Строительный техникум, 1990 год. Звенящая тишина в кабинете черчения нарушалась только скрипом карандашей и шелестом ватмана.
— Вот же… незадача, — пробормотал Михаил, в третий раз стирая линию. — И как теперь это перечерчивать?
— Держи, — рядом на стол лёг новый лист ватмана. — У меня запасной.
Он поднял глаза. Перед ним стояла девушка с русой косой и добрыми серыми глазами.
— Спасибо, — улыбнулся он. — А ты?..
— Аня. С бухгалтерского. А ты Миша с третьего курса, я знаю. Тебя все знают — ты же у нас будущий главный инженер.
— Да какой там главный, — смутился он. — Обычный прораб буду…
— Ну-ну, — она хитро прищурилась. — Спорим на мороженое, что через двадцать лет ты будешь главным?
Он проиграл этот спор. Через двадцать лет он действительно стал главным инженером. А мороженое они ели вместе — уже со своей маленькой дочкой Катей.
Тридцать три года спустя
— Вот скажи мне, Верочка, почему все думают, что после пятидесяти жизнь заканчивается? — Анна Сергеевна элегантным жестом поправила новую стрижку, глядя на подругу поверх изящной чашки с капучино.
Они сидели в их любимом кафе «Мари», где собирались каждую пятницу последние пятнадцать лет. Марина, хозяйка кафе, уже знала их привычки: Вере — двойной эспрессо и эклер, Анне — капучино с корицей и круассан с миндалём.
— Ой, вот только не начинай эту философию, — отмахнулась Вера. — Лучше расскажи, что у тебя с Михаилом? Люди говорят…
— А что люди говорят? — Анна загадочно улыбнулась, намеренно растягивая паузу.
— Да разное… — Вера придвинулась ближе, чуть не опрокинув чашку. — Вчера Николаевна из бухгалтерии его видела с какой-то молоденькой. Говорит, чуть глаза не протёрла — думала, показалось.
— Людмила Николаевна? — уточнила Анна. — Которая в прошлом году приняла куст сирени за медведя и вызвала МЧС?
— Нет, ну тогда был туман! — защищала коллегу Вера. — И вообще, не переводи тему. Что происходит?
— А происходит, моя дорогая, очень интересная история, — Анна отложила круассан. — Помнишь, как в том фильме: «В сорок лет жизнь только начинается»? Так вот, они ошиблись. Она начинается в пятьдесят пять.
— Ты меня пугаешь, — Вера нахмурилась. — Что случилось с той Аней, которая месяц назад жаловалась, что жизнь превратилась в «дом-работа-дом»?
— Она встретила фею с заправки, — рассмеялась Анна. — Точнее, её встретил мой муж. И знаешь что? Я ей благодарна.
— Ты точно здорова? — Вера потянулась пощупать лоб подруги.
— Абсолютно. И сейчас я тебе всё расскажу. Только учти — это долгая история…
Три месяца назад
Всё началось с запаха. Нового парфюма, который совершенно не вязался с образом главного инженера строительной компании «Метраж». Анна сразу обратила на это внимание — за тридцать три года совместной жизни она изучила привычки мужа как свои пять пальцев.
Михаил Петрович был человеком консервативным. Один и тот же парфюм последние двадцать лет, один и тот же фасон рубашек, один и тот же маршрут на работу. И вдруг — модный аромат, явно рассчитанный на мужчину вдвое моложе.
— Миша, у тебя что, новый проект? — как бы между прочим спросила Анна за ужином, раскладывая по тарелкам жаркое с грибами (его любимое, между прочим).
— А что? — он слегка напрягся, и жена отметила, как дрогнула рука с вилкой.
— Да нет, ничего… Просто раньше ты к семи был дома, а теперь в лучшем случае к девяти.
— Ну да, проект сложный, — Михаил старательно изучал содержимое тарелки. — Там это… перекрытия нестандартные.
— Ясно, — протянула Анна. — А новый одеколон тоже из-за перекрытий?
Михаил поперхнулся:
— Какой одеколон?
— Которым от тебя уже неделю пахнет. И, кстати, очень молодёжный аромат. Я бы сказала, лет на тридцать помоложе тебя.
— Аня…
— Да ладно, ешь давай, остынет, — она спокойно продолжала ужинать. — И не забудь завтра бритву новую купить, а то твоя что-то часто затупляться стала. Два раза в день бриться — это серьёзная нагрузка на лезвия.
В тот вечер они так и не поговорили. Но Анна уже всё поняла. Женская интуиция? Нет, простая наблюдательность. Новый одеколон, частое бритьё, задержки на работе… Классика жанра, как говорится.
А потом была эта заправка. Анна возвращалась с работы другой дорогой — в их бухгалтерии намечался аудит, и она засиделась допоздна с отчётами. Решила срезать путь и поехала через промзону. И тут увидела знакомую машину у заправки.
Михаил стоял у окошка кассы и улыбался. Той самой улыбкой, которой когда-то, тридцать три года назад, улыбался ей в кабинете черчения. Молодая оператор за стойкой что-то оживлённо рассказывала, размахивая руками. Яркая, с модной стрижкой и живыми глазами.
— Ну что ж, — пробормотала Анна, проезжая мимо. — По крайней мере, у него хороший вкус.
На работе тоже начали замечать перемены. Людмила Николаевна из бухгалтерии первая забила тревогу:
— Анечка, ты видела? Твой-то ишь, как павлин вырядился! Костюм новый, туфли лаковые! И причёску другую сделал!
— Да что вы говорите? — деланно удивилась Анна. — Надо же, а я и не заметила.
— И это ты, его жена? — заморгала Николаевна. — Тут что-то нечисто, я тебе говорю!
— Конечно нечисто, — спокойно ответила Анна. — В его возрасте такие перемены бывают только по двум причинам: или влюбился, или к доктору пора, кукушечку проверить. Будем надеяться, что первое.
— Анечка! — ахнула Николаевна. — Да как же ты так можешь? Тридцать лет вместе!
— Тридцать три, — поправила Анна. — И да. Иногда полезно встряхнуть устоявшуюся жизнь. А то как в том анекдоте — живём с мужем душа в душу, только скучно — хоть разводись!
Вечером того же дня она решила провести разведку:
— Миша, а давай на следующей неделе в отпуск съездим? В Турцию, например. Или в Египет. Ты же давно хотел пирамиды посмотреть.
— Не могу, — он даже не поднял глаз от телефона, в который увлечённо что-то печатал. — Проект…
— А, ну да, перекрытия, — кивнула Анна. — Сложные?
— Очень, — с облегчением подтвердил он.
— И как зовут эти перекрытия? Алиса?
Михаил застыл с телефоном в руках:
— Откуда…?
— Миша, ну ты как маленький, честное слово, — Анна покачала головой. — Я же бухгалтер. У меня все твои чеки с заправки. Пять кофе в день? Серьёзно? У тебя же давление. И потом, ты правда думал, что никто не заметит, как главный инженер каждый день заезжает на одну и ту же заправку? У тебя же служебная карта на все заправки города действует…
Следующим вечером муж снова задерживался.
— Мам, ты что-то скрываешь, — сказала Катя во время очередного видеозвонка. — У тебя глаза хитрые.
— С чего ты взяла? — улыбнулась Анна.
— Мам, я же тебя знаю. Что случилось? Папа что ли что-то натворил?
— Почему сразу папа?
— Потому что ты слишком спокойная. Обычно, когда всё хорошо, ты жалуешься на его носки по всей квартире и на то, что он опять забыл купить молоко. А сейчас ты прям светишься.
— Доченька, — Анна посмотрела в камеру. — А ты знаешь, что иногда конец чего-то старого — это начало чего-то нового?
— Мам, — Катя нахмурилась. — Что происходит?
— Твой папа влюбился.
— В смысле?!
— В коромысле, дочь. Ну влюбился, с кем не бывает. В девушку с заправки. Ей двадцать семь, она яркая, красивая и очень энергичная.
— Мама… — Катя явно не знала, что сказать. — А ты… как ты?
— А я записалась на сальсу.
— На что?
— На танцы, доченька. Знаешь, я тут подумала — может, правда пора что-то менять? Вот твой папа решился на перемены, хоть и таким своеобразным способом. А я что, хуже?
— Мам, — Катя помолчала. — А ты уверена, что это… правильно?
— А что правильно, солнышко? Тридцать три года жить по расписанию? Знаешь, я тут недавно пересматривала наши старые фотографии. И знаешь, что я поняла? Я не помню, когда в последний раз делала что-то для себя. Всё время было некогда — то ты маленькая, то работа, то быт… А сейчас… Сейчас у меня наконец-то появилось время подумать о себе.
Михаил собрал вещи через две недели после того разговора.
— Я… наверное… ухожу, — сказал он, стоя в прихожей с чемоданом.
— Да что ты говоришь? — деланно удивилась Анна. — А я думала, ты просто гардероб решил проветрить.
— Ты… не злишься?
— А должна? — она приподняла бровь. — Знаешь, я тут подумала — может, оно и к лучшему. Всегда мечтала научиться танцевать сальсу. А с тобой только «танцевать» баланс в конце квартала получалось.
Время летело незаметно. Анна с головой окунулась в новую жизнь. После сальсы появился английский — преподаватель, молодой лингвист Андрей Степанович, искренне восхищался её произношением:
— Анна Сергеевна, вы феномен! За три месяца освоить разговорный английский в таком объёме!
— Просто правильная мотивация, Андрей Степанович, — подмигивала она. — Знаете, как в том анекдоте: «Что общего между женщиной и компьютером? И та, и другой с годами только совершенствуются!»
А потом были курсы фотографии. Оказалось, что у неё отличное чувство композиции.
— У вас талант, — говорил преподаватель, разглядывая её работы. — Вы видите красоту в обычных вещах.
— Просто наконец-то начала смотреть на мир другими глазами, — отвечала она.
У Михаила тем временем жизнь складывалась… своеобразно.
— Милый, что ты делаешь вечером? — щебетала Алиса.
— Думал книжку почитать…
— Опять? — она закатывала глаза. — У меня есть идея получше! Мой друг диджей сегодня в новом клубе выступает!
— В каком клубе? — настораживался Михаил.
— В «ЛайтНайт» Там такая атмосфера! Неоновые огни, техно…
— Техно? Это где бум-бум-бум?
— Ну вот опять! — Алиса надувала губки. — Ты как будто с другой планеты! Пойдём, будет весело!
И они шли. Михаил стоял у барной стойки, оглушённый грохочущей музыкой, и смотрел, как Алиса с подругами отрывается на танцполе. Они словно говорили на разных языках:
— Зацени мой новый лук! — кричала она.
— Какой лук? Который с грядки?
— Господи, ну это же образ! Наряд!
— А почему нельзя так и сказать — наряд?
— Бумер! — вздыхала она.
— Опять про космос? — не понимал он.
А потом был этот корпоратив. Юбилей компании, двадцать лет на рынке. Михаил пришёл без Алисы — она назвала такие мероприятия «кринжем» и умчалась на какой-то мастер-класс по макияжу.
И тут он увидел Анну… и не узнал её.
— Кто эта женщина? — спросил он у коллеги, кивая на эффектную даму в красном платье, которая грациозно двигалась в танце с молодым архитектором из третьего отдела.
— Ты что, совсем? — удивился тот. — Это же твоя… в смысле, Анна Сергеевна из бухгалтерии!
Анна действительно изменилась. Она словно светилась изнутри. Прямая спина, гордая осанка, загадочная улыбка. Вокруг неё постоянно крутились мужчины, предлагая шампанское и наперебой приглашая на танец.
— Вы прекрасно танцуете! — восхищался молодой архитектор.
— Сальса творит чудеса, — смеялась она.
— А я слышал, вы ещё и по-английски теперь говорите?
— Не поверите, я еще и фотографирую! Хотите на съемку? – игриво спрашивала она.
Михаил смотрел на неё и не узнавал. Где та скромная женщина, которая тридцать лет варила ему борщи и гладила рубашки? Перед ним была уверенная в себе, яркая, интересная дама, которая явно наслаждалась жизнью.
В тот вечер Михаил впервые задумался. Вернувшись домой — в съёмную квартиру, которую они снимали с Алисой — он долго сидел на кухне, слушая, как она взахлёб рассказывает подруге по телефону про новый челлендж в соцсетях.
— Представляешь, там надо станцевать под ремикс песни из девяностых! Такой олдскул!
— Алис, — вдруг перебил он. — А ты знаешь, какие песни были популярны в девяностых?
— Ну… какие-то древние, наверное. А что?
— Просто я тогда познакомился с Аней… с Анной Сергеевной.
— С этой… которая твоя бывшая? — Алиса оторвалась от телефона. — А зачем ты о ней вспомнил?
— Знаешь, мы тогда танцевали под «Мираж»…
— Под что? — она посмотрела на него как на динозавра.
— Неважно, — вздохнул он. — Слушай, а может, сходим куда-нибудь… просто посидим, поговорим?
— О чём? — искренне удивилась она. — О песнях из прошлого века? Или о твоих любимых перекрытиях?
И тут он понял: им действительно не о чем говорить. Они жили в разных мирах, думали разными категориями, дышали разным воздухом…
День развода наступил как будто внезапно. Михаил пришёл в суд раньше назначенного времени. В коридоре было пусто, только цветы на подоконнике и старые скамейки вдоль стен.
А потом он услышал цокот каблуков. По коридору шла незнакомая эффектная женщина в стильном синем костюме. Идеальная осанка, уверенная походка, в руках — модная сумочка.
— Аня?! — он не поверил своим глазам.
— А ты кого ждал? — она улыбнулась. — Бабу-ягу в ступе?
— Ты… совсем другая.
— Правда? — она картинно удивилась. — А, по-моему, я всё та же. Просто наконец-то появилось время на себя. Знаешь, оказывается, жизнь после пятидесяти только начинается!
— Слушай… — Михаил замялся. — Может, не будем торопиться? Я тут подумал…
— О чём? — она приподняла бровь. — О том, что с Алисой вы разные? Что она не понимает твои шутки про советские фильмы? Что её друзья называют тебя «бумером»? Или о том, что ты вчера час искал в интернете, что такое «краш» и «кринж»?
— Откуда ты…?
— Миша, ну сколько можно? — Анна рассмеялась. — Я же всё ещё работаю в той же компании. А у нас все сплетни быстрее интернета разносятся. И потом, я же вижу, как ты изменился за эти месяцы. Постарел лет на десять.
— Аня… — он сделал шаг к ней. — Может…
— Нет, Миша, — она покачала головой. — Знаешь, есть такая притча: возьми чашку и разбей её. А теперь попробуй склеить. Вроде целая, а всё равно видно трещины. И чай из неё пить можно, но привкус клея никуда не денется.
Она достала из сумочки билет на самолёт:
— А я, представляешь, в Черногорию лечу. С группой по сальсе. Там такие танцевальные вечера на набережной! А потом в Англию — на курсы фотографии. Представляешь, меня взяли в международную школу!
— Одна? — растерянно спросил он.
— Почему одна? — она подмигнула. — С группой же! И знаешь, что самое интересное? Я наконец-то чувствую себя по-настоящему живой. Словно проснулась после долгого сна.
Три месяца спустя. Кафе «Мари».
— Ну, рассказывай! — Вера чуть не подпрыгивала от нетерпения. — Как Черногория? Как Англия? И правда там познакомилась с этим… как его…
— Джеймсом, — улыбнулась Анна. — Преподаватель фотографии. Представляешь, он говорит, что у меня уникальный взгляд на мир.
— И что дальше?
— А дальше… — Анна отхлебнула капучино. — Дальше будет выставка. Моя персональная выставка. Представляешь? Не скоро, конечно, но я так этого хочу…
— А Михаил?
— А что Михаил? Алиса ушла к какому-то блогеру. Говорят, он теперь снова живёт у мамы и читает книжки по вечерам. Знаешь, я ему даже благодарна. Если бы не его «кризис среднего возраста», я бы никогда не поняла, сколько всего интересного можно успеть в жизни.
— И что, совсем не жалеешь?
Анна достала из сумочки новую чашку — красивую, без единой трещинки:
— Марин, можно мне чаю? С бергамотом.
Она улыбнулась, глядя в окно. Там, на улице, спешили куда-то люди, ехали машины, светило солнце. Жизнь продолжалась. И это была совершенно новая, удивительная жизнь.
— Знаешь, Вера, — задумчиво сказала она. — Иногда нужно разбить старую чашку, чтобы понять: новая может быть гораздо лучше. Главное — не бояться сделать первый шаг.
А через неделю она улетала в Лондон. В аэропорту, проходя паспортный контроль, краем глаза заметила знакомую фигуру — Михаил одиноко брёл с чемоданом. Но она даже не обернулась. У неё был билет в новую жизнь, а прошлое… прошлое пусть остаётся в прошлом.
Как и разбитые чашки.
