— Я была с твоим мужем, пока ты лежала больная, — усмехнулась Света, поправляя безупречную прическу. Ее голос был спокоен, даже ленив, будто она сообщала о прогнозе погоды.
Катя медленно повернула голову на подушке, которая казалась набитой камнями. Затхлый запах лекарств в спальне смешивался с резким, агрессивным ароматом духов Светы.
Этот запах, казалось, уже впитался в обои, в шторы, в саму суть ее дома, вытесняя все родное.
— А теперь я забираю и его, и дом. Олег уже все подписал. Не волнуйся, тебе вызовут социальное такси.
Света обвела комнату хозяйским взглядом, чуть дольше задержавшись на старинном туалетном столике из карельской березы — Катиной единственной семейной реликвии. Ее улыбка была острой и тонкой, как лезвие скальпеля.
Катя смотрела на женщину, которую двадцать лет называла сестрой. Двадцать лет совместных праздников, секретов, пролитых друг другу в жилетку слез. Двадцать лет, которые теперь сжались до одной этой фразы, брошенной в душной от болезни спальне.
— Ты не могла, — прошептала Катя. Голос был чужим, надтреснутым, как старая грампластинка.
— Почему же? — Света подошла к окну и с силой рванула тяжелую штору, впуская в комнату безжалостно яркий дневной свет. Катя зажмурилась. — Ты всегда была слишком правильной, Катюша. Слишком удобной. Думала, что твоя жертвенность — это добродетель? Нет, дорогая. В современном мире это просто слабость. Ресурс, который нужно использовать.
Олег, ее муж, материализовался в дверном проеме. Он не смотрел на нее, его взгляд был устремлен куда-то в угол, на узор паркета. В его руках был чемодан. Старый Катин чемодан для командировок, который она не доставала уже много лет.
— Олег? — позвала она, и в этом единственном слове была последняя, отчаянная надежда.
Он вздрогнул, плечи его поникли еще ниже, но он так и не поднял глаз.
— Прости, Кать. Так будет лучше. Для всех, — его голос был глухим, как будто доносился из-под толщи воды.
Света издала короткий, торжествующий смешок.
— Видишь? Он даже не спорит. Мужчины любят силу, действие, страсть. А ты… ты просто фон. Уютный, теплый, но выцветший фон, на котором я выгляжу еще ярче.
Она подошла к кровати и наклонилась так низко, что Катя почувствовала на щеке ее горячее дыхание.
— Я спала в твоей постели, носила твои шелковые халаты, пока ты боролась за жизнь. А он смотрел на меня так, как никогда не смотрел на тебя. С голодом. С настоящим вожделением.
Каждое слово было точным, выверенным ударом. Не было криков, не было мелодрамы. Только этот спокойный, ядовитый шепот и виноватое молчание человека, который клялся ей в вечной любви.
— Убирайся, — сказала Катя так тихо, что сама едва расслышала.
— О, я уйду. Но не одна, — Света выпрямилась и царственно кивнула Олегу. — Милый, помоги мне. Вещи Екатерины нужно вынести. Ей вредно волноваться.
Олег шагнул в комнату, наконец подняв на нее взгляд. В его глазах была серая, вязкая пустота. Он безропотно взял собранный чемодан и понес его к выходу, стараясь не задевать мебель.
Катя смотрела им вслед. Физическая боль от болезни на мгновение отступила, вытесненная чем-то иным. Холодным, твердым, кристаллизующимся внутри. Она вдруг поняла, что все эти годы жила в иллюзии.
В уютном, ею же самой построенном мирке, который рухнул не сегодня. Он был мертв уже давно, просто она отказывалась это замечать.
Когда входная дверь щелкнула, отсекая их от нее, Катя несколько минут лежала неподвижно. А потом медленно, превозмогая тошноту и головокружение, встала с кровати.
Ноги дрожали и не слушались. Она подошла к туалетному столику. Ее отражение в зеркале было бледным, изможденным, с темными кругами под глазами. Но сами глаза… глаза были другими. В них больше не было ни страха, ни слез. Только сухой, выжженный покой.
Она взяла телефон. Пальцы дрожали, но она набрала номер, который знала наизусть.
— Вадим Петрович? Здравствуйте. Это Екатерина Орлова. Да, жена Олега. Мне очень нужна ваша помощь. Кажется, мой муж совершил очень, очень большую ошибку.
На том конце провода помолчали. Вадим Петрович, старый партнер Олега по бизнесу, человек старой закалки, не терпел пустых драм и женских истерик.
— Катя, что случилось? Олег в порядке?
— Более чем. Он только что вынес мой чемодан из нашего общего дома. Вместе с моей лучшей подругой.
Снова пауза, но на этот раз в ней слышалось напряжение.
— Понятно. Деньги? Документы? Что он подписал? — голос Вадима Петровича стал жестким, деловым.
— Она сказала — все. Дом. Наверное, и счета. Она уверена в себе, Вадим Петрович. У нее нет ни тени сомнения. Это не похоже на обычную интрижку.
— Где ты сейчас?
— Пока еще здесь. Но я не останусь. Я поеду в квартиру на Речном. Бабушкину.
— Хорошо. Это правильное решение. Ничего не трогай, Катя. Ни с кем не говори. Я буду у тебя через час. И вот что… Постарайся вспомнить все, что Олег говорил о делах за последние полгода. Любую мелочь. Особенно про новые проекты. Любые имена, которые он упоминал. Жди меня.
Катя положила трубку. Час. У нее был час. Она обвела взглядом спальню, ставшую внезапно чужой. Слабость накатывала волнами, но теперь ею двигало нечто большее, чем просто воля к жизни.
Она подошла к гардеробной. Вещи Светы висели вперемешку с ее собственными. Она не стала ничего собирать.
Вместо этого подошла к стене за своим шкафом и нажала на неприметную панель. Открылся маленький сейф. Олег думал, что только он знает о нем. Но Катя знала все о своем доме. Это она его создавала.
Внутри лежали документы и несколько флешек. Она взяла не старую, а самую новую на вид, ту, что появилась там пару месяцев назад, и положила ее в карман. Затем набрала на телефоне короткое сообщение старому знакомому из службы компьютерной безопасности и нажала «отправить».
Выходя из дома, она не оглянулась. Она оставила за спиной не просто двадцать лет брака. Она оставила там ту Катю, которая прощала, терпела и верила.
Квартира на Речном встретила ее запахом старых книг и пыли. Катя села за кухонный стол, ощущая, как стены этого места принимают ее под свою защиту.
Вадим Петрович приехал ровно через час. Он сел напротив, положив на стол кожаный портфель.
— Рассказывай.
И Катя рассказала. О болезни. О том, как Света стала приходить каждый день. О том, как отдалялся Олег, ссылаясь на «сложный проект».
— Проект… — Вадим Петрович потер виски. — Он называл его «Феникс». Я был против. Категорически. Слишком рискованно, почти афера. Но Олег меня не слушал.
— Это ее идея? — тихо спросила Катя.
— Светланы? Теперь я в этом уверен. Она работала в конкурирующей фирме, которую мы почти разорили год назад. Кажется, это ее месть. Идеальный план. Она нашла самое слабое звено — твоего мужа, ослепленного жадностью и новой страстью.
Вадим Петрович открыл портфель.
— Хуже всего то, что он использовал мой цифровой ключ для подписания договора займа. Огромного займа под залог всего нашего общего имущества. Я был в Германии на операции, когда он позвонил. Сказал, горит сделка, вопрос жизни и смерти. Я поверил. Идиот.
Катя смотрела на него, и холодная ясность окончательно заполнила ее сознание.
— Он не мог сам провернуть такое. У него не хватило бы знаний.
— Но он это сделал.
— Нет, — Катя покачала головой. — Он был лишь исполнителем. Она направляла его. Я нашла ее черновики в нашем общем облачном хранилище. Олег был неосторожен, он думал, я ничего не понимаю в этих папках. Там были схемы, расчеты. И инструкции для него. Очень подробные.
Она достала из кармана флешку.
— Мой знакомый вскрыл ее. Это рабочий архив Олега. Он всегда делал резервные копии. Там есть все транзакции за последний год.
И переписка. Не с ней, конечно. С подставных адресов. Но я думаю, можно доказать, кто за ними стоял.
Вадим Петрович смотрел на флешку, потом на Катю. В его глазах уважение боролось с изумлением.
— Катя… Я недооценивал тебя.
— Все меня недооценивали, — ответила она, и в ее голосе не было ни обиды, ни боли. Только спокойная, ледяная уверенность. — И это была их самая большая ошибка.
Следующие несколько дней квартира на Речном превратилась в штаб. Вадим Петрович привлек своего юриста, Зубова.
Они работали почти круглосуточно. Катя, еще слабая физически, казалось, черпала силы из новой, незнакомой ей ярости. Она сопоставляла даты, вспоминала обрывки разговоров, находила нужные файлы в скопированном архиве.
Оказалось, Света вела двойную игру. Она не просто мстила бывшей фирме. Она планировала обанкротить и компанию Олега, и кредиторов, а все активы вывести на офшорный счет.
Олег в ее плане был лишь инструментом, который предстояло выбросить за ненадобностью.
— У нас есть все, что нужно, — сказал Зубов. — Мошенничество в особо крупном размере.
— Этого мало, — твердо сказала Катя. — Тюрьма — это слишком просто. Они должны почувствовать то же, что и я. Пустоту.
Вадим Петрович внимательно посмотрел на нее.
— Что ты предлагаешь?
— Назначьте им встречу. Завтра. В нашем старом офисе. Скажите, что прилетели швейцарские инвесторы «Феникса». Света не упустит шанса блеснуть. Она придет, чтобы насладиться триумфом.
На следующий день, в переговорной, царило напряжение. Олег и Света вошли вместе. Он — нервный. Она — сияющая, в платье, стоимость которого равнялась годовой зарплате их секретаря.
Но за столом сидели только Вадим Петрович и Катя.
— А где?.. — начал было Олег.
— Инвесторов не будет, Олег, — ровно сказал Вадим Петрович. — Инвестор здесь я.
Света фыркнула.
— Вадим Петрович, не нужно этих мелодрам. Все по закону. А дом… дом он подарил мне.
Она с вызовом посмотрела на Катю.
— Тебе следовало лучше заботиться о муже, дорогая. А не валяться по больницам.
Катя не ответила. Она просто включила проектор. На экране появились документы из облачного хранилища. Схемы вывода активов. Подробные инструкции для Олега.
А потом — скриншоты переписки с офшорной компанией, где Света обсуждала, как «кинуть» и кредиторов, и самого Олега после завершения сделки.
Лицо Светы стало белым, как бумага. Олег смотрел на экран, и на его лице отражался первобытный ужас. Он повернулся к Свете, и в его взгляде была ненависть. Он понял, что его тоже предали.
Вадим Петрович положил на стол папку с документами.
— Это заявление в полицию. А это — бумаги на передачу твоей доли, Олег, в мою пользу. Ты подпишешь их. Прямо сейчас.
— Я… я все подпишу, — прошептал Олег. — Она… это все она придумала! Я не хотел!
Это был конец. Не громкий, не драматичный. А жалкий и тихий. Предатель предавал свою сообщницу.
Света вскочила, ее лицо исказилось от ярости.
— Ты пожалеешь об этом, тварь!
— Нет, — сказала Катя, вставая. — Жалеть будешь только ты. О том, что недооценила тихую и больную женщину. А теперь — убирайтесь.
Они ушли. Вадим Петрович устало откинулся на спинку кресла.
— Поздравляю нас, Екатерина Андреевна. Мы спасли компанию.
Катя подошла к окну. Жизнь продолжалась. Она не чувствовала ни злорадства, ни радости. Только огромное, всепоглощающее облегчение.
Через месяц она вернулась в свой бывший дом. Забрать личные вещи. Дом стоял пустой, гулкий. Запах духов Светы выветрился. Остался только легкий аромат запустения. Она не испытывала ностальгии. Этот дом оказался просто красивой декорацией.
Ее настоящим домом стала бабушкина квартира. По образованию Катя была реставратором.
Теперь она вернулась к этому. Начала с малого — восстанавливала старинный комод. Возвращая жизнь старым вещам, она, казалось, исцеляла и себя.
Однажды вечером к ней заехал Вадим Петрович. Он привез ей первые дивиденды от доли Олега, которая теперь по праву принадлежала ей.
— Спасибо, — сказала Катя. — Но я бы хотела вложить их в дело. И работать у вас. Не секретарем. У вас в компании есть архив, который никто не разбирал лет тридцать. Позвольте мне привести его в порядок.
Вадим Петрович удивленно поднял брови, а потом рассмеялся.
— Екатерина Андреевна, вы не перестаете меня удивлять. Конечно, я согласен.
Когда он ушел, Катя подошла к окну. Город зажигал огни. Она больше не была ни больной, ни слабой, ни удобной.
Она была просто Катей. Женщиной, которая вернула себе свою жизнь. Она проиграла битву за иллюзию, чтобы выиграть войну за себя.
Эпилог. Два года спустя
Прошло два года. Катя стояла посреди огромного, залитого светом помещения своей новой реставрационной мастерской. Пахло деревом, скипидаром и свежесваренным кофе.
Кирпичные стены, как и в ее квартире на Речном, были оставлены нетронутыми — честными и настоящими.
Архив компании Вадима Петровича она привела в идеальный порядок. За полгода кропотливой работы она не только систематизировала документы, но и нашла несколько старых, забытых контрактов, которые принесли фирме неожиданную прибыль.
Вадим Петрович, впечатленный ее аналитическим складом ума и дотошностью, предложил ей должность финансового аналитика. Катя вежливо отказалась.
Она взяла свою долю прибыли и вложила ее в то, о чем всегда мечтала — в собственную мастерскую.
Теперь у нее работало трое подмастерьев, а заказы были расписаны на полгода вперед.
Она стала известна в узких кругах как мастер, способный вернуть душу даже самому безнадежному антиквариату.
Иногда она вспоминала прошлое. Не с болью, а с холодным любопытством исследователя.
Об Олеге она услышала случайно. Звонила дальняя родственница из его родного города.
Рассказывала, что он сильно сдал, постарел. Работал каким-то мелким клерком в местной администрации, жил с мамой. Пару раз пытался затеять какой-то «бизнес», но быстро прогорал, влезая в новые долги.
Он так и не понял, что его успехом всегда была она — его тихая, удобная жена, которая вела дом, создавала уют и незримо направляла его, оберегая от глупых решений. Без нее он оказался просто пустым местом.
Один раз он позвонил ей. Катя узнала его номер, но все же ответила. Он долго мычал в трубку, что-то говорил о прощении, о том, что был неправ, что Света его околдовала. Он просил денег. Не много, «просто на первое время».
— У тебя были деньги, Олег. И дом. И целая жизнь, которую ты променял на яркую обертку, — спокойно ответила Катя. — Учись жить с последствиями своего выбора.
И повесила трубку. Больше он не звонил.
Судьба Светы оказалась более драматичной. Благодаря связям Вадима Петровича и ее бывших «партнеров» по «Фениксу», тюрьмы ей удалось избежать. Но она потеряла все. Репутация, работа, квартира, машина — все пошло с молотка для уплаты долгов.
Последний раз Катя видела ее мельком на улице. Света выходила из дешевого супермаркета с авоськой.
Потухший взгляд, резкие морщины у рта, безвкусная, кричащая одежда, которая теперь выглядела жалкой. Их взгляды встретились на секунду. В глазах Светы Катя не увидела раскаяния.
Только злую, бессильную ненависть. Она до сих пор считала, что во всем виновата Катя, которая разрушила ее триумф. Она так и не поняла, что разрушила себя сама.
Катя не стала отворачиваться. Она просто спокойно кивнула, как кивают едва знакомому человеку, и пошла дальше. Ничего не осталось. Ни дружбы, ни обиды. Только выжженная земля.
Вечером в ее мастерскую заглянул Вадим Петрович. Он часто заезжал после работы — не с проверкой, а просто так. Посидеть в кресле, пахнущем воском, выпить кофе и поговорить. Не о бизнесе. О книгах, о музыке, о старом кино.
— Устал, — признался он, принимая из ее рук чашку. — Иногда хочется все бросить и тоже начать что-нибудь полировать.
— Это не так просто, как кажется, — улыбнулась Катя, проводя рукой по гладкой поверхности старинного стола, над которым сейчас работала.
— Знаю. Ты научила меня тому, что самые ценные вещи требуют терпения. И честности, — он посмотрел на нее с теплом и уважением. — Я рад, что тогда, два года назад, ты позвонила мне, Катя.
— Я тоже, — искренне ответила она.
Их отношения так и остались теплыми, дружескими. Никто из них не искал большего. Им было достаточно этого спокойного, честного человеческого тепла.
Когда он ушел, Катя осталась в мастерской одна. Она включила тихую музыку, надела рабочий фартук и взяла в руки инструмент. Впереди была ночь кропотливой, любимой работы.
Она больше не боялась одиночества. Она поняла, что одиночество и целостность — это разные вещи. Можно быть окруженным людьми и быть отчаянно одиноким, а можно быть одному и чувствовать себя абсолютно цельным. Она выбрала второе. И впервые в жизни была по-настоящему счастлива.
Спустя год она вновь завела семью, вновь научилась верить мужчинам. И теперь её уже не подведут. Всегда нужно давать себе шанс на счастливую жизнь.
