Вероника, жена Андрея, брата моего мужа, подняла бокал. Ее рука не дрожала.
— Я хочу сказать тост. За честность.
Мой муж Олег самодовольно ухмыльнулся, бросив на меня быстрый, торжествующий взгляд. Его брат Андрей, сидевший рядом с Вероникой, выглядел смущенным и ничего не понимал.
Их мать, Елизавета Петровна, поджала губы, изображая напряженное ожидание.
Воздух в столовой стал плотным, вязким. Он звенел от того, что должно было сейчас произойти.
— У меня есть новость, — Вероника посмотрела прямо на меня, ее глаза вызывающе блестели. — Я жду ребенка от твоего мужа.
Олег положил руку ей на плечо. Демонстративно. Хозяйским жестом. Андрей замер, его лицо медленно начало бледнеть, когда смысл сказанного дошел до него.
Елизавета Петровна картинно ахнула, прикрыв рот ладонью. Спектакль, разыгранный как по нотам.
Они ждали моей реакции. Ждали слез, истерики, разбитой посуды.
Я медленно поставила вилку на тарелку. Звук в оглушающей пустоте комнаты показался выстрелом.
— Поздравляю, — мой голос прозвучал спокойно, даже буднично.
На их лицах промелькнуло недоумение. Сценарий дал сбой.
Олег нахмурился, его уверенность пошатнулась.
— Катя, ты не поняла? Мы с Вероникой…
— Я все прекрасно поняла, — я перевела взгляд на свекровь, проигнорировав его. — Я просто удивлена, что это подается как нечто из ряда вон выходящее. Это же почти семейная традиция, не так ли, Елизавета Петровна?
Она напряглась. Ее лицо превратилось в холодную, непроницаемую маску.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду крепкие семейные узы, — я сделала небольшой глоток воды. — Ту самую преданность, которую вы так цените в своей семье.
Я посмотрела на Веронику, которая все еще не могла прийти в себя от моего спокойствия.
— Ты ведь так гордишься своим братом Никитой? Считаешь его образцом порядочности.
Вероника неуверенно кивнула, ее лицо выражало полную растерянность.
— Так вот, дорогая моя, у меня тоже есть свой секрет. Ведь вы, Елизавета Петровна, так долго и с таким удовольствием были любовницей брата Вероники.
Теперь в комнате действительно повисла звенящая пустота.
Лицо свекрови стало белым, как скатерть на столе. Олег смотрел то на мать, то на Веронику, чей торжествующий вид сменился маской ужаса и отвращения. Андрей, бледный как полотно, медленно повернул голову к жене.
— Мама?.. Это правда? — прошептал Олег.
Елизавета Петровна не ответила. Она просто смотрела на меня с нескрываемой, чистой ненавистью.
— Я знала давно, — продолжила я, обращаясь ко всем сразу. — И молчала. Ждала подходящего момента. И вы мне его подарили. Этот ваш ужин «честности».
Я встала из-за стола, аккуратно задвинув стул.
— Вы создали этот гадюшник, вам в нем и жить. А я, пожалуй, пойду. Приятного аппетита.
Я развернулась и пошла к выходу, не оглядываясь. За спиной не раздалось ни звука. Спектакль окончен. И я, наконец, ушла со сцены.
Я села в свою машину. Руки не дрожали, сердце билось ровно. Не было ни облегчения, ни злорадства. Было ощущение чистоты, как в комнате после генеральной уборки, когда вынесли всю старую, пыльную мебель.
Я поехала не в нашу общую с Олегом квартиру, а в свою. Ту, что купила полгода назад на деньги от проданного бабушкиного дома. Никто не знал об этой квартире. Это был мой запасной аэродром. Мой ковчег.
Все началось не вчера. Подозрения зародились давно, тонкой паутиной оплетая нашу идеальную с виду семью.
Олег стал задерживаться, прятать телефон. Банально до тошноты. Но я не стала устраивать сцен. Я просто наблюдала, собирая факты, как улики.
А потом я случайно увидела выписку по карте Елизаветы Петровны.
Она попросила помочь ей с онлайн-платежом и оставила ноутбук открытым. Регулярные переводы в один и тот же цветочный магазин рядом с домом Никиты.
Дорогие букеты. Слишком дорогие для «просто подруги». И оплата счетов в загородных отелях в будние дни.
Именно тогда я наняла человека. Тихо, без эмоций, как решают деловую задачу. Через неделю у меня на почте была папка с фотографиями. Елизавета Петровна и Никита, выходящие из отеля.
Счастливые. В тот момент любовь к Олегу, которая и так уже тлела, окончательно превратилась в пепел. На смену ей пришел холодный, ясный расчет.
Эти полгода я не жила — я готовилась. Переводила свои активы, консультировалась с адвокатом, собирала документы для развода, обустраивала свою маленькую крепость. Я ждала, когда они сделают свой ход. И они его сделали. Глупо, самонадеянно, театрально.
Телефон зазвонил, как только я переступила порог своей новой, пахнущей краской квартиры. Олег.
— Ты что устроила? — зашипел он в трубку. — Ты решила унизить мою мать? Мою семью?
— Я просто расставила фигуры по своим местам, — ответила я, снимая туфли. — Это ведь была партия в «честность», или я что-то путаю?
— Ты все врешь! Этого не было!
Я прошла на кухню и налила себе стакан воды.
— Олег, не будь идиотом. У меня есть доказательства. Если хочешь, я могу прислать тебе пару фотографий. Очень живописных.
В трубке повисло тяжелое молчание. Он понял, что это не блеф.
— Что тебе нужно? Деньги?
— Мне нужно, чтобы вы все исчезли из моей жизни. Завтра мой адвокат свяжется с тобой по поводу развода. Не усложняй.
Я сбросила вызов и тут же заблокировала его номер.
Следом позвонила Вероника. Ее голос дрожал от слез.
— Катя… Это правда? Про Никиту и… нее?
— Да, Вероника. Правда.
— Но как… почему ты молчала?
— Каждый сам выбирает, с кем делить постель и с кем садиться за один стол. Ты свой выбор сделала. Теперь живи с ним.
Я заблокировала и ее номер. А потом и номер свекрови, и Андрея.
Я села на диван посреди пустой гостиной. За окном зажигались огни большого города. Не было ощущения победы. Было только тихое, глубокое осознание того, что я вернула себе себя. Я вышла из игры, которую мне навязали. Я просто перевернула доску.
Ночь прошла спокойно. Утром меня разбудило не чувство тревоги, а яркий солнечный свет, бьющий в панорамное окно.
Я встала, сварила себе кофе — тот сорт, который любила я, а не тот, что одобряла Елизавета Петровна, — и открыла ноутбук.
В десять у меня была встреча с адвокатом. Вадим Сергеевич, пожилой, педантичный мужчина, просмотрел принесенные мной документы.
— Екатерина Андреевна, вы подготовились лучше, чем девяносто процентов моих клиентов. Все выписки по счетам, документы на собственность, даже брачный договор, о котором ваш супруг, Олег Кириллович, я уверен, давно забыл.
— Я не люблю сюрпризов, Вадим Сергеевич.
— Это похвально, — кивнул он. — Но будьте готовы. Та сторона будет играть грязно. Елизавета Петровна просто так не отступит.
Я рассказала ему о событиях вчерашнего вечера. Адвокат слушал молча, лишь изредка делая пометки.
— Что ж, — сказал он, когда я закончила. — Это меняет расстановку сил. Они в крайне уязвимом положении. Это уже не просто адюльтер. Это рычаг давления, который мы можем использовать.
Когда я вышла из офиса, на телефон поступило сообщение с незнакомого номера: «Нам надо поговорить. Это Никита». Я не ответила.
Новая атака последовала вечером. Настойчивый звонок в домофон. На экране — бледное, заплаканное лицо Вероники.
— Катя, пусти меня, пожалуйста. Нам нужно поговорить. Прошу тебя!
— Нам не о чем говорить, Вероника. Уходи.
— Олег меня выгнал! — ее голос сорвался на крик. — Он винит меня во всем! Сказал, что я разрушила семью своим дурацким спектаклем!
Вот как. Пауки в банке принялись пожирать друг друга.
— Это не мои проблемы, Вероника.
— Но я беременна! Куда я пойду? Катя, умоляю!
— Ты выбрала этого мужчину, чтобы родить от него ребенка. Ты знала, в какую семью идешь. Теперь это твоя реальность. Разбирайся с ней сама.
Я отключила домофон. Ее крики еще какое-то время доносились с улицы, а потом все стихло. Я села в кресло у окна. Закат окрашивал небо в драматичные, багровые тона. Они думали, что я жертва. Они не поняли главного: сломать можно того, кто боится остаться один. А я этого не боялась. Я к этому стремилась.
На следующее утро я все-таки решила встретиться с Никитой. Назначила встречу в шумном кафе.
Он выглядел уставшим.
— Спасибо, что согласилась. Я хочу извиниться, Катя. Елизавета… она умеет быть очень убедительной.
— Убедительной? — я усмехнулась. — Ты хочешь сказать, богатой? Никита, давай без этого.
Он опустил глаза.
— Она помогла мне с бизнесом, да. А потом начала контролировать каждый мой шаг. Когда я пытался уйти, она угрожала. Рассказать сестре, разрушить все, что я построил на ее деньги. Я оказался в ловушке.
— И решил помочь сестре залезть в такую же ловушку, только с Олегом?
— Я не знал, что все так обернется! Вероника думала, что Олег ее любит, что его мать ее примет… Она была ослеплена.
— Вы оба были ослеплены жадностью, — холодно поправила я. — Что тебе нужно?
— Я не хочу войны, Катя. Я готов подтвердить твои слова в суде, если понадобится. Я расскажу все. Только… помоги мне выбраться.
Он предлагал мне союз. Испуганный, загнанный в угол, но союзник.
— Я подумаю над твоим предложением. Не звони мне больше. Я найду тебя сама.
А война началась. Через два дня мне позвонила директор детского благотворительного фонда, которому я помогала. Елизавета Петровна сделала крупное пожертвование и намекнула, что сотрудничество со мной «нежелательно».
Вечером того же дня я позвонила Вадиму Сергеевичу.
— Они начали. И действуют через мой фонд.
— Ожидаемо, — ответил адвокат. — Значит, пришло время для нашего хода.
На следующий день я записалась на прием к председателю совета директоров компании, где заседала Елизавета Петровна. Семен Игоревич Орлов, человек старой закалки.
Я пришла в его огромный кабинет. Он встретил меня настороженно.
— Чем обязан, Екатерина Андреевна?
— Я не хочу выносить сор из избы. Но меня вынуждают.
Я молча положила на стол перед ним одну фотографию. Самую красноречивую. Орлов долго смотрел на снимок. Его лицо каменело.
— Елизавета Петровна перешла черту, — сказала я тихо. — Она пытается разрушить дело, которому я посвятила много лет.
Я прошу вас поговорить с ней. Объясните, что война, которую она начала, уничтожит в первую очередь ее репутацию.
Я хочу быстрого развода на моих условиях. В противном случае… таких фотографий у меня много. И они могут случайно попасть в прессу.
Я встала.
— Спасибо за ваше время.
Когда я уже была у двери, он окликнул меня.
— Екатерина… Она всегда была сложной женщиной. Не позволяйте ей сломать вас.
В тот вечер мне никто не звонил. А на следующее утро Вадим Сергеевич сообщил, что адвокат Олега сам вышел на связь и предложил немедленно приступить к переговорам. Они были готовы принять все наши условия.
Эпилог
Прошло два года.
Я сидела на открытой веранде небольшого загородного дома. Вокруг был только шелест листьев и пение птиц. Здесь я наконец-то обрела то, к чему так долго стремилась — не свободу, а гармонию.
Развод прошел быстро и тихо. После разговора с Орловым Елизавета Петровна словно испарилась. Она дала сыну команду принять все мои условия. Я получила свою долю в бизнесе, которую тут же продала, разорвав последнюю нить, связывавшую меня с той семьей.
Мой благотворительный фонд вышел на новый уровень. Оказалось, что шантаж Елизаветы Петровны имел обратный эффект. Узнав о ситуации, несколько других крупных меценатов, у которых были свои счеты с «железной леди», предложили мне свою поддержку.
О судьбе бывшей семьи я узнавала урывками. Елизавета Петровна тихо ушла из совета директоров «по состоянию здоровья». Ее империя, построенная на страхе и контроле, рухнула. Она жила затворницей в своем огромном доме.
Олег все-таки женился на Веронике. У них родился сын. Но их союз, построенный на предательстве, превратился в поле вечной войны.
Никита исчез. Продал свой бизнес и уехал.
Однажды в маленьком городке, куда я приехала по делам фонда, я случайно встретила Андрея.
Он сильно изменился, постарел. Мы молча посидели в кафе. Он рассказал, что развелся с Вероникой почти сразу. Что пытался наладить отношения с матерью и братом, но не смог.
«Там все прогнило, Катя, — сказал он. — Ты была права, что ушла». Он единственный, кто нашел в себе силы извиниться.
Я закрыла ноутбук. Солнце садилось. На кухонном столе стоял букет полевых цветов. Не было ни чувства мести, ни злорадства.
Боль и обида давно ушли, оставив после себя лишь плодородную почву, на которой я смогла построить свою новую жизнь.
Я не искала счастья в ком-то другом. Я нашла его в себе. В тихих вечерах с книгой, в смехе детей из подшефного приюта, в возможности дышать полной грудью.
Я не просто выиграла биту. Я сделала так, что воевать стало не за что и не с кем. Я просто вышла за пределы их игрового поля. И это было моей главной победой. И в дальнейшем я найду нормального мужчину с нормальной семьей.
