в солидном офисном центре. Виктор был в приподнятом настроении, он даже пытался шутить. Лина молчала, чувствуя, как внутри все сжимается в тугой комок.
Их встретил мужчина в строгом костюме и провел в переговорную.
— Добрый день. Присаживайтесь.
Виктор сел, положив на стол свой портфель, где лежали все его документы. Он был готов к триумфу.
— Итак, — начал мужчина, — вы Виктор Петрович, а вы, Лина Андреевна. Вы пришли для оформления генеральной доверенности на все имущество на имя супруга. Я правильно понимаю?
— Совершенно верно! — радостно подтвердил Виктор.
— Прекрасно. Только перед тем, как мы приступим, я бы хотел уточнить один момент.
Дверь в переговорную открылась, и вошла Анна Сергеевна, а за ней — двое мужчин в полицейской форме.
Виктор застыл. Его лицо вытянулось.
— Что… что это такое? Лина, что происходит?
— Это происходит то, Виктор, что твой план провалился, — ровно сказала Лина. Она встала и подошла к Анне Сергеевне.
— Виктор Петрович, — официальным тоном начал один из полицейских, — вы задержаны по подозрению в приготовлении к мошенничеству в особо крупном размере, совершенному группой лиц по предварительному сговору.
— Какое мошенничество? Вы с ума сошли! — закричал Виктор, вскакивая. — Это моя жена! Мы просто…
— Мы просто имеем запись ваших разговоров, где вы угрожаете своей жене и вымогаете у нее деньги, — закончила за него Анна Сергеевна. — А также переписку с вашей матерью, Тамарой Ивановной, где вы обсуждаете план по продаже квартиры и побегу. Кстати, к ней сейчас тоже поехали для беседы.
Лицо Виктора стало пепельно-серым. Он посмотрел на Лину взглядом, полным ненависти.
— Ты… — прохрипел он.
— Да, я, — спокойно ответила она. — Ты хотел быть главой семьи? Хотел все решать? Вот, решай теперь свои проблемы. Только уже без меня.
Полицейские подошли к нему и защелкнули наручники на его запястьях. Тот самый Виктор, который еще утром мнил себя хозяином жизни, сейчас стоял, жалкий, побежденный, не веря в происходящее.
Когда его уводили, Лина не почувствовала ни злорадства, ни жалости. Только пустоту и огромное, безмерное облегчение. Словно с плеч свалился тяжеленный груз, который она носила много лет, сама того не осознавая.
Она вышла из офисного центра на залитую солнцем улицу. Впервые за много месяцев она дышала полной грудью. Впереди был развод, судебные разбирательства, раздел того немногого, что у них было общего. Впереди была сложная, но новая жизнь. Ее жизнь. В ее квартире. И в этой жизни больше не было места ни для лживых мужей, ни для их хитрых матерей. Она достала телефон и набрала номер сестры.
— Кать, все, — сказала она, и впервые за долгое время улыбнулась. — Все закончилось. Я еду домой…
