— Мне нужна твоя подпись, — Глеб бросил папку на мой кухонный стол, едва переступив порог.
Он вел себя так, будто не прошло шести месяцев с того дня, как он выставил меня за дверь ради своей новой двадцатилетней пассии.
Будто это все еще его квартира, а я — просто часть интерьера, которую можно на время убрать, а потом вернуть на место.
— Привет, Глеб.
Мой голос прозвучал ровно, без единой дрогнувшей ноты. Я не встала, продолжая помешивать ложкой в чашке с травяным чаем.
— Да, привет. Тут по старому кредиту, юрист сказал, без тебя никак.
Он не смотрел на меня. Его взгляд блуждал по моей съемной квартирке-студии с откровенной брезгливостью. Оценивал простенькую мебель, стопку книг на подоконнике, дешевые обои.
Сравнивал со своим огромным домом, в котором я когда-то потратила полгода, выбирая оттенок краски для стен в гостиной.
— Ты мог бы прислать курьера.
— Я решил заехать сам, убедиться, что ты не совсем пропала, — в его голосе проскользнула усмешка. — Все-таки, я за тебя в ответе.
Эта фраза, «я за тебя в ответе», была его любимым оружием. Она означала, что я должна быть вечно благодарна за то, что он не вышвырнул меня на улицу совсем без денег, а милостиво позволил забрать свои старые вещи.
Я медленно поднялась. Взяла со стола ручку. У меня был диплом экономиста с отличием, который десять лет пылился в ящике, потому что Глеб решил, что его жена работать не должна. Он строил свою империю, а я — уют в его тылу.
— Где подписать?
Именно в этот момент он и обернулся. И замер.
Его взгляд, ленивый и пренебрежительный, вдруг сфокусировался. Он скользнул по мне сверху вниз. По строгому черному платью, которое сидело идеально. По тонкой талии. По лицу, с которого исчезла одутловатость от слез и вечное выражение подавленной обиды.
Он увидел не ту Киру, которую помнил. Не полную, неуклюжую женщину в бесформенном халате. Перед ним стояла другая. Спокойная. Уверенная. И, как он с запоздалым ужасом понял, красивая.
— Ты… — он сглотнул, — что это с тобой?
— Я просто начала жить, Глеб. Для себя.
Он сделал шаг ко мне. Потом еще один. В его глазах появилось то, чего я не видела никогда за десять лет брака, — паника. И жадность собственника, который вдруг увидел, что выброшенная им вещь оказалась антиквариатом.
— Кира… — прошептал он, протягивая руку, чтобы коснуться моего плеча.
Я отступила.
— Не надо.
Его рука застыла в воздухе. Взгляд метался по моему лицу, фигуре, по этой крохотной, но моей квартире. Он вдруг понял, что потерял не просто удобную жену. Он потерял актив. Ценный актив, который по глупости списал со счетов.
— Я был дураком, вернись! — слова вырвались у него сдавленным хрипом.
Это было не раскаяние. Это был приказ отчаявшегося бизнесмена, увидевшего, что упустил главную сделку в своей жизни.
Я молча взяла папку. Открыла на нужной странице и поставила свою подпись. Четкую, уверенную. Новую.
— Уже поздно что-то менять, Глеб.
Я протянула ему документы.
— Твой юрист был прав. Без меня действительно никак. А теперь, пожалуйста, уходи.
Он не взял папку. Он смотрел на меня, и в его глазах растерянность сменялась гневом. Гневом человека, чью игру прервали на середине.
— Что значит «поздно»? Ты моя жена, Кира.
— Бывшая, — поправила я, положив документы на край стола. — Мы в разводе три месяца.
— Это просто бумажка! Десять лет жизни не стираются росчерком пера!
Он начал ходить по моей крошечной кухне, как тигр в клетке. Его дорогие туфли из кожи страуса казались здесь нелепыми.
— Кто он? Кто тебе запудрил мозги? Ты сама бы до такого не додумалась.
Старая песня. Я всегда была у него «глупенькой», неспособной принять ни одного решения самостоятельно.
— Я сама, Глеб. Я вспомнила, что у меня есть мозг. И начала им пользоваться.
— В этой конуре? — он обвел рукой комнату. — Это ты называешь «новой жизнью»? Кира, опомнись. Та вертихвостка ничего не значила. Я могу все простить. Твою глупость, твою измену… Просто вернись домой.
Он говорил об измене так, будто это был свершившийся факт. Будто сама мысль о том, что я могу быть с кем-то еще, давала ему право на праведный гнев.
В этот момент на моем телефоне, лежавшем на столе экраном вверх, вспыхнуло уведомление. Сообщение от Игоря Ефремова. Глеб машинально скосил на него глаза.
Его лицо окаменело.
— Ефремов? Тот самый Ефремов? Генеральный директор «Горизонта»? Твой начальник?
Я спокойно взяла телефон и убрала его в карман платья. Я не собиралась ничего объяснять.
— Ты что, спишь с ним? — прошипел он. — Решила сделать карьеру через постель? Я всегда знал, что ты на это способна!
Его голос наполнился ядом. Он искал, за что уцепиться, как меня уколоть побольнее.
— У тебя пять секунд, чтобы выйти отсюда, Глеб.
— А то что? Позовешь своего нового папика? Думаешь, он тебя защитит? Ты без меня — никто, Кира. Ты просто удобная подстилка, сначала для меня, теперь для него.
Я молча смотрела на него. Раньше я бы расплакалась. Начала бы кричать, что это неправда. Сейчас я просто ждала. Мое спокойствие выводило его из себя куда сильнее любых слез.
— Ты еще приползешь ко мне, — бросил он, наконец схватив со стола папку. — Когда он наиграется и выбросит тебя. А я не приму.
Дверь за ним хлопнула.
Я подождала пару минут, прислушиваясь к удаляющимся шагам. А потом достала телефон и набрала номер.
— Игорь, привет. Он был здесь. Да, все в порядке. Жду тебя вечером.
Вечером Игорь приехал с моим любимым чизкейком и огромным букетом пионов. Он ни о чем не расспрашивал, просто обнял меня, и напряжение дня начало отступать.
Я познакомилась с ним на собеседовании. Он лично просматривал кандидатов на должность руководителя нового проекта. Он задавал вопросы не по резюме, а по сути.
Он увидел в моих глазах не отчаяние брошенной женщины, а запертый на десять лет интеллект.
Он дал мне шанс, и я вцепилась в него. Наша любовь выросла из долгих рабочих вечеров, из уважения и его веры в меня, которая была для меня целительнее любых психотерапевтов.
— Кира, мне нужно тебе кое-что сказать. Глеб сегодня приходил ко мне в офис.
Я замерла с чашкой в руках.
— Что ему было нужно?
— Он пришел «спасти» меня от тебя, — Игорь усмехнулся, но в глазах его был холод. — Рассказывал, какая ты наивная дурочка, попавшая под влияние хитрого начальника. Что ты охотница за деньгами. Предлагал «решить вопрос по-мужски» и забрать тебя обратно, чтобы избавить меня от проблем.
Он говорил, а я чувствовала, как внутри меня что-то обрывается. Последняя ниточка, связывающая меня с прошлым. Он не просто оскорбил меня. Он пришел к мужчине, которого я люблю, и попытался выставить меня вещью.
— Он сказал, что ты пожалеешь о своем выборе, — закончил Игорь. — Что он найдет способ «открыть мне глаза».
Всё. Хватит.
Это было не решение, а выдох. Осознание того, что полумеры кончились. Он перешел черту.
Я посмотрела на Игоря. На его спокойное, сильное лицо. Он ждал моей реакции.
— У его компании есть контракт с «Горизонтом»? — спросила я тихо.
— Да. Крупный. На поставку оборудования. Истекает через два месяца, но есть опция автоматического продления. И он главный претендент.
Я кивнула. План созрел мгновенно. Резкий и бесповоротный.
— На корпоративе через неделю будет вся верхушка компании и все ключевые партнеры? Глеб приглашен?
— Да, конечно.
— Отлично, — я отставила чашку и впервые за вечер улыбнулась. — Тогда именно там мы и объявим о нашей помолвке.
Я увидела, как в глазах Игоря восхищение сменяет удивление. Он понял мой замысел. Не просто защититься. А нанести ответный, сокрушительный удар.
— Он хотел унизить меня, выставив содержанкой, — продолжила я. — А я стану женой его босса. И это будет только начало. Он хотел заставить меня приползти — вместо этого он сам будет стоять в очереди, чтобы поздравить меня.
Корпоратив проходил в панорамном ресторане на последнем этаже небоскреба. Я была в изумрудном шелковом платье. Я чувствовала на себе взгляды, но они меня больше не смущали.
Глеба я заметила сразу. Он стоял у бара, вальяжно беседуя с финансовым директором. Хозяин жизни. Он еще не видел меня.
Мы с Игорем прошли в центр зала. В какой-то момент Глеб обернулся. Улыбка застыла на его лице. Он окинул меня оценивающим взглядом, перевел глаза на Игоря, и на его губах появилась презрительная усмешка.
Он двинулся в нашу сторону. Он хотел унизить меня публично. Но он не успел.
Игорь поднял руку, призывая к вниманию.
— Друзья, коллеги! Я бы хотел воспользоваться моментом и поделиться личной радостью. Многие из вас знают Киру как нашего талантливого руководителя проектов. Но для меня она — нечто гораздо большее. На этой неделе она согласилась стать моей женой.
По залу прокатился одобрительный гул. Я смотрела только на Глеба.
Его лицо было абсолютно белым. Усмешка сползла, оставив маску недоумения. Женщина, которую он считал своей тенью, через несколько месяцев получит фамилию человека, от которого зависел весь его бизнес.
Люди подходили к нам, поздравляли. Краем глаза я видела, как Глеб стоит один, брошенный собеседниками. Его мир рухнул.
Когда поток поздравляющих иссяк, он подошел. Он выглядел постаревшим на десять лет.
— Поздравляю, Игорь Евгеньевич, — выдавил он.
— Спасибо, Глеб, — ровно ответил Игорь. — Уверен, мы сработаемся. Теперь мы почти семья.
Последняя фраза была ударом под дых. Глеб наконец поднял на меня глаза.
— Ты говорил, я без тебя никто, — тихо сказала я. — А оказалось, это ты без меня не можешь сделать даже шаг.
Я не стала ждать ответа. Взяв Игоря под руку, я пошла дальше, в свою новую жизнь.
Прошло два года.
Мы с Игорем сидели на террасе нашего загородного дома. Я качала на руках нашего полугодовалого сына, Матвея. Я стала партнером в дочерней компании Игоря. Я была Кирой Ефремовой, профессионалом, чье мнение ценили.
О Глебе я почти не вспоминала. Его контракт не просто не продлили. Новость о его выходке разлетелась в бизнес-кругах мгновенно.
Никто не хотел иметь дело с человеком, который смешивает личную месть с работой. Его репутация была уничтожена. Партнеры один за другим разрывали контракты. Он продал дом, машину, влез в долги.
Однажды мы столкнулись с ним в супермаркете.
Я была с Матвеем в коляске. Глеб работал в зале — раскладывал товар по полкам в униформе с логотипом сети.
Он похудел, взгляд потух. Он увидел меня и застыл. На секунду в его глазах мелькнула прежняя злость, но тут же сменилась страхом. Он боялся, что я пожалуюсь, и он потеряет и эту работу.
Он быстро отвернулся. А я просто покатила коляску дальше.
Во мне не было ни злорадства, ни жалости. Ничего. Мой триумф состоялся не в тот вечер и не сейчас.
Мой настоящий триумф — это каждый день моей новой жизни. Той, где меня любят, ценят и где я сама решаю, кем мне быть.
Глеб думал, что, выгоняя меня, он ломает мою жизнь. А на самом деле — он просто убрал с моего пути самого себя. Главное препятствие на пути к счастью.
