— Снова к этому своему костоправу намылилась? Может, хватит уже выбрасывать мои деньги на ветер?
Дмитрий впечатал кулак в дверной косяк. Не сильно, для эффекта. Он всегда любил эффекты.
Елизавета медленно повернулась, застегивая тонкий браслет на запястье. Спокойно, только предельно спокойно. Она уже давно научилась этому ледяному безразличию, этой спасительной броне.
— Это не твои деньги, Дима. Это наши. И я трачу их на свое здоровье.
— Здоровье! — он фыркнул, проходя вглубь комнаты. — Вся здоровая, а денег в доме нет! Мне на машину новую резину нужно, а она по массажам разъезжает!
Она промолчала. Что тут скажешь? Что новая резина нужна не его старенькому «форду», а блестящему «мерседесу» его пассии, студентки из соседнего подъезда?
Елизавета видела их вместе, случайно, из окна булочной. Он покупал ей дорогие пирожные, те, что сама Лиза давно себе не позволяла, считая каждую копейку.
— Я ушла, — бросила она через плечо, направляясь к выходу.
Его голос догнал ее уже в прихожей, ядовитый и вкрадчивый.
— Ты без меня — ноль. Помни это. Просто ноль.
Дверь захлопнулась, отрезая его слова. Лиза несколько мгновений постояла на лестничной клетке, глубоко вдыхая пыльный воздух. Ноль. Когда-то, очень давно, она бы расплакалась от этих слов. Теперь — нет. Пустота.
Но этот «ноль» сейчас сядет в такси и поедет на другой конец города, в тихий старый дом с огромными окнами, выходящими в заросший сад.
Там ее ждал Родион Сергеевич Воронцов.
Никакой он был не массажист, конечно. Седой, с пронзительными умными глазами и руками искусствоведа, а не костоправа. Они познакомились полгода назад на какой-то дурацкой выставке современного искусства, куда ее затащила подруга.
Он стоял перед нелепой инсталляцией из проволоки и смотрел на нее с таким искренним недоумением, что Лиза не выдержала и тихо рассмеялась. Он обернулся, и в его глазах она увидела ответный смех.
Разговорились. И Лиза впервые за много лет почувствовала, что ее слушают.
Не оценивают, не перебивают, не ждут паузы, чтобы вставить свое — а именно слушают.
Их встречи были ее воздухом. Он никогда не спрашивал про ее семью. Она никогда не рассказывала. Они просто говорили.
О книгах, о музыке, о старой Москве. Он читал ей стихи, а она смеялась — искренне, как не смеялась уже лет десять. Он был старше лет на тридцать. И он был миллионером, о чем она узнала совершенно случайно.
Для нее он был спасением. Островком, где можно было просто быть собой.
— Лиза, здравствуй, — Родион Сергеевич открыл ей дверь сам, как всегда. — Проходи. Я нашел ту пластинку, о которой мы говорили. Дэвид Ойстрах.
Она вошла в его квартиру, наполненную запахом старых книг и дерева, и оставила за порогом всю свою прошлую жизнь. Вместе с криками мужа, его изменами и этим унизительным словом «ноль».
Она еще не знала, что именно в этот вечер, пока Дмитрий будет названивать ей с пьяными угрозами, Родион Сергеевич перепишет свое завещание.
И что ее «массажист» оставит ей всё, до последней копейки.
Когда Лиза вернулась домой далеко за полночь, свет в квартире не горел. Она с облегчением выдохнула, но рано.
Стоило ей щелкнуть выключателем в коридоре, как из кухни показался Дмитрий. Не пьяный, нет. Трезвый и оттого еще более неприятный.
— Поговорить надо, — он сел за стол, указав ей на стул напротив. Жест тюремного следователя.
Лиза осталась стоять, скрестив руки на груди.
— Я устала, Дима. Давай завтра.
— Нет, давай сейчас. — Он сцепил пальцы в замок. — У меня проблемы, Лиза. Серьезные.
Внутри у нее что-то екнуло. Не жалость, а скорее привычный страх. Его «проблемы» всегда становились ее головной болью.
— Что опять? Проиграл деньги?
— Хуже. Я должен людям. Много. Если не отдам — мне крышка.
Он смотрел на нее так, будто ждал сочувствия. Будто не он несколько часов назад называл ее «нулем».
— Тебе нужно продать дачу, — наконец выдавил он. Ту самую дачу, что осталась ей от бабушки. Ее единственное место силы.
— Нет.
Слово прозвучало тихо, но твердо.
— Что значит «нет»? — Дмитрий подался вперед. — Лиза, ты не понимаешь! Это вопрос жизни и смерти! Нашей общей жизни!
— Почему-то твои долги всегда становятся «нашими», а твои радости — только твоими, — заметила она.
Он вскочил, опрокинув стул.
— Да что ты вообще без меня можешь? Кому ты нужна? Я тебя подобрал, в люди вывел! А ты за какой-то вонючий сарай цепляешься, когда твоего мужа убить могут!
Это была его коронная манипуляция. Раньше это работало безотказно. Но не сегодня.
— Не нужно было занимать, если не умеешь отдавать.
Дмитрий резко сменил тактику. Он подошел и попытался ее обнять.
— Лизонька, ну прости. Я сорвался. Нервы… Ты же знаешь, я все для нас стараюсь. Ну помоги, а? Я все верну, честное слово. Мы потом новую дачу купим, лучше. В Испании!
Ложь сочилась из каждой его поры.
— Я подумаю, — солгала она, чтобы он просто ушел.
Он ушел, уверенный в своей победе. А Лиза осталась на кухне. Она смотрела в темное окно и впервые за долгие годы брака поняла: дело не в даче. Дело в том, что он пытается забрать последнее, что у нее осталось. Ее саму.
На следующей встрече Родион Сергеевич заметил ее подавленное состояние.
— Что-то случилось, Лиза? Вы сегодня тише воды.
Она лишь покачала головой, но он все понял.
— Знаете, в жизни каждой женщины должен быть свой собственный, не зависимый от мужа, дантист, парикмахер и юрист. На всякий случай. — Он достал из визитницы карточку. — Это Виктор Андреевич. Лучший в городе. Просто позвоните ему, поговорите. Пусть он будет. Хуже не станет.
Лиза взяла картонный прямоугольник. Руки чуть дрожали.
В субботу утром она решила поехать на дачу. Одна. Она не сказала Дмитрию ни слова. Подъезжая к поселку, она увидела у своих ворот незнакомую иномарку. И рядом с ней — машину мужа. Сердце неприятно сжалось.
Лиза тихо вышла из автомобиля. Голоса становились громче. Это был Дмитрий, его студентка и еще двое мужчин. Они стояли на ее крыльце.
— …участок ровный, дом крепкий. Хозяйка — жена моя, она в отъезде, но все документы у меня, — бодро вещал Дмитрий.
Студентка лениво осматривала сад.
— А что, миленько тут. Беседку поставим, мангал…
В этот момент Лиза вошла в калитку. Все четверо обернулись. На лице Дмитрия промелькнул испуг, но тут же сменился наглой уверенностью.
— О, а вот и хозяйка! Легка на помине. Лиза, познакомься, это потенциальные покупатели.
Лиза обвела их тяжелым взглядом. Они топтались на ее земле, в ее воспоминаниях.
— Вы ошиблись, — сказала она тихо и отчетливо. — Этот дом не продается.
Дмитрий шагнул к ней.
— Лиза, не устраивай сцен. Мы все решили.
— «Мы»? — она чуть заметно усмехнулась. — «Мы» — это ты и твоя… спутница? Нет, Дима. Ты ничего не решаешь. Не здесь.
Он схватил ее за локоть.
— Пойдем в дом, поговорим!
— Убери руки, — ее голос не дрогнул. — А вам, — она снова повернулась к мужчинам, — я советую уехать. Прямо сейчас. Потому что вы являетесь соучастниками мошенничества.
— В каком смысле? У вашего мужа есть документы.
— У моего мужа есть копии, которые он украл, — отчеканила Лиза, доставая телефон. — А оригиналы находятся у моего адвоката. И любая сделка будет признана незаконной.
— Какого еще адвоката? — взвился Дмитрий. — Совсем из ума выжила со своим массажистом?
— Ах да, мой «массажист», — она посмотрела ему прямо в глаза. — Именно он настоял, чтобы я наняла лучшего юриста в городе. Просто на всякий случай.
Она набрала номер.
— Алло, Виктор Андреевич? Здравствуйте, это Елизавета Орлова. Да, я сейчас на своем участке. Тут находятся неизвестные мне люди, которые утверждают, что мой муж продает им дом. Что посоветуете?
Мужчины переглянулись и поспешили к калитке. Дмитрий остался стоять посреди двора. Растерянный, униженный и впервые по-настоящему испуганный.
Лиза прошла мимо него и, прежде чем зайти в дом, бросила через плечо:
— У тебя час, чтобы убрать отсюда свою машину. И свои вещи из моей квартиры.
Через неделю ей позвонил адвокат.
— Елизавета, мне нужно с вами встретиться. Это касается Родиона Сергеевича.
В офисе Виктор Андреевич выглядел усталым.
— Родион Сергеевич скончался три дня назад. Сердце. Он просил не сообщать вам сразу.
Лиза смотрела на него, но не видела. Ушел. Единственный человек, который видел в ней не функцию, а личность.
— Он оставил вам письмо, — адвокат протянул ей конверт. — И он изменил завещание.
Дмитрий каким-то образом тоже узнал о смерти Воронцова. И о завещании. Он подкараулил Лизу у нотариальной конторы.
— Я знаю, что этот старик все тебе отписал! — прошипел он. — Мы еще в браке, а значит, половина — моя!
— Ничего твоего здесь нет, Дима. И никогда не было, — она спокойно отстранилась.
В кабинете нотариуса было душно. Присутствовали дальние родственники Воронцова, смотревшие на Лизу с ненавистью.
Дмитрий тоже умудрился просочиться. Нотариус начал читать. Активы, акции, недвижимость… Все отходило Елизавете Орловой.
И в конце была приписка: «Моему другу Лизе. За то, что вернула мне вкус к жизни. Живи. И ничего не бойся».
— Это грабеж! Я буду подавать в суд! — вскочил Дмитрий.
Нотариус поднял очки.
— Молодой человек, в завещании есть пункт. В случае любых судебных исков со стороны третьих лиц, включая супругов, в дело вступает международная юридическая компания.
За счет специально созданного для этого фонда. Судиться вы можете хоть до конца жизни.
Дмитрий сдулся, как проколотый шар. Он понял, что старик продумал все. Он проиграл не Лизе. Он проиграл человеку, которого даже не знал.
Лиза вышла из конторы и поехала в квартиру Родиона Сергеевича. Она открыла его письмо. В нем было всего несколько строк и просьба — поставить пластинку Ойстраха.
Она поставила. Скрипка заполнила пространство. Лиза села в его любимое кресло. За окном шел дождь.
Это была не история о богатстве. Это была история о ценности. О том, как один человек смог увидеть в другом то, чего не видели остальные.
Эпилог. Год спустя.
Прошел год. Квартиру Родиона Сергеевича Лиза не продала. Она превратила ее в маленькую некоммерческую галерею, назвав ее «Коллекция Воронцова». Вход был бесплатным.
Раз в неделю здесь играли студенты консерватории — в память о его любви к музыке.
Свою старую квартиру она продала.
Дачу перестроила в светлый, уютный дом. Она жила там, управляя благотворительным фондом Воронцова, который помогал молодым художникам.
Она научилась быть одна. И ей нравилось это состояние. Это была не пустота одиночества, а полнота уединения.
Однажды, выезжая из поселка, она увидела на автобусной остановке Дмитрия. Он похудел, осунулся, на нем была потрепанная куртка. Он смотрел в пустоту потухшим взглядом.
Лиза не почувствовала ничего. Он просто стал для нее чужим. Позже она узнала, что его кредиторы забрали все. Студентка исчезла.
Он остался ни с чем. Оказалось, что это он был «нулем» без ее поддержки.
Вечером Лиза сидела на террасе своего нового дома. Она смотрела на закат. Деньги не сделали ее счастливой.
Они дали ей нечто большее — возможность выбора. Выбора не терпеть унижения, выбора жить там, где хочется, выбора заниматься тем, что имеет смысл.
Она поняла простую вещь. Сила — не в том, чтобы победить кого-то. Сила — в том, чтобы однажды просто уйти оттуда, где тебя не ценят.
Скрипка Ойстраха тихо играла из открытого окна. И впервые за много лет Елизавете Орловой казалось, что она наконец-то дома.
