Голос у Софьи Васильевны звучал непривычно твердо.
— Мам, ты о чём вообще? — Вика, тридцатилетняя дочь, только что вернувшаяся с работы, замерла с пакетом хлеба в руках.
— Серьёзно говорю, Викуля. Больше не собираюсь тянуть на своих плечах всю вашу жизнь.
— Мама, подожди, ты хоть объясни, что происходит, — Паша, сын, сидел на диване в комнате и заискивающе поглядывал в сторону кухни.
— Объяснить? Всё очень просто. Я все эти годы вас кормила, обувала, в школу провожала, работу помогала искать. Теперь я на пенсии — хочу отдохнуть, пожить так, как сама хочу, не подстраиваясь под вас.
— Да что случилось-то вдруг? — Вика нервно убрала волосы за ухо. — Живём же как жили.
— Вот именно, — кивнула Софья Васильевна. — Вы привыкли, что я убираю за вами, покупаю продукты, оплачиваю часть счетов. А у меня уже сил нет. Мне хочется путешествовать, хочется заняться чем-нибудь интересным, встретиться с подругами.
Она говорила это спокойным голосом, однако выражение её лица выдавало усталость, накопленную за годы, и твёрдое решение больше не тащить на себе взрослых детей, которые давно могли бы жить отдельно. Всё-таки ей уже шестьдесят три, а пенсию она ждала как шанс, шанс на перемены.
***
Софья Васильевна воспитывала Вику и Пашу одна: муж ушёл, когда младшей едва исполнилось пять, поэтому она тянула двоих, как могла. Растила, кормила, учила, ругала и хвалила. Работала бухгалтером в детском саду, иногда дополнительно брала работу на дом, чтобы прокормить семью, и каждый вечер выматывалась так, что сил не оставалось ни на что. Дети выросли, но к самостоятельности не стремились: обоим было удобно жить с мамой. Паша, старший, менял работу каждые полгода и всё никак не мог найти «себя». Вика работала на полставки в местном салончике, частенько жаловалась на «скучную жизнь» и нехватку денег. Но квартиру никто не покидал: так проще, не надо оплачивать отдельное жильё, а еду и счета чаще всего брала на себя мать.
Теперь же, получив пенсионное удостоверение, Софья Васильевна почувствовала, что пора что-то менять. И внутренне была к этому готова. Но, конечно, догадывалась, что дети не обрадуются. Она и сама не ожидала такой вспышки сопротивления.
— Мама, — Вика поставила хлеб на стол, — ну какие путешествия? Откуда у тебя такие деньги?
— Ты не переживай, — спокойно ответила та. — Кое-что я накопила, плюс пенсия. А путешествовать я не обязательно за границу поеду, и в нашей области много мест, где я так и не побывала. Может, поеду наконец в санаторий. Всё равно нужно поправить здоровье.
— Но это как-то внезапно, — Паша недовольно крякнул. — Как без тебя? У нас и квартиры своей нет
— Я сказала, что буду жить для себя, но это не значит, что я вас буду из дома выгонять сразу. Квартиру я сдавать пока не собираюсь, только вам придётся оплачивать все счета самостоятельно. Ну а в целом да, я хочу, чтобы вы потихоньку собирали вещи и искали себе съёмные варианты. Давно пора, дети мои. У каждого должна быть своя жизнь.
— Мама, ты так говоришь, как будто все же из дома выгоняешь, — Вика всплеснула руками.
— По сути, так и есть, но с запасом по времени. Вы уже достаточно взрослые, вы давно могли бы жить отдельно. Я хочу тишины и спокойствия в квартире, — Софья Васильевна сделала паузу, будто осознала, что чуть не проговорилась о своей многолетней усталости. — Не обижайтесь, просто я слишком долго жила ради вас. Теперь хочу ради себя.
— Может, у тебя кризис какой-то? — Паша скривился. — Ты вроде и здоровая всегда была, но вдруг что резко обострилось?
— Наоборот, я очень довольна, что наконец выздоровела от иллюзии, будто должна вас содержать. Мне хватило одного визита в пенсионный фонд, чтобы понять — дальше будет только тяжелее, если всё оставить по-старому.
Эти разговоры всколыхнули в детях недоумение и тревогу. Они не верили, что мать так решительно пойдёт на перемены. Им казалось, что она «остынет» через неделю. Но Софья Васильевна в последующие дни только яснее обозначала свою позицию: консультировалась насчёт санаториев в соседних регионах, перерывала дома старые вещи, отказывалась покупать новые продукты сверх необходимого. Вика начала шептаться с Пашей: «Может, маме плохо? Может, она с ума сходит?» В конце концов, от разговоров дети перешли к действиям.
***
— Паша, я говорю, она ведёт себя странно! — Вика налегала на сгущёнку, отчаянно размешивая её в кофе.
— Да я согласен, но что делать-то? — он, прищурившись, смотрел в окно. — Не похоже, что она шутит. И про вещи намекает, и про съёмные квартиры.
— Может, надо к врачу её сводить, — осторожно предложила Вика. — Вдруг это возрастное, и у неё что-то расшатывается в психике?
— Думаешь, она сама согласится? — вздохнул Паша.
— Если не согласится, можно настоять. У нас закон ведь какой: если человек представляет опасность для себя или других, его могут госпитализировать, — Вика сказала это негромко, как будто сама боялась.
— Но она не представляет никакой опасности, — возразил Паша. — Хотя… она нас с квартиры гонит. Вдруг завтра решит, что и жить нам не надо. Тоже, знаешь, всё возможно.
— Не сгущай краски, — Вика нервно стукнула ложкой о кружку. — Но правда, очень похоже, что у неё какой-то кризис, и это надо проверять.
— Давай тогда сначала спокойно поговорим. Может, всё-таки убедим её пройти обследование. Скажем, что для здоровья нужно. А потом, если откажется, подумаем о крайних мерах.
***
В тот же вечер дети застали мать на кухне, где она разбирала только что купленные карандаши и альбомы: собиралась что-то рисовать, видимо. Рядом лежала газета с объявлениями о недорогих автобусных турах.
— Мам, можно поговорить? — вежливо начал Паша.
— Говорите, — Софья Васильевна отложила альбом.
— Мы тут подумали, — Вика встала напротив, всем видом пытаясь показать спокойствие, — тебе бы к врачу обратиться, проверить нервы. Ну, просто вдруг у тебя бессонница или стресс накопленный…
— Зачем? — удивлённо подняла брови мать.
— Мы переживаем, — Паша попытался смягчить тон. — Ты стала очень… резкой. Мы боимся, что это результат усталости, и тебе нужна помощь.
— Деточка, я всю жизнь уставала, но я в здравом уме и трезвой памяти, поверь. Сейчас, наоборот, чувствую подъем: наконец-то впереди замаячила свобода.
— А мы волнуемся, — настаивала Вика. — Ведь это огромная перемена в твоей жизни — пенсия. Может, тебе надо пройти осмотр, сдать анализы…
— Диспансеризация в твоём возрасте совершенно необходима, — Паша солидно кивнул. — Пройдёшь обследование, получишь официальный результат, что всё отлично.
— Ну ладно, — уступила мать. — Хотя я не понимаю, зачем мне это. Но раз уж вы так трясётесь, схожу. Только вы тогда не жалуйтесь, когда врачи скажут, что я здорова.
***
Через неделю Вика и Паша, под видом заботы, настояли не просто на обычном осмотре, а на визите к психиатру. Мать была удивлена, но решила: «Пусть будет, всё равно нечего скрывать». Однако приём в психоневрологическом диспансере оказался далеко не формальностью: брат с сестрой очень уж громко рассказывали врачу о мнимых «странных выходках» матери. Та только пожимала плечами и повторяла: «Я здорова. Хочу пожить для себя — разве это преступление?» Однако некоторые формальные процедуры в таких заведениях могут затянуться, и дети настояли на том, чтобы мать «обследовали» в стационаре. Софья Васильевна в шоке подписала согласие — её буквально умоляли не сопротивляться, пообещав, что это всё быстро. Но быстро не вышло.
***
— Паш, ну, чего врачи сказали? — Вика, переминаясь с ноги на ногу, ждала брата у крыльца медицинского учреждения.
— Говорят, тесты все нормальные, — пробормотал Паша. — Она спокойная, вменяемая, рассудительная. Мы же не враги ей. Но, кажется, что этот план, с нашей стороны… слишком серьёзно завертелся.
— Я просто хотела, чтобы её проверили, — прошептала Вика. — Но если она официально здорова, то, надеюсь, нас не могут обвинить в ложных подозрениях? Мы так много денег на юристов не найдём.
— Так-то врачи не станут нас преследовать. Но факт: никакого диагноза они не поставят.
— И что потом? — растерянно произнесла Вика. — Она ведь уже озлобится. Подумает, что мы предатели, хотели от неё избавиться.
— Да знаю я, — Паша пожал плечами. — Но теперь уже отступать поздно. Пока её держат на обследовании, а там вряд ли надолго. Сказали, ещё пару дней, и выпишут.
— А как потом жить? — Вика заломила пальцы. — Если она вернётся разъярённой и потребует, чтобы мы в тот же день съехали?
— Придумаем что-нибудь, — неуверенно ответил Паша. — Может, на колени встанем, извиняться будем?
***
Софью Васильевну через два дня выписали. Удивлённо пожав руку главврачу, она переспросила: «Ну так у меня всё нормально?» Доктор ответил примерно так: «Вы в хорошей форме для вашего возраста, никаких отклонений не обнаружено». Он был вполне порядочным человеком и не счёл нужным задерживать женщину в стационаре, видя её ясный ум. Дал несколько советов о режиме дня и отправил домой.
***
Вика с Пашей сидели в прихожей, когда дверь тихо отворилась, и мать переступила порог. У неё был спокойный взгляд, без тени раздражения или гнева. Она посмотрела на детей и поставила сумку на пол.
— Ну что, ребятки, — заговорила она, снимая куртку, — доктор подтвердил, что я здорова. Вы успокоились?
— Мама… — Вика поднялась, глядя на мать робким взглядом. — Прости нас. Мы просто… испугались твоего решения. Нам казалось, что нельзя всё так менять внезапно, что у тебя будто бы помутнение какое-то.
— Понимаю, — спокойно ответила та. — Но нет у меня никакого помутнения. Зато у меня есть решение, и вы его уже слышали.
— Ты про то, что нам пора переезжать, да? — Паша вытер вспотевшие ладони о штаны.
— Именно. Доктор сказал, что я здорова, так что причина отказываться от моего решения у вас отсутствует. Не знаю, как вы собираетесь искать квартиру, но вот вам три месяца. Думаю, за это время сможете выбрать подходящий вариант. Постараюсь вам помочь советом, но не финансами. Поймите, я не желаю вам зла, просто хочу, чтобы вы, наконец, встали на ноги.
— Мам, — вздохнула Вика, и в её голосе прорезалась жалость и к себе, и к матери, — а тебе не будет одиноко?
— Нет, деточка, не будет. У меня есть соседи, есть подруги. Я придумаю, чем заняться. А вам точно пора взрослеть. Если человека всё время держать на мягкой перине, он так и не научится ходить, — Софья Васильевна погладила дочь по плечу. — Не обижайтесь, я искренне хочу вам добра.
***
Первые несколько дней в квартире царило напряжение. Вика сидела в интернете в поисках съемных вариантов, а Паша звонил друзьям, пытаясь выяснить, не сдает ли кто-нибудь дешёвое жильё. Оба были злы и обижены, однако же понимали, что тяготить маму дальше бессмысленно. Более того, после истории с психиатрическим обследованием сами чувствовали себя виноватыми: слишком далеко зашли. Но всё-таки страх перед самостоятельной жизнью внушал им желание помешать матери, заставить её передумать. Однако каждый раз, видя её спокойную уверенность, они теряли решимость.
***
— Викуля, как у тебя с поисками? — спросил Паша, заглядывая в комнату, где сестра сидела перед ноутбуком.
— Да как-то так, — она неопределённо махнула рукой. — Цены большие, а зарплата у меня маленькая.
— У меня тоже всё не слава богу. Работу надо бы сменить на что-то более стабильное. Но ведь без работы и квартиру не снимешь.
— Паш, а может, всё-таки попробуем ещё раз уговорить её? Скажем, что мы будем оплачивать коммуналку, питание, заниматься уборкой…
— Думаешь, поможет? — Паша криво усмехнулся. — Она же сказала, что хочет тишины и новой жизни. Да и мы с тобой здорово уже накосячили, чуть ли не упекли её в больницу. Такое не забывается. И она не ребёнок, её сложно обмануть.
— Не знаю, — отозвалась Вика. — Но меня пугает перспектива жить отдельно. Сколько раз мы хотели съехать, и каждый раз что-то мешало. А теперь вот мама сама настаивает.
— Придётся учиться жить. Ладно, пойдём хоть поужинаем.
***
За ужином мать начала рассказывать про автобусный тур, в который собиралась отправиться в ближайшее время. Она говорила увлечённо, и дети чувствовали, что ей действительно это интересно.
— Мама, а раньше ты никогда не ездила, да? — спросила Вика, изображая вежливое любопытство.
— Не ездила, потому что вы были маленькие, а потом — постоянно нехватка времени и денег. Теперь вот нашла вариант. Почему бы и нет?
— Тебе точно хватит пенсии? — с сомнением спросил Паша.
— У меня же есть кое-какие накопления, сынок. Я ведь всю жизнь была приучена экономить. А гостиницы, питание, развлечения там доступные, если поискать.
— Ну смотри, ты там осторожнее, — Вика наконец смогла улыбнуться. — Всё-таки в незнакомое место отправляешься.
— Да не переживайте, — доброжелательно ответила мать. — Я взрослая женщина, со мной всё будет хорошо. Главное, чтобы у вас тоже всё пошло на лад.
***
Вскоре Вика нашла подходящую однокомнатную квартиру в другом районе: небольшой метраж, но приемлемая стоимость. Паша же договорился с приятелем о совместной аренде двушки — решил, что с другом дешевле и веселее. Так оба начали собирать вещи. Из кухни пропала большая часть посуды — каждый прихватил себе пару тарелок, кастрюль и кружек. Мать не возражала, лишь смотрела с лёгкой грустью, но и понимала: процесс пошёл.
***
— Викуля, — позвала мать, видя, как дочь складывает одежду в чемодан, — мне так хочется верить, что у тебя всё получится.
— Да, мам, — Вика вздохнула, — я просто… не уверена, справлюсь ли. Ты всегда была рядом. И это успокаивало.
— Я и теперь, я же не исчезаю совсем, — успокоила её Софья Васильевна, — но ответственность за твою жизнь — это уже не моё дело. Понимаешь? Ты можешь в любой момент ко мне прийти в гости. Но жить мы станем отдельно.
— Понимаю, — кивнула Вика. — Просто непривычно.
***
Паша, вытаскивая пакеты из шкафа, негромко сказал матери:
— Прости, что мы пошли на тот бред с врачами. Я сам теперь понимаю, насколько это было несправедливо.
— Главное, что понял, — Софья Васильевна тяжко вздохнула и, чуть помолчав, добавила: — Я чувствовала себя униженной. Будто я ничего не понимаю в жизни, раз вы считаете меня больной. Но я решила не держать зла. Ведь вы делали это из страха.
— Да, из страха, — подтвердил Паша. — Прости, мама.
— Ничего, я рада, что всё прояснилось. Надеюсь, этот урок научит вас более бережно относиться к близким людям. И к самим себе тоже.
***
В день, когда Вика и Паша окончательно вынесли последние коробки, в квартире стало непривычно просторно. Мать сидела у окна, рассматривая путёвку в короткий недельный тур. Соседка Людмила Львовна, давно дружившая с Софьей Васильевной, позвонила в дверь:
— Софи, ты как? Дети всё?
— Да, всё. Разъехались, — ответила она, пропуская соседку в коридор.
— И не жалеешь?
— Знаешь, Люд, жалею только, что не сделала этого раньше, — Софья Васильевна потерла виски и улыбнулась. — Я ведь их люблю, но надо отпустить, чтобы они жили своей жизнью. А мне хочется успеть узнать, каково это — жить для себя.
— Ох, понимаю, — кивнула соседка. — Только ты там поосторожнее, хоть иногда созванивайтесь.
— Конечно будем. Я им уже сказала, что они всегда могут приехать в гости, но жить будем порознь.
***
Вика, переехав в новую квартиру, в первое время плакала по вечерам: не могла свыкнуться с отсутствием привычного материнского тепла. Но постепенно научилась сама готовить еду, стирать и откладывать деньги на оплату аренды. Новые знакомые на работе стали тянуть её в компании, вытащили на ярмарку вакансий, и она нашла себе подработку, вскоре получив шанс устроиться в более стабильное место.
Паша пробовал наладить жизнь с соседом-приятелем, но тот оказался ленивым и несговорчивым. Поняв, что разочарован таким соседом, Паша всё же устроился на постоянную работу в сервисный центр, чтобы была возможность в будущем снять собственную студию. Его тоже жизнь не баловала: пришлось даже оформить кредит, но зато он почувствовал, что начинает сам отвечать за своё будущее.
***
Тем временем Софья Васильевна побывала в том автобусном туре, привезла фотографии старинных храмов и парковых ансамблей, которые давно мечтала увидеть. Затем решила регулярно ходить на местные встречи активных пенсионеров в районном клубе, где общалась с новыми людьми, осваивала новое хобби — училась писать масляными красками. Она обнаружила в себе радость к жизни, о которой и не подозревала, пока годами нянчилась с сыном и дочерью.
Но самое главное, что отношения между детьми и матерью изменились к лучшему, когда они перестали жить вместе. Теперь каждый из них звонил друг другу не из обязаловки, а по человеческому желанию узнать, как дела. Вика иногда захаживала в гости по выходным, приносила что-нибудь к чаю, да и Паша периодически заглядывал, чтобы обсудить работу. При этом мать уже не взваливала на себя их быт, а встречала их радушно, как дорогих гостей.
