В окне мелькали серые дома спального района. Ира прижалась лбом к стеклу маршрутки, не замечая его холода. Вязкое ощущение пустоты заполняло её до самого горла. «Ну как так можно было, а? Какая же я …» — мысленно твердила она уже в сотый раз.
Когда маршрутка остановилась, Ира вышла и поплелась к подъезду. Дома было пусто. Муж не вернулся, как обещал. Да и обещал ли он вообще? Последние слова, которые она от него услышала, были: «Я не понимаю, как ты могла такое сказать моей матери».
Семь лет назад, когда Ира встретила Максима, тот казался ей идеальным. Высокий, с открытой улыбкой, он заразительно смеялся над её шутками и слушал так, будто каждое её слово было чем-то особенным.
Они познакомились на дне рождения общего друга. Ира тогда только-только развелась после двух лет неудачного брака и совсем не планировала новых отношений. Но Максим был настойчив.
Время шло, и постепенно он занял всё её свободное пространство. Они гуляли по набережной, ходили в кино и пили кофе в маленькой кофейне рядом с её работой. Обычная история: она влюбилась, потеряла голову и, когда Максим сделал предложение, даже не задумалась о том, что практически ничего не знает о его семье.
Встреча с будущей свекровью состоялась уже после помолвки. Нина Васильевна оказалась миниатюрной женщиной с пронзительными глазами и острым языком.
— Худовата, — сказала она Максиму, словно Иры в комнате и не было, — но ничего, откормим.
Ира тогда улыбнулась, приняв это за неловкую шутку. А потом, на семейном ужине, посвящённом знакомству невесты с семьёй жениха, она впервые увидела всю картину.
— Максимушка, положи ещё тебе жаркого, — суетилась Нина Васильевна, — а то эта твоя… — она кивнула в сторону Иры, задержав кончик языка между зубами, будто пыталась вспомнить её имя, — она тебя совсем не кормит, я вижу.
Максим вместо ответа подставил тарелку. Его старший брат Кирилл, вечно небритый мужчина с припухшими глазами, сидел рядом и монотонно жевал, а рядом с ним нервно теребила салфетку его жена Аня, изредка бросая на Иру сочувственные взгляды.
— Нинка, да ты совсем девчонку загнобила, — вмешался Михаил Петрович, отец Максима, большой мужчина с седой щетиной и беззлобным взглядом. — Ирочка, не обращай внимания, это она так ласково.
Но Ира уже почувствовала холодок. Нина Васильевна, словно почуяв это, перешла в наступление:
— А где работаешь-то, голубушка?
— В туристической фирме, менеджером.
— А-а-а, — протянула свекровь, — так ты ерундой занимаешься. Вот я в своё время…
И она начала длинный рассказ о своих трудовых подвигах. Словно в тумане, Ира слушала о том, как свекровь тридцать лет отработала бухгалтером на одном месте, как уважали её в коллективе и как до сих пор звонят и советуются.
Дома, после этого ужина, Ира спросила Максима:
— А почему твоя мама так со мной разговаривает?
— Как? — удивился он. — Нормально она разговаривает. Просто ты ей не нравишься.
— А должна?
— Было бы неплохо, — пожал плечами он.
Свадьбу они всё-таки сыграли. Нина Васильевна взяла на себя все организационные вопросы, выбрала ресторан, меню, даже платье для невесты. Ира, слишком ошеломлённая напором, не сопротивлялась. А когда попыталась робко возразить, выяснилось, что свекровь уже внесла предоплату и отказываться поздно.
— Она просто хочет как лучше, — объяснял Максим, — ты не понимаешь, так у нас в семье принято.
Ира не понимала. В её семье принято было совсем иначе. Её родители, учителя в провинциальном городке, всегда уважали личные границы друг друга и своих детей. Отец ни за что не стал бы выбирать одежду для матери, а мать не вмешивалась бы в решения взрослой дочери. Но родители Иры жили далеко и приехать на свадьбу не смогли — у отца случился инфаркт, и мать осталась с ним.
Поженившись, они поселились в двухкомнатной квартире, которую родители Максима купили им в качестве свадебного подарка. Квартира находилась в том же доме, где жили свекры, только в соседнем подъезде. Нина Васильевна имела ключ и заходила без предупреждения.
— Ты чего это в такую жару окна не открываешь? — восклицала она с порога. — У Максима отёк может быть от духоты. У него же аллергия.
Или:
— Это что за занавески? Убери сейчас же эту мерзость. Я тебе свои привезла, которые у меня в спальне висели. Качество!
В первые месяцы Ира пыталась протестовать, но Максим всегда становился на сторону матери.
— Мы в их доме живём, — говорил он. — Не мне тебе объяснять, как ты должна себя вести.
Аргумент был нечестным — квартира была подарена им обоим, она стояла в общей собственности. Однако Ира в тот момент работала на низкооплачиваемой должности и понимала, что без помощи родителей Максима они бы не смогли так быстро обзавестись собственным жильём. Это давило на неё, заставляло чувствовать себя обязанной.
— Когда ты родишь ребёнка, всё изменится, — сказала ей однажды Аня, жена Кирилла, во время очередного семейного обеда. — Нина Васильевна переключится на внука, и тебе станет легче.
Ира тогда посмотрела на саму Аню — измученную, с потухшими глазами женщину, которая за пять лет брака родила двоих детей и, кажется, полностью растворилась в заботах о них и постоянной работе. Аня была фармацевтом и работала в аптеке с утра до позднего вечера, чтобы обеспечить семью, потому что Кирилл, имея профессию инженера, никак не мог найти работу «по душе».
— Ты так думаешь? — с сомнением спросила тогда Ира.
— Ну, у меня-то не вышло, — пожала плечами Аня, — но, может, тебе повезёт.
Прошло три года. Ира всё так же работала в туристической фирме, но теперь занимала должность старшего менеджера. И она всё ещё не решалась завести ребёнка, хотя Нина Васильевна при каждой встрече намекала, что «часики-то тикают».
— Мама права, — говорил Максим. — Нам пора задуматься о детях.
Ира молчала. Ей не хотелось объяснять, что она не готова привести ребёнка в эту удушающую атмосферу, где каждый её шаг контролируется, где она сама еле-еле сохраняет свои границы. Она не представляла, как будет защищать ребёнка от свекрови, если не может защитить себя.
Тем временем, семейство Максима всё глубже проникало в их жизнь. Ежевоскресные обеды у свекрови стали обязательным ритуалом. Нина Васильевна готовила огромное количество еды, и семья собиралась за столом, словно на пир. Кирилл с Аней и детьми, дедушка Михаил Петрович, иногда даже дальние родственники.
Ира замечала странную вещь: после таких обедов холодильник свекрови пустел, а их собственный наполнялся контейнерами с едой. Свекровь раздавала всем «гостинцы» — кому целый торт, кому кастрюлю супа, кому банку солений. Конечно, это было удобно — Ира, уставшая после рабочей недели, не всегда успевала приготовить, а тут уже есть готовая еда. Но что-то в этом жесте всегда нервировало её.
Однажды, разбирая очередной пакет с «гостинцами», Ира обнаружила в нём старые тапочки Максима.
— Это что? — спросила она мужа.
— А, — отмахнулся тот, — мама постирала мои тапки. Я забыл их в прошлый раз.
И тут её осенило: Максим ходил к матери не только по воскресеньям. Он заходил туда каждый день после работы, ел там и только потом возвращался домой.
— Почему ты мне не сказал? — спросила она.
— А что такого? — пожал плечами Максим. — Это же моя мать. У тебя что, ревность?
Ира промолчала, но внутри что-то перевернулось. Она вдруг увидела их брак со стороны: они жили вместе, но Максим словно и не уходил из родительского дома. Он ходил туда обедать, оставлял там свои вещи, постоянно советовался с матерью. Дома он был, как в гостинице — спал, иногда ужинал, если не успевал поесть у матери, смотрел телевизор и ложился спать.
— Нам нужно поговорить, — сказала Ира однажды вечером, когда они сидели на кухне.
— О чём? — Максим был занят — просматривал спортивные новости в телефоне.
— О нас с тобой. О нашей семье.
— Что с нами не так? — он поднял глаза и посмотрел на неё немного раздражённо, будто она отвлекала его от чего-то действительно важного.
— Мы живём, как соседи по комнате, а не как муж и жена.
— Не начинай, — он снова уткнулся в телефон. — У меня был тяжёлый день.
— У меня тоже был тяжёлый день, — сказала Ира. — Но я пытаюсь сделать так, чтобы мы были счастливы.
— Я и так счастлив.
Этот диалог повторялся с небольшими вариациями несколько раз. Максим всегда находил повод прервать разговор — то он устал, то у него работа, то футбол начинается. На сексуальную жизнь это тоже повлияло — они почти перестали заниматься любовью. Максим всегда был «не в настроении».
— Может, нам к специалисту сходить? — спросила как-то Ира.
— Это ещё зачем?
— Чтобы разобраться во всём. Мне кажется, мы отдаляемся друг от друга.
— Это ты всё придумываешь, — отрезал он. — Никаких проблем у нас нет.
Ира хотела возразить, но в этот момент зазвонил телефон Максима. Это была Нина Васильевна.
— Да, мам, сейчас приду, — сказал он и, повернувшись к Ире, добавил: — Мама зовёт. У них сериал начинается, тот, что мы всегда вместе смотрим.
И он ушёл, оставив её одну на кухне. Ира почувствовала, как внутри что-то надломилось. Она вдруг четко поняла: так будет всегда. Ничего не изменится. Максим никогда не повзрослеет, не станет по-настоящему её мужем. Он навсегда останется маменькиным сыночком.
К проблеме с семьёй мужа добавилась новая — финансовая. Максим работал менеджером в компании, занимающейся поставками оборудования. Зарплата у него была средняя, но стабильная. Однако в последнее время деньги стали исчезать быстрее обычного.
— Максим, мы можем поговорить о бюджете? — спросила Ира, когда в очередной раз обнаружила, что денег на карте намного меньше, чем должно быть.
— Я работаю и приношу деньги в семью, — ответил он с раздражением. — Чего ты ещё хочешь?
— Я хочу знать, куда деваются деньги. У нас ипотека, коммунальные платежи, и я не понимаю, почему к концу месяца всегда пусто.
Максим отвёл глаза:
— Я давал маме немного. У неё пенсия маленькая.
— Сколько?
— Ну… тысяч двадцать в месяц.
Ира опешила. Двадцать тысяч в месяц для их бюджета были существенной суммой. Особенно с учётом того, что Нина Васильевна имела не только пенсию, но и подрабатывала уборщицей в школе. А ещё был Михаил Петрович со своей пенсией. И насколько Ира знала, у них не было никаких долгов.
— Зачем? — только и смогла спросить она.
— Как зачем? Они же мои родители!
— И это всё? Больше ни на что деньги не уходят?
Максим замялся:
— Ну, Кирилл просил взаймы. У них машина сломалась.
— И сколько ты дал? — у Иры внутри всё похолодело.
— Пятьдесят тысяч, — ответил он, не глядя ей в глаза.
— Максим, это же почти вся наша заначка на отпуск! И когда он вернёт?
— Не знаю. Когда сможет, — он пожал плечами. — Ира, это же мой брат, я не могу ему отказать.
— А мне ты можешь отказать в отпуске, да? Мы год собирали на эту поездку!
— Мы можем поехать на дачу к родителям, — сказал он примиряюще. — Там тоже хорошо, свежий воздух.
Ира почувствовала, как внутри закипает гнев. Она вдруг поняла, что эта ситуация будет повторяться снова и снова. Максим никогда не поставит их семью на первое место. Для него всегда будут важнее мать, отец, брат. А она всегда будет на втором плане.
В тот вечер Ира впервые серьёзно задумалась о разводе. Но воспитание и привычка терпеть сделали своё дело — она решила ещё раз попробовать наладить отношения.
— Может, сходим куда-нибудь вдвоём? — предложила она на следующий день. — В кино или в ресторан?
К её удивлению, Максим согласился. Они выбрали фильм и даже купили билеты онлайн. Но за полчаса до сеанса позвонила Нина Васильевна.
— Срочно приезжайте, — голос у неё был тревожный. — Кирилл с Аней поссорились, она уехала к матери. Дети остались, нужно помочь.
Максим даже не спросил Иру. Просто сказал:
— Едем к моим.
И они поехали. В маленькой квартире свекрови действительно царил хаос. Двое детей Кирилла — семилетний Артём и четырёхлетняя Варя — бегали по комнате. Сам Кирилл сидел на диване, глядя в одну точку с отсутствующим видом. Нина Васильевна металась между кухней и комнатой, причитая:
— Ну вот, довёл девку! Я ж говорила: не умеешь ты с женщинами обращаться!
Михаил Петрович молча курил на балконе, изредка бросая в комнату настороженные взгляды.
— Что случилось? — спросил Максим у брата.
— Да ничего, — нехотя ответил тот. — Просто сказал ей, что её мать — с.т.е.р.в.а, а она завелась.
— Анина мать — хуже не придумаешь, — подтвердила Нина Васильевна. — Ни разу не видела, чтобы она гостинцы какие-то привозила. Все к себе тянет.
Ира слушала этот разговор и чувствовала, как к горлу подкатывает комок. Как же это всё было знакомо! Свекровь, которая всегда права, и невестка, которая всегда виновата. Мужья, которые привыкли, что их обслуживают женщины, но сами не способны даже элементарно позаботиться о своих детях.
— Ирочка, ты бы картошки почистила, — велела вдруг Нина Васильевна, — а то дети голодные, а Кирилл не умеет готовить.
— Не умеет или не хочет? — вырвалось у Иры.
На секунду в комнате повисла тишина. А потом Нина Васильевна сказала с неприятной улыбкой:
— Ты что же, детей голодными оставишь?
И Ира пошла чистить картошку. Она сидела на кухне, методично снимая кожуру, и думала о том, как легко всё это происходит. Как просто её загнали в эту ловушку — либо ты «плохая», либо делаешь то, что тебе говорят.
Вечер пропал. Вместо кино они провели несколько часов у свекрови, готовя ужин, кормя детей и слушая, какая Аня плохая жена и мать, раз бросила своих детей.
— Ты представляешь, как она с ним разговаривает? — возмущалась Нина Васильевна. — «Ты, — говорит, — сам своих детей корми!» А он мужчина, он работает!
Ира хотела спросить, где же он работает, этот Кирилл, если официально считается безработным уже несколько лет, но прикусила язык.
На обратном пути в машине Максим выглядел задумчивым.
— Не хочу, чтобы у нас было, как у них, — сказал он вдруг.
Ира с надеждой посмотрела на него:
— Правда?
— Правда. Аня — истеричка, а Кирилл слишком мягкий. Вот и результат.
— А ты не думаешь, что у Ани могут быть причины для недовольства? — осторожно спросила Ира. — Она работает с утра до вечера, сама зарабатывает, сама всё делает по дому, ещё и дети на ней…
— Перестань, — оборвал её Максим. — Кирилл заботится о детях, пока она на работе. Это тоже работа.
Ира посмотрела на него с недоумением:
— Сегодня дети были с Ниной Васильевной, а не с Кириллом. И вчера тоже. И позавчера.
— Ну, значит, у него были дела, — сказал Максим. — Не придирайся к словам.
Это было как будто в каком-то фильме абсурда. Ира поняла, что они с Максимом живут в разных реальностях. В его мире Кирилл был заботливым отцом, а Аня — истеричкой. В реальном мире Кирилл был лентяем, который сидел на шее у жены и пользовался помощью матери, чтобы создать видимость, что он что-то делает.
Ане позвонили через несколько дней. Точнее, позвонили не ей, а Максиму. Нина Васильевна сообщила, что Аня отказывается возвращаться к Кириллу и забирает детей к себе. Мол, Кирилл приготовил «сюрприз» — устроился на работу охранником и снял для семьи квартиру, чтобы доказать, что он может о них заботиться.
— Ну, вот и хорошо, — сказала Ира, когда Максим пересказал ей этот разговор. — Может, у них и правда всё наладится.
— Ты не понимаешь, — мрачно ответил Максим. — Они же сразу потеряют помощь моих родителей. Мама не будет бегать через полгорода, чтобы присмотреть за детьми или принести еду.
— Если Кирилл устроился на работу, значит, он сможет сам обеспечивать семью, — возразила Ира. — И потом, у них есть своя квартира, отец с матерью и так купили её, в кредит, но всё равно. Зачем им ещё снимать?
— Потому что их квартира в залоге у банка. Кирилл ещё в прошлом году взял кредит на развитие бизнеса, но прогорел.
Ира замерла:
— И давно ты это знаешь?
— Ну… — Максим замялся. — Месяца два.
— И ничего мне не сказал? А сколько денег ты им за это время отдал?
— Ира, они же в кредитной яме! Я должен был помочь.
— Сколько, Максим?
— Ну… ещё пятьдесят тысяч, — он отвёл глаза. — Но я говорил с Кириллом, он обещал вернуть, когда получит первую зарплату.
Ира опустила голову. Ещё пятьдесят тысяч. А ведь ей Максим сказал, что его премию урезали из-за сокращений в компании.
— Максим, — тихо сказала она. — Это нечестно. Ты врёшь мне, отдаёшь наши деньги, а потом делаешь вид, что всё в порядке.
— Я не вру! — возмутился он. — Я просто не всё тебе рассказываю, чтобы не расстраивать.
— А что ещё ты от меня скрываешь?
— Ничего! — он покраснел, и Ира поняла: он врёт.
— Максим, — она заставила себя говорить спокойно, — мне нужно знать всю правду. Я твоя жена, мы должны быть командой.
Муж вздохнул:
— Хорошо, но ты только не злись. Дело в том, что… В общем, мы с родителями взяли кредит на покупку этой квартиры.
— Но ты говорил, что они подарили её нам! — Ира не верила своим ушам.
— Так и есть. Но часть суммы они взяли в кредит. И теперь… В общем, нам нужно им помогать с выплатами.
— Сколько?
— Двадцать пять тысяч в месяц, — прошептал Максим.
Это было уже слишком. Двадцать пять тысяч в месяц на выплату кредита свекрови, двадцать тысяч в месяц «помощь» свекрови с её «маленькой пенсией», плюс эпизодические долги Кирилла… Неудивительно, что у них никогда не было денег на то, чтобы отложить или сделать ремонт в собственной квартире.
— И сколько нам ещё платить? — спросила она.
— Пять лет, — выдавил Максим.
— То есть, когда мы будем готовы к ребёнку, нам придётся содержать ещё и твоих родителей, и Кирилла с Аней?
— Ну, не обязательно Кирилла… — промямлил Максим. — Я надеюсь, что он справится.
— А как же мы?! — Ира почувствовала, что говорит слишком громко, но не могла остановиться. — Когда мы сможем жить своей жизнью? Когда сможем путешествовать, делать ремонт, родить ребёнка? После твоего пенсионного возраста?
— Ира, ты слишком драматизируешь. Всё не так плохо.
— Нет, всё именно так плохо! — она вскочила. — Ты врёшь мне, тратишь наши деньги, а потом делаешь вид, что всё нормально. Мы не покупали эту квартиру, Максим! Мы выплачиваем кредит за квартиру, в которой нам не дает житья твоя мать!
Максим молчал, не зная, что сказать.
— Ты действительно думаешь, что это нормально? — продолжала Ира. — Что я должна терпеть всё это ради твоей семейки, которая воспринимает меня как бесплатную рабочую силу? И при этом ещё и платить за их кредиты?
Максим слушал молча, на его лице сменялись выражения растерянности и обиды.
— Понимаешь, — сказал он наконец, — в нашей семье так принято — помогать друг другу. Мама и папа всегда были для меня опорой, и Кирилл тоже. Когда я был маленьким…
— Максим, — перебила его Ира, — тебе тридцать два. Ты давно не маленький. Ты взрослый мужчина, у тебя своя семья. Я — твоя семья. А не твоя мама.
— Родители остаются родителями на всю жизнь, — упрямо сказал он.
— Конечно, но отношения меняются. Дети вырастают и становятся самостоятельными. Создают свои семьи, сами решают свои проблемы.
— У тебя просто не было такой семьи, как у нас, — сказал Максим с внезапной обидой. — Ты не понимаешь, каково это — быть частью чего-то большего, чем просто ты сам.
Эти слова ударили Иру под дых. Она всегда думала, что проблема именно в этом — в том, что их представления о семье слишком разные. Но услышать это от Максима, произнесённое таким тоном, словно её семья была какой-то ущербной…
— Моя семья просто уважает границы друг друга, — тихо сказала она. — И это нормально.
— Нормально быть эгоисткой? — фыркнул Максим. — Думать только о себе, когда родные нуждаются в помощи?
— Я не эгоистка, — Ира почувствовала, как к горлу подступают слёзы. — Я просто хочу, чтобы ты любил меня, а не превращал в прислугу для своей матери.
— При чём тут прислуга? Мама всегда о тебе хорошо отзывается.
Ира вытаращила глаза:
— Хорошо отзывается? Твоя мать ни разу не назвала меня по имени при мне! Всегда «эта твоя» или «она». У меня в твоей семье даже имени нет!
— Ты преувеличиваешь. Мама просто привыкла так говорить.
Ира покачала головой. Бесполезно. Он никогда не поймёт. Эта семья полностью поглотила его, и он не видит, что происходит.
— Я устала, — сказала она. — Я пытаюсь донести до тебя уже несколько лет, что мне некомфортно. Что я чувствую себя использованной. Что я хочу семью, а не чувствовать себя домработницей в доме твоей матери. А ты делаешь вид, что всё прекрасно.
— Ира, ты…
— Нет, послушай меня, — перебила она. — Я больше так не могу. Я хочу нормальных отношений, я хочу быть с человеком, который ставит меня на первое место. Я хочу мужа, а не сына своей свекрови.
Максим побледнел:
— Ты что, угрожаешь мне разводом?
— Я не угрожаю. Я просто говорю, что больше так не могу.
— Что ты предлагаешь? — спросил он напряжённо.
— Давай сходим к семейному консультанту, — предложила Ира. — Выговоримся, разберёмся в проблемах. Возможно, он поможет нам найти компромисс.
— Какой ещё консультант? — скривился Максим. — Деньги на ветер.
— То есть, на Кирилла у тебя деньги есть, а на спасение нашего брака — нет?
— При чём тут это? Разговорами дело не поправишь.
— А чем поправишь? — устало спросила Ира. — Месяцами игнорирования проблемы?
Максим встал и принялся ходить по комнате:
— Хорошо, чего ты хочешь? Чтобы я перестал помогать родителям? Чтобы бросил их на произвол судьбы?
— Я хочу, чтобы ты со мной советовался, прежде чем отдавать наши деньги. Я хочу, чтобы мы вместе решали, чем и кому помогать. Я хочу, чтобы ты ставил наши интересы выше интересов своей матери. И я хочу, чтобы твоя мать перестала считать меня своей рабыней!
— Ты говоришь ужасные вещи, — Максим покачал головой. — Как можно ставить что-то выше помощи родителям?
— Максим, они не беспомощные старики! — воскликнула Ира. — Твоя мать по-прежнему командует всей семьёй. Твой отец здоров и бодр, работает на даче, как молодой. Они могли бы прекрасно справиться с кредитом сами, если бы не решили, что все должны им помогать. И Кирилл тоже — здоровый тридцатипятилетний мужик, а сидит на шее у жены и родителей.
— Так, хватит, — отрезал Максим. — Я не хочу это слушать. Это моя семья, я буду помогать им столько, сколько нужно.
— А как же наша семья? — тихо спросила Ира. — Ты и я? Мы что, не заслуживаем нормальной жизни?
— У нас нормальная жизнь.
— Нет. У нас нет нормальной жизни. У нас нет общего времени, общих интересов, общих планов на будущее. Ты живёшь в каком-то своём мире, где главное — угодить маме.
Максим резко повернулся к ней:
— Знаешь что, мне надоело это слушать. Я иду к родителям.
— Конечно, — горько усмехнулась Ира. — Как только разговор становится серьёзным, ты бежишь к мамочке.
— Я не обязан выслушивать оскорбления, — процедил он сквозь зубы.
— Это не оскорбления, это правда. Ты мальчик-мамочка, вечный ребёнок, который не способен взять на себя ответственность за собственную жизнь.
Максим сжал кулаки:
— Я работаю, приношу деньги в дом. Что ещё тебе нужно?
— Мне нужен муж, а не банкомат! — выкрикнула Ира. — Мне нужен человек, с которым я буду строить жизнь вместе, а не перед которым буду отчитываться!
Они никогда раньше так не ссорились. Слова слетали с губ, будто прорывая плотину, которая сдерживала их годами.
— И что, по-твоему, я должен сделать? — спросил Максим.
— Для начала, скажи матери, чтобы она перестала лезть в нашу жизнь. Скажи, что мы больше не будем каждое воскресенье ходить на эти нелепые и никому ненужные обеды. Скажи, что мы будем сами решать, как жить и куда тратить деньги.
— Это невозможно, — покачал головой Максим. — Ты же знаешь маму. Она не переживёт такого удара.
— О, поверь, она переживёт! — воскликнула Ира. — Она крепче, чем ты думаешь. Это ты без неё не можешь.
— Это неправда.
— Правда! Ты боишься её, Максим. Всегда боялся. Ты боишься ей перечить, боишься её расстроить. И поэтому ты позволяешь ей помыкать нами.
— Я мужчина! — выпрямился Максим. — Я сам принимаю решения.
Ира рассмеялась ему в лицо:
— Правда? Назови хоть одно решение, которое ты принял без одобрения мамы.
— Я женился на тебе, — выпалил он.
— И как долго ты упрашивал её признать твой выбор? — Ира знала, что попала в точку, потому что Максим отвёл глаза. — Она не хотела, чтобы ты женился на мне, не так ли? Ты должен был выбрать ту девочку, Свету, дочку маминой подруги.
— Хватит, — тихо сказал Максим. — Просто хватит.
— Нет, не хватит, — Ира подошла к нему вплотную. — Пора смотреть правде в глаза. Твоя мать контролирует тебя, а ты позволяешь ей это делать, потому что так проще. Проще быть вечным ребёнком, чем взрослым, самостоятельным человеком.
— Ира, заткнись, — прошипел Максим.
— Не заткнусь! Я терпела семь лет, семь долгих лет! — она кричала теперь во весь голос. — Семь лет унижений, игнорирования, лжи! Ради чего? Ради семьи, которая никогда не принимала меня, никогда не уважала, никогда не считала равной!
— Перестань кричать!
— Не перестану! — Ира чувствовала, как жар поднимается по шее к щекам. — Я устала молчать! Устала терпеть! Посмотри на Аню — она наконец-то решилась уйти, потому что поняла, что иначе её жизнь превратится в ад. И моя тоже!
— Аня ушла, потому что она истеричка, — сказал Максим. — А ты сейчас ведёшь себя точно так же. Может, вы сговорились?
Ира на секунду опешила. И вдруг поняла — он никогда не поймёт. Никогда. Это бессмысленно.
— Я устала, Максим, — тихо сказала она. — Устала быть буфером между тобой и реальностью. Устала быть костылём для твоего эго. Устала притворяться, что всё в порядке.
— Если тебе так плохо со мной, может, тогда тебе действительно лучше уйти? — холодно спросил он.
Слова повисли в воздухе. Ира моргнула, не веря своим ушам. Он действительно предлагает ей уйти? После семи лет брака?
— То есть, ты выбираешь мать, а не меня? — медленно произнесла она.
— Я не выбираю! — воскликнул Максим. — Это ты заставляешь меня выбирать!
— Нет, Максим. Я просто прошу тебя быть моим мужем, а не маминым сыночком. Но ты не можешь, верно?
Максим прошёл мимо неё к двери, схватил куртку:
— Мне нужно подышать. Поговорим позже.
— Максим, подожди!
Но он уже захлопнул за собой дверь.
Ира осталась одна в пустой квартире. Она опустилась на стул и закрыла лицо руками. Всё кончено. Она это знала. Может быть, не сегодня, не завтра, но их брак был обречён с самого начала.
Максим не вернулся ни в тот вечер, ни на следующий день. Ира звонила ему, но он не брал трубку. Она догадывалась, что он у родителей — где же ему ещё быть? Наверное, жалуется матери на «неблагодарную жену».
Она плакала, потом успокаивалась, потом снова плакала. Временами ей казалось, что она сходит с ума — то ей хотелось бежать к свекрови и умолять Максима вернуться, пообещать, что она будет терпеть и дальше, то наоборот — собрать вещи и уехать, пока его нет.
На третий день раздался звонок в дверь. Ира бросилась открывать, уверенная, что это Максим.
На пороге стояла Аня.
— Привет, — смущённо сказала она. — Можно войти?
Ира впустила её, недоумевая. Они с Аней никогда не были особенно близки — в основном общались на семейных посиделках, где обе молчали.
— Чаю? — предложила Ира.
— Давай, — кивнула Аня и прошла на кухню, бросив на ходу: — Я о Максиме.
Они сели за стол. Ира разлила чай по чашкам, поставила на стол печенье.
— Говори, — сказала она, чувствуя, как холодеет внутри.
— Он у Нины Васильевны, — начала Аня. — Я была там вчера, забирала детские вещи. Он пьёт и жалуется на тебя.
— Вот как, — Ира почувствовала, как сжимается горло. — А что… что он говорит?
— Что ты заставляешь его выбирать между тобой и семьёй, — Аня отпила чай. — Что ты хочешь, чтобы он бросил мать.
— Это неправда! — воскликнула Ира. — Я просто хотела, чтобы он перестал… Чтобы мы были настоящей семьёй, а не придатком к его матери!
— Я знаю, — Аня подняла на неё глаза. — Поэтому и пришла. Хотела сказать тебе… Уходи от него, Ира.
— Что?
— Уходи. Сейчас. Пока не поздно. Пока нет детей.
Ира растерянно смотрела на неё:
— Но почему?
— Потому что ничего не изменится, — Аня говорила медленно, словно обдумывая каждое слово. — Я прожила с Кириллом десять лет. Хочешь знать, что будет через десять лет? Ты будешь уставшей, замученной и без денег. Потому что всё, что ты зарабатываешь, будет уходить на «помощь» родственникам.
— Но ты ведь вернулась к Кириллу, — напомнила Ира. — Значит, есть надежда?
— Я вернулась, потому что у меня двое детей и некуда идти, — горько усмехнулась Аня. — Потому что моя мама живёт в однокомнатной квартире, и мне негде с детьми приткнуться. А ещё потому, что Кирилл обещал измениться.
— И он изменился?
Аня пожала плечами:
— Честно? Я не знаю. Он устроился на работу. Сняли квартиру. Но знаешь, что самое смешное? Нина Васильевна каждый день приезжает к нам, привозит еду, суёт деньги Кириллу. И ходит с таким видом, словно без неё мы все умрём с голоду.
Ира смотрела на женщину перед собой — уставшую, с потухшими глазами, с преждевременными морщинками вокруг рта. И думала: вот она, я через десять лет.
— А что Кирилл? — спросила она.
— А что Кирилл… — эхом откликнулась Аня. — Сидит за компьютером, играет. Говорит, устал на работе.
— Проклятье, — прошептала Ира.
— Да, — кивнула Аня. — Поэтому я и пришла. Подумала, что должна предупредить. Пока у тебя есть выбор.
Они посидели ещё немного. Аня рассказала, что Максим вернётся сегодня — Нина Васильевна сказала ему «поговорить с женой по-мужски». Скорее всего, он будет изображать обиженного, а потом потребует, чтобы всё было, как прежде.
— Спасибо, что пришла, — сказала Ира, провожая Аню до двери.
— Я должна была это сделать, — ответила та. — Хоть кому-то из нас должно повезти.
Оставшись одна, Ира вернулась на кухню и долго смотрела в окно. За тюлевой занавеской, которую она выбирала сама (единственная вещь в квартире, которую она выбрала сама!), виднелись серые многоэтажки.
Где-то там, в одной из них, Аня сейчас вернётся к Кириллу и будет терпеть, и делать вид, что всё в порядке. А через дорогу, в доме напротив, Нина Васильевна наставляет Максима, как вести себя с женой. И это будет продолжаться вечно. Замкнутый круг.
«Нет, — подумала Ира. — Я не буду, как Аня. Я выберу себя».
Она достала чемодан и начала собирать вещи. Только самое необходимое — одежду, документы, ноутбук. Всё остальное можно купить потом. Или забрать позже, когда страсти утихнут.
Ира не знала, куда она поедет. Может быть, к подруге, может быть, в гостиницу на первое время. Но она точно знала, что не останется здесь и не будет вести бесконечные переговоры с человеком, который не хочет её слышать.
Уже почти собравшись, она услышала звук ключа в замке. Максим вернулся раньше, чем она ожидала.
Он вошёл в комнату и замер, увидев её с чемоданом.
— Куда это ты собралась? — спросил он, и Ира с удивлением заметила, что голос у него спокойный, даже холодный.
— Ухожу, — просто ответила она.
— Почему?
— Потому что так будет лучше для нас обоих.
Максим прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди:
— Значит, ты всё-таки бросаешь меня.
— Нет, Максим. Это ты бросил меня, когда выбрал свою мать.
— Я ничего не выбирал! — повысил голос Максим. — Это ты устроила скандал и поставила ультиматум!
Ира покачала головой:
— Я просто попросила тебя быть моим мужем, а не маминым сыночком. Это не ультиматум, это нормальное желание жены.
— Ты оскорбляла мою семью!
— Я говорила правду. Возможно, не самым мягким способом. Но ты не слышал, когда я говорила мягко.
Максим прошёл в комнату, сел на кровать рядом с чемоданом:
— Ира, давай успокоимся и всё обсудим. Ты не можешь просто так взять и уйти.
— Могу, — сказала она. — И ухожу.
— Но почему? — его голос стал жалобным. — Что я такого сделал? Я ведь люблю тебя.
— Ты любишь свою маму. А я — удобное приложение, которое готовит, убирает и даёт деньги. Но я больше не хочу быть приложением. Я хочу быть человеком. Свободным человеком.
— Вот значит как, — Максим вдруг посуровел. — Свободным от обязательств. От ответственности перед семьёй.
— Нет, Максим. Я хочу быть свободной от тебя и твоей семьи.
Он вскочил, сжав кулаки:
— Ты неблагодарная эгоистка! Я дал тебе всё — дом, семью, заботу! А ты просто берёшь и уходишь, как только стало немного трудно!
Ира спокойно застегнула чемодан и выпрямилась:
— Это не недавние трудности, Максим. Это семь лет ада. И я больше не хочу его терпеть.
— Ад? Ты называешь нашу жизнь адом? — он почти кричал. — Да посмотри на себя! У тебя есть всё! Крыша над головой, муж, который тебя любит, семья, которая тебя принимает!
— Семья, которая меня принимает? — Ира не выдержала и рассмеялась. — Ты действительно в это веришь?
— Да! Мама всегда заботится о тебе! Всегда приглашает на обеды, всегда даёт еду!
— Твоя мать использует меня как бесплатную прислугу и банкомат, Максим! Она ни разу не назвала меня по имени! И этот чёртов обед каждое воскресенье… Кто, по-твоему, моет посуду после него? Кто чистит картошку? Кто слушает, как твоя мать хвастается, что её сын женился на такой бесполезной женщине, как я?
— Ты всё придумываешь! — махнул рукой Максим.
— Нет, Максим. Я ничего не придумываю. Ты просто не хочешь видеть очевидное.
Она взяла чемодан и направилась к двери. Максим преградил ей путь:
— Куда ты собралась? Это наш дом!
— Нет, Максим. Это дом твоей матери, за который мы платим. А я больше не хочу платить за чужой дом.
— Так вот в чём дело! — воскликнул он. — Тебе жалко денег!
— Мне жалко своей жизни, — тихо сказала Ира. — Мне жалко тех семи лет, которые я потратила на человека, который никогда не любил меня по-настоящему.
— Я любил тебя! — закричал Максим. — И сейчас люблю!
— Нет, — покачала головой Ира. — Ты любишь иллюзию. Удобную женщину, которая не будет тебя напрягать, которая будет терпеть твою мать и кормить твоего брата. Но я — не такая. И больше не хочу притворяться.
Максим вдруг схватил её за плечи:
— Ира, прошу тебя, останься. Мы всё исправим. Я… я поговорю с мамой. Скажу ей, чтобы она не лезла в нашу жизнь.
Ира мягко освободилась от его рук:
— Ты уже это обещал. Много раз. И ничего не менялось.
— На этот раз всё будет по-другому! Я клянусь!
— Максим, — Ира посмотрела ему прямо в глаза, — я не верю тебе. И не хочу больше играть в эту игру. Халява кончилась. Я твоей семейке ничем не обязана и кормить просто так больше не буду.
Его лицо изменилось. Черты заострились, глаза сузились:
— Вот, значит, как? Ты считаешь нас нахлебниками?
— Я считаю, что твоя семья использовала меня. А ты им позволял.
— Тогда пошла вон, — процедил Максим. — Если мы для тебя обуза, то проваливай. Нам не нужна такая жена и невестка.
Ира кивнула:
— Вот и хорошо. По крайней мере, теперь ты честен.
Она прошла мимо него, и он не стал её останавливать. Только когда она уже была у двери, Максим вдруг сказал:
— Ты ещё пожалеешь. Когда останешься одна, без семьи, без поддержки.
Ира обернулась и улыбнулась — легко, как будто с неё свалился тяжёлый груз:
— Знаешь, я лучше буду одна, чем с людьми, которые меня не уважают. И, возможно, ты тоже однажды поймёшь, что такое настоящая любовь и настоящая семья. Но для этого тебе придётся повзрослеть.
Она вышла, захлопнув за собой дверь, и почувствовала странную лёгкость. Впервые за много лет она приняла решение сама — не советуясь с Максимом, не думая о том, что скажет его мать. И это было прекрасно.
Стоя на улице с чемоданом, Ира достала телефон и позвонила своей давней подруге Ольге.
— Оль, привет, это я. Слушай, у тебя случайно нет знакомого риелтора? Мне нужно срочно снять квартиру. И ещё… можно я поживу у тебя пару дней?
Голос Ольги в трубке был тёплым и понимающим:
— Конечно, подруга. Приезжай. И знаешь что? Я давно хотела сказать, что горжусь тобой.
Ира улыбнулась, глядя на окна квартиры, которую она только что покинула. Где-то там Максим, наверное, уже звонит матери, чтобы пожаловаться на «неблагодарную жену». Но это больше не её проблема. Теперь она свободна.
Она шла по улице, и весеннее солнце грело ей спину. А впереди была целая жизнь — новая, её собственная жизнь…
