Марина разложила на тарелках нарезанный салат оливье, пытаясь сделать порции одинаковыми. Руки слегка дрожали — не от усталости, хотя она провела на кухне весь день, а от предчувствия. Юбилей свёкра, пятьдесят пять лет, и вся родня собралась в их трёхкомнатной квартире. Значит, будет очередное представление.
— Маринка, ты салат-то сама делала или Дима помогал? — донёсся из гостиной голос Людмилы Петровны. Свекровь уже начала.
— Сама, Людмила Петровна, — ответила Марина, выходя с подносом. — Дима только картошку почистил.
— А-а-а, — протянула свекровь, окидывая взглядом тарелки. — Понятно. Я вот смотрю, у тебя горошек какой-то мелкий. Я обычно покрупнее беру, он сочнее.
Гости — сестра свёкра с мужем, два соседа, старый друг семьи — сидели за столом и делали вид, что не слышат. Марина знала: слышат прекрасно, просто притворяются, что не замечают.
— Людмила Петровна, это тот же горошек, что вы всегда покупаете, — тихо сказала Марина. — Из вашей кладовки взяла.
Свекровь поджала губы и переключилась на другую тему:
— Платье у тебя какое-то… свободное. Ты что, поправилась? Или это оно такое бесформенное?
Марина сжала кулаки под столом. Платье было новое, тёмно-синее, она специально выбирала его две недели, чтобы выглядеть прилично на семейном празднике.
— Мне кажется, оно нормальное, — вмешался Дима, её муж. — Марина хорошо выглядит.
— Да я ж не говорю, что плохо, — Людмила Петровна взмахнула рукой. — Просто вот моя Светка, сестра твоя, она всегда такая элегантная ходит. А эта молодёжь сейчас как оденется — не поймёшь, то ли в магазин, то ли на приём к врачу.
Виктор Семёнович, свёкр, сидел во главе стола и листал телефон, не обращая внимания на происходящее. Он и так был погружён в свои мысли о расширении автосервиса, о новом контракте с поставщиками запчастей. Семейные перепалки его не интересовали.
Ужин продолжался. Марина подавала блюда, выслушивала замечания о том, что мясо суховато («надо было в фольге подержать подольше»), что гарнир слишком простой («могла бы и что-то поинтереснее придумать, не только рис»), что салфетки не те («я же говорила, возьми тканевые, а не бумажные, это ж юбилей»).
После каждого замечания Марина шла на кухню, делала глубокий вдох и возвращалась с новым блюдом. Так продолжалось уже три года — с момента их свадьбы с Димой. Поначалу она пыталась оправдываться, объясняться, но это только подливало масла в огонь. Потом стала молчать. И это тоже не помогало.
Однажды, полгода назад, она не выдержала и пожаловалась мужу.
— Дим, твоя мама постоянно меня критикует. При гостях, при родственниках. Как будто я вообще ничего не умею.
Дима тогда лежал на диване, смотрел футбол.
— Ну, мама у меня такая. Привыкай. Она ко всем придирается, не только к тебе.
— Но это унизительно! Я стараюсь, готовлю, убираюсь, а она всё равно находит, к чему придраться.
— Марин, ну не обращай внимания. Она же не со зла. Просто характер такой.
— Дима, мне тяжело.
— А мне тяжело слушать, как ты ноешь, — он не отрывал глаз от экрана. — Разберись сама как-нибудь. Я на работе целый день пахаю, дома хочу отдохнуть.
Марина тогда ушла в ванную и тихо плакала, чтобы не слышал.
Сейчас, за праздничным столом, она снова молчала и улыбалась натянуто, когда нужно было. Гости разговаривали о политике, о ценах на бензин, о новом торговом центре на окраине города. Людмила Петровна периодически вставляла свои реплики, обращаясь то к мужу, то к гостям, но взгляд её постоянно возвращался к Марине.
— Витя, налей-ка мне ещё водочки, — попросила она мужа. — У нас ведь повод, юбилей твой.
Виктор Семёнович послушно налил. Щёки его порозовели, настроение явно улучшилось. Он поднял рюмку:
— За семью! За то, чтобы всё у нас было хорошо, чтобы внуки появились поскорее!
Марина непроизвольно напряглась. Тема детей была болезненной. Они с Димой пытались уже год, но ничего не получалось. Врачи сказали: нужно время, не переживайте, всё придёт.
Людмила Петровна отпила из рюмки и вдруг повернулась к Марине:
— А правда ведь, Мариночка? Когда же вы нас бабушкой и дедушкой сделаете? Уже три года женаты.
Марина молчала. Дима неловко кашлянул.
— Мам, мы уже говорили, не надо об этом.
— Что не надо? — свекровь изобразила удивление. — Я просто интересуюсь. Может, дело в ней? — она кивнула на Марину. — Может, к врачам надо сходить? Проверится?
— Людмила Петровна, мы ходили к врачам, — тихо сказала Марина. — Всё в порядке. У обоих.
— Тогда в чём дело? — свекровь повысила голос. — Или ты карьеру строишь? Я вот в твои годы уже Диму родила и Светку растила. А ты всё на своей работе сидишь. Какая там зарплата-то? Копейки небось.
Гости опустили глаза в тарелки. Сестра свёкра покашляла и начала что-то говорить о погоде, но Людмила Петровна не унималась:
— И потом, я вот замечаю, что вы с Димой вообще редко вместе бываете. Он на работе, ты на работе. Когда ребёнком заниматься-то собираетесь? Может, ты его не устраиваешь как жена?
Тишина повисла над столом. Марина смотрела на свекровь и чувствовала, как внутри нарастает что-то горячее и неконтролируемое. Три года. Три года она терпела. Три года слушала про свою неумелость, про своё «неподходящее» платье, про недостаточно вкусный борщ, про неправильно подобранные шторы в спальне.
Она вспомнила тот день, два месяца назад. Была суббота, она ехала в центр за подарком для подруги. У светофора случайно повернула голову — и увидела. Людмила Петровна шла по тротуару под руку с молодым мужчиной. Ему было явно не больше тридцати — спортивная фигура, джинсы, кожаная куртка. Они смеялись, зашли в какой-то дорогой магазин с броскими витринами. Марина тогда оторопела, но решила, что, может, ошиблась, может, это кто-то похожий.
Через неделю она снова увидела их вместе. На этот раз они выходили из ресторана в центре города. Тот же молодой мужчина и свекровь — только теперь в новом дорогом пальто. Они сели в такси и уехали.
Марина тогда ничего не сказала Диме. Ей показалось, что это не её дело. Но сейчас, когда Людмила Петровна в очередной раз унижала её при всех, когда намекала, что Марина — плохая жена и причина отсутствия детей…
— Людмила Петровна, — голос Марины прозвучал тихо, но твёрдо. — Вы знаете, я давно хотела кое-что сказать.
Свекровь удивлённо подняла брови:
— Что ещё?
— Хотите меня грязью поливать при всех? Я тогда тоже молчать не буду, — слова вырвались сами собой.
Гости замерли. Дима уставился на жену с открытым ртом.
Марина продолжала, уже не останавливаясь:
— Вы три года критикуете меня за всё подряд. За готовку, за одежду, за уборку. Говорите, что я плохая хозяйка, что у меня вкуса нет, что я недостаточно хороша для вашего сына. А теперь ещё и обвиняете, что у нас детей нет. Но может лучше поговорим о том, что видела я.
— Что ты видела? — голос Людмилы Петровны стал холодным.
— Я видела вас два месяца назад в центре. С мужчиной, который годится вам в сыновья. Вы ходили по магазинам, смеялись. А потом я видела вас в ресторане на Ленинском проспекте. Тот же мужчина. Дорогое пальто на вас было, новое. Интересно, на чьи деньги вы весело проводите время? На те, что Виктор Семёнович зарабатывает в своём автосервисе, пока вы развлекаетесь?
Лицо свекрови побелело, потом покраснело. Виктор Семёнович медленно повернулся к жене. Гости сидели как окаменевшие.
— Марина, ты что несёшь?! — взвилась Людмила Петровна. — Ты что, следишь за мной?!
— Нет, я случайно увидела. Два раза. И молчала, потому что думала, что это не моё дело. Но когда вы при всех обвиняете меня в том, что у нас с Димой детей нет, когда говорите, что я плохая жена, — я не могу больше молчать. Может, вам стоит подумать о том, какая вы жена, Людмила Петровна?
— Люда, — голос Виктора Семёновича был глухим. — Это правда?
Свекровь открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Витя, я… это недоразумение. Это племянник моей подруги, я ему помогала с выбором подарка…
— Два раза? В разных местах? И в ресторане тоже? — свёкр встал из-за стола. — Собирайся. Едем домой. Сейчас же.
— Витя, гости…
— К чёрту гостей! — он повысил голос впервые за вечер. — Я сказал, едем домой!
Людмила Петровна вскочила, схватила сумочку. Лицо её было перекошено — от стыда, злости, страха. Она метнула на Марину взгляд, полный ненависти, но ничего не сказала.
— Всего хорошего, — сухо бросил Виктор Семёнович гостям и вышел из квартиры. Свекровь заторопилась за ним.
Дверь хлопнула. В квартире повисла тишина.
Сестра свёкра первой пришла в себя:
— Ну и ну… Я, пожалуй, тоже пойду. Спасибо за ужин, Марина.
Остальные гости быстро засуетились, благодарили, одевались и уходили. Через десять минут Марина и Дима остались одни.
Он смотрел на неё долго, молча.
— Зачем ты это сделала? — наконец спросил он.
— Потому что больше не могла терпеть.
— Ты разрушила семью.
— Я? — Марина горько усмехнулась. — Дима, я три года терплю унижения от твоей матери. Три года ты отмахивался от меня, когда я просила тебя вмешаться. А теперь я разрушила семью?
— Может, она говорила правду про племянника подруги.
— Дима, ты серьёзно? Дважды? В ресторане?
Он молчал. Потом встал и пошёл в спальню. Марина осталась одна на кухне, окружённая грязной посудой и недоеденными блюдами.
Людмила Петровна долго не могла уснуть в ту ночь. Виктор Семёнович спал в другой комнате — впервые за двадцать семь лет брака. Разговор их был коротким и жёстким.
— Я знал, что у тебя кто-то есть, — сказал он, когда они вернулись домой. — Уже давно знаю. Думал, само пройдёт. Но я не думал, что ты так опустишься, что будешь таскать его по магазинам и ресторанам на мои деньги. И при этом учить других, как жить.
— Витя, прости, я…
— Завтра утром я поеду к юристу. Посмотрим, что он скажет по поводу раздела имущества. У меня есть свидетели твоей измены теперь. Спасибо невестке.
— Витя, пожалуйста, не надо. Я больше не буду.
— Я подумаю. Может быть. Но у тебя есть неделя, чтобы решить, что для тебя важнее — семья или этот твой дружок.
Он ушёл в кабинет и заперся.
Людмила Петровна лежала в темноте и прокручивала в голове события вечера. Как она могла так опозориться? Как она не заметила, что Марина видела её? И главное — почему она сама довела ситуацию до того, что невестка решилась на такое?
Она вспоминала, как постоянно придиралась к девушке. Сначала это было почти рефлекторно — просто хотелось показать, что она, Людмила Петровна, опытнее, умнее, лучше знает, как правильно. Потом это вошло в привычку. Ей нравилось ощущение власти, когда Марина молча сносила все замечания. Возможно, это компенсировало ту пустоту, которую она чувствовала в браке последние годы.
Виктор Семёнович всё время пропадал на работе. Разговоры их сводились к обсуждению счетов, ремонта, покупок. Никакой романтики, никакого внимания. Она чувствовала себя скучной домохозяйкой при успешном муже.
Андрей появился случайно. Тренер в спортзале, куда она ходила после того, как прочитала статью о здоровом образе жизни. Он был внимателен, говорил комплименты, интересовался её мнением. С ним она чувствовала себя желанной, молодой. Они начали встречаться — сначала просто кофе, потом обеды, потом ужины. Она тратила деньги мужа, не задумываясь. Ей казалось, что она заслужила это внимание, эту роскошь.
Но теперь, когда всё раскрылось, когда Виктор Семёнович говорил о разводе, когда гости видели её унижение, — она вдруг поняла, что теряет. Теряет дом, стабильность, уважение родных. И всё из-за чего? Из-за иллюзии молодости с мужчиной, который, вероятно, просто пользовался её деньгами?
Утром следующего дня Людмила Петровна набрала номер Марины. Долго слушала гудки.
— Алло, — холодный голос невестки.
— Марина, это я. Людмила Петровна.
Молчание.
— Я… я хотела поговорить. Можно мне приехать?
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Пожалуйста. Мне нужно кое-что сказать.
Пауза. Потом:
— Хорошо. Приезжайте после обеда. Дима будет на работе.
Они встретились в той же квартире, где накануне произошёл скандал. Людмила Петровна вошла неуверенно, огляделась. Марина заварила чай, поставила чашки на стол.
— Говорите, — сказала она.
Свекровь долго молчала, вертела в руках ложечку.
— Я хочу извиниться. За всё. За то, как я вела себя эти три года. За вчерашнее. За… за всё.
Марина молча смотрела на неё.
— Я не понимала, что делаю. Точнее, понимала, но не придавала значения. Мне казалось, что это нормально — учить тебя, критиковать. Что я старшая, опытнее, и это моё право. А на самом деле я просто… я просто была несчастна. В своём браке. В своей жизни. И срывалась на тебе.
— Людмила Петровна, — Марина вздохнула. — Я не психолог. И не могу решить ваши проблемы.
— Я знаю. Я просто хочу, чтобы ты знала: я была неправа. Ты хорошая девушка. Хорошая хозяйка. Хорошая жена для Димы. А я была плохой свекровью. И плохой женой. Ты можешь мне пообещать, что никому не скажешь, что ты видела меня с другим мужчиной? Никому и никогда?
— С Виктором Семёновичем вы помирились?
Людмила Петровна покачала головой:
— Пока нет. Он даёт мне неделю, чтобы я доказала, что могу измениться. Я уже написала Андрею, что мы больше не встречаемся. Удалила его из телефона. Хочу попробовать наладить отношения с Витей. Если он ещё даст мне шанс.
— Надеюсь, у вас получится.
— Марина, я правда сожалею о том, что говорила про детей. Это было подло. И несправедливо. Я знаю, что вы с Димой стараетесь. И я верю, что всё получится.
Марина кивнула. Злости она уже не чувствовала. Только усталость.
— Людмила Петровна, я не хочу портить отношения в семье. Но я больше не буду терпеть унижения. Если вы будете вести себя так же, как раньше, — я просто перестану с вами общаться.
— Я понимаю. И я обещаю, что буду вести себя по-другому. Вчерашний вечер… он многое мне показал. Только ни говори больше никому.
Они допили чай в молчании. Потом свекровь встала, поблагодарила за разговор и ушла.
Прошло полгода.
Людмила Петровна и Виктор Семёнович остались вместе. Развода не было — он решил дать ей ещё один шанс, но с условием, что они пойдут к семейному психологу. Они ходили каждую неделю, разговаривали о том, что накопилось за годы, учились слышать друг друга.
Виктор Семёнович начал приходить домой пораньше. Людмила Петровна записалась на курсы флористики — давняя мечта, на которую раньше не хватало времени или желания. Она стала спокойнее, увереннее в себе.
С Мариной они общались сдержанно, но без прежней напряжённости. Людмила Петровна больше не делала едких замечаний, не критиковала. Иногда даже спрашивала совета — например, какую книгу почитать или какой фильм посмотреть. Марина отвечала, удивляясь переменам.
Дима долго не мог простить жене этот скандал. Они несколько раз ссорились, он упрекал её в жестокости. Но постепенно, видя, как меняется мать, как налаживаются отношения между родителями, он начал понимать, что Марина была права.
Однажды вечером он сказал:
— Извини. Я должен был защищать тебя раньше. Не отмахиваться, а вмешаться. Ты была одна против всех, а я не помог тебе.
Марина обняла его:
— Всё позади. Главное, что теперь мы вместе.
А ещё через месяц она узнала, что беременна. Они с Димой долго молчали, глядя на тест, потом расхохотались и обнялись.
Когда они сообщили новость родителям, Людмила Петровна заплакала — но не от радости только, а ещё и от стыда. Она подошла к Марине, обняла:
— Спасибо. За то, что остановила меня тогда, полгода назад. Ты спасла нашу семью. Нас всех.
Марина улыбнулась. Она не держала зла. Впереди было столько нового — ребёнок, новые хлопоты, новые трудности. Но теперь она знала: они справятся. Потому что научились говорить правду. И не боятся.
