— А ты почему докторскую не купила? Я же писал в мессенджер, что бутерброды делать не из чего, хлеб есть, а колбасы ноль.
Алина застыла в дверном проеме, так и не сняв правый ботинок. Ключи звякнули, падая на тумбочку, но этот звук утонул в густом, спертом воздухе квартиры. Пахло чем-то кислым, несвежим бельем и разогретым пластиком игровой приставки. Дима даже голову не повернул в сторону прихожей. Он лежал на диване в той же позе, в которой Алина оставила его утром: ноги закинуты на подлокотник, геймпад в руках, глаза прикованы к мигающему экрану телевизора. Только футболка на спине потемнела от пота, да пепельница на журнальном столике переполнилась окурками.
— Привет, Алина, как прошел твой день? Я тоже рад тебя видеть, — произнесла она в пустоту, стягивая обувь и чувствуя, как гудят отекшие за двенадцать часов ноги. — Я не заходила в магазин, Дим. У меня смена закончилась на час позже, я просто физически не могла сделать крюк. А у тебя, я смотрю, день был продуктивным? Магазин в соседнем доме, пятьдесят метров пройти.
— Опять начинается? — Дима нажал на паузу, и на экране застыл какой-то монстр с секирой. Парень тяжело, с нарочитым усилием сел, почесывая живот под растянутой майкой. — Я занят был. Я резюме рассылал, мониторил рынок. Это, между прочим, интеллектуальный труд, он выматывает похлеще твоего перекладывания бумажек. Идти за колбасой, когда у меня идет мыслительный процесс по поводу карьеры — это сбивать настрой. Ты должна понимать такие вещи.
Алина прошла в комнату, стараясь не наступить на валяющиеся на полу носки. Это становилось похоже на полосу препятствий. Она мечтала о душе и горячем чае, но вместо этого наткнулась на взгляд, полный претензии. Дима смотрел на нее так, будто это она весь день провалялась на диване, а он вернулся с разгрузки вагонов.
— Мыслительный процесс? — переспросила она, кивнув на телевизор. — Этот орк на экране — твой карьерный консультант? Дим, прошла неделя. Ты уволился «в никуда», потому что, цитирую, «устал работать на дядю и хочешь найти себя». Я поддержала. Я слова не сказала. Но поиск себя как-то подозрительно затянулся и локализовался исключительно на этом диване.
Она прошла на кухню, и внутри у нее все оборвалось. В раковине возвышалась гора посуды. Жирные тарелки с засохшим кетчупом, кружки с ободками от кофе, кастрюля с присохшими макаронами. Казалось, Дима специально использовал всю чистую утварь в доме, чтобы создать этот натюрморт бытового разложения. Стол был засыпан крошками, а на полу липким пятном растекся пролитый сладкий чай.
— Я просила помыть посуду, — голос Алины стал глухим и ровным. — Утром. Перед выходом. Я просила тебя об одной вещи.
Дима появился в дверях кухни, опираясь плечом о косяк. Он выглядел оскорбленным в лучших чувствах.
— Ты зациклена на бытовухе, Алин. Это мещанство. Я сижу, анализирую вакансии, думаю, куда податься — в IT или в логистику на руководящую должность, а ты мне про грязные тарелки. У нас партнерские отношения или ты нанимала уборщицу? Партнеры поддерживают друг друга, а не пилят мозг из-за немытой чашки.
— Партнеры делят обязанности, — Алина открыла холодильник. Пусто. Только банка соленых огурцов и початая пачка масла. — Я зарабатываю деньги. Оплачиваю квартиру, свет, интернет, который ты сжигаешь гигабайтами. Что делаешь ты? Я тебе утром скидывала ссылку. Вакансия курьера. Свободный график, выплаты раз в неделю. Пока ты ищешь свое «кресло директора», мог бы хоть на продукты заработать.
Лицо Димы исказила гримаса отвращения, словно ему предложили съесть живого таракана.
— Курьер? — он фыркнул, и этот звук был полон презрения. — Ты меня вообще ни во что не ставишь? У меня высшее образование. У меня опыт работы менеджером. А ты предлагаешь мне бегать с коробкой за спиной, как какой-то студент-первокурсник? Это унижение моего достоинства. Я себя не на помойке нашел, чтобы размениваться на такую дешевку. Мне нужно время, чтобы найти достойное место, где оценят мои скиллы, а не ноги.
— Твои скиллы сейчас оплачиваю я, — Алина захлопнула холодильник чуть резче, чем следовало. — И мое терпение не резиновое. Я хочу есть, Дим. Я хочу прийти домой и поесть. А вместо этого я вижу пустой холодильник и слышу лекции о твоем величии.
— Ну так закажи доставку, — Дима пожал плечами, словно предлагал самое очевидное решение в мире. — Пиццу закажи. Или суши. Я бы тоже перекусил, раз уж ты готовить не собираешься. Кстати, закажи «Пепперони» большую, мне для мозга углеводы нужны. И пива баночку захвати, светлого, нефильтрованного. Стресс снять надо.
Алина смотрела на него и чувствовала, как усталость сменяется холодной, колючей злостью. Он стоял перед ней — здоровый, румяный лоб, у которого хватало сил часами долбить по кнопкам геймпада, но не хватало совести помыть за собой тарелку. Он не просто ленился. Он искренне считал, что так и должно быть. Что его «поиск себя» — это священная миссия, которую Алина обязана спонсировать, обеспечивая ему комфорт, еду и развлечения.
— Доставки не будет, — отрезала она. — Денег на карте осталось ровно на проезд до зарплаты.
— В смысле? — Дима нахмурился, в его голосе прорезались стальные нотки требовательности. — А куда ты дела аванс? Мы же планировали. Ты же говорила, что у нас бюджет расписан. Я рассчитывал на нормальный ужин. Алин, ты меня подводишь. Я весь день на нервах, жду звонков от рекрутеров, мне нужен тыл, а ты приходишь и устраиваешь тут показательные выступления с пустым кошельком.
— Мой аванс ушел на аренду этой квартиры, где ты так удобно устроился, — Алина шагнула к нему, заставляя его невольно отступить назад в коридор. — И на интернет, без которого твой «поиск» закончится через пять минут. Хочешь пиццу? Заработай.
Она отвернулась к плите, чтобы поставить чайник, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Но Дима не ушел. Он стоял за её спиной, и Алина кожей чувствовала его тяжелый, недовольный взгляд.
— Ты становишься мелочной, — бросил он ей в спину. — Раньше ты такой не была. Деньги портят людей, Алина. Особенно когда их жалеют для близких. Я запомню это. Когда я стану директором филиала и буду получать двести тысяч, я припомню тебе эту «Пепперони».
Он развернулся и тяжело затопал обратно в комнату. Через секунду оттуда донеслись звуки выстрелов и взрывов — Дима вернулся к своим важным делам. Алина смотрела на закипающий чайник и понимала: это не просто лень. Это начало чего-то гораздо более уродливого.
Следующие три дня в квартире Алины напоминали замедленную съемку катастрофы. Воздух становился все более вязким, наполненным невысказанными обидами и откровенным запахом пренебрежения. Если в первый вечер еще теплилась надежда на случайность, на усталость, на временное помрачение рассудка, то теперь реальность обрушилась на Алину во всей своей неприглядной полноте.
Дима превратился в часть интерьера — громоздкую, шумную и вечно недовольную. Он оккупировал диван так основательно, что казалось, пустил там корни. Вокруг него, как вокруг феодала в средневековом замке, образовалась зона отчуждения: пустые банки из-под энергетиков, шуршащие упаковки от чипсов, которые Алина покупала «на перекус», и горы грязной одежды.
Утро четверга началось не с кофе. Алина, проснувшись на час раньше будильника от духоты, обнаружила мужа на кухне. Он стоял у открытого окна, выпуская клубы дыма в утреннюю серость. На столе стояла банка дорогого импортного пива.
— Ты что делаешь? — спросила Алина, щурясь от едкого табачного дыма. — Семь утра, Дима. Пиво?
Дима медленно повернул голову. Его глаза были красными от недосыпа, под ними залегли темные круги. Видимо, «ночная смена» за приставкой затянулась.
— Это крафтовое, — он сказал это таким тоном, словно объяснял ребенку теорему Пифагора. — Стаут. У меня бессонница, Алин. Нервная система ни к черту. Я всю ночь думал о перспективах рынка криптовалют. Надо расслабиться, чтобы мозг перезагрузился. Кстати, сигареты кончились. Твои «тонкие» курить невозможно, одна химия. Купи мне вечером «Парламент», только «Найт Блю», не перепутай. И еще пару банок этого стаута захвати, он в «Азбуке» по акции.
Алина опешила. Она стояла в пижаме посреди кухни, глядя на своего парня, который выглядел как опустившийся бездельник, но требовал обслуживания по классу «люкс».
— «Парламент»? «Азбука»? — переспросила она тихо. — Дим, ты меня вообще слышишь? Я вчера говорила: у нас режим жесткой экономии. Я ем на работе гречку из контейнера. Какое крафтовое пиво? Какие сигареты за двести рублей?
Дима поморщился, затушил окурок в блюдце (пепельница была переполнена еще с вечера) и сделал большой глоток пива.
— Вот опять ты начинаешь. Экономия, гречка… Ты мыслишь категориями нищеты, Алина. Это психология бедности. Если ты будешь экономить на качестве жизни, ты никогда не вырастешь. Я, например, не могу позволить себе опускаться до уровня «Примы» и «Жигулевского». Я уважаю себя. А ты, как моя женщина, должна поддерживать этот статус. Мужчина — это фасад семьи. Если фасад облезлый, то и семья — гнилая.
— Фасад семьи? — Алина почувствовала, как кровь приливает к лицу. — Ты сейчас серьезно? Ты сидишь на моей шее, пьешь пиво, купленное на мои деньги, в квартире, за которую плачу я, и рассказываешь мне про статус? Дим, ты мусор вынести не можешь уже третий день! Ведро воняет так, что в коридор выйти страшно!
— Быт убивает творческое начало, — лениво парировал Дима, открывая новую пачку сухариков. — Я тебе уже говорил. Я не создан для того, чтобы таскать пакеты с отходами. Это примитивный труд. Ты женщина, хранительница очага, уют — это твоя сфера ответственности. А моя сфера — стратегия. Завоевание мира.
— Завоевание мира с дивана? — Алина сорвалась на крик. — Ты хоть одно резюме отправил за эти дни? Хоть один звонок сделал?
— Я изучаю тренды! — рявкнул Дима в ответ, впервые повысив голос. — Ты думаешь, работа директора валяется на дороге? Нужно поймать момент, нужно быть в потоке! А ты меня сбиваешь своим нытьем про мусор и деньги! Ты мелочная, Алина! Меркантильная! Тебе от меня только зарплата нужна была? А как у человека сложный период, так сразу «вынеси мусор»? Вот она, твоя любовь! Цена ей — мусорное ведро!
Он драматично швырнул пустую банку в раковину. Банка зазвенела, ударившись о грязную сковородку.
— Я жду сигареты вечером, — бросил он, проходя мимо неё в спальню. — И нормальной еды. Мяса купи. Стейков. Мне белок нужен для работы мозга. А то от твоих макарон я скоро отупею окончательно.
Алина осталась стоять на кухне одна. Ее трясло. Не от страха, а от какого-то брезгливого недоумения. Человек, которого она, как ей казалось, знала, исчез. Вместо него перед ней был наглый, самовлюбленный паразит, который мастерски использовал любую демагогию, чтобы оправдать свою лень. Он не просто не хотел работать — он искренне верил, что Алина обязана его содержать. Что это её священный долг — обеспечивать гению «тыл» в виде дорогих сигарет и стейков.
Весь день на работе Алина была сама не своя. Коллеги спрашивали, не заболела ли она, а она только отмахивалась. В голове крутилась одна и та же мысль: «Он не изменится». Она пыталась оправдать его стрессом, кризисом, но понимала — это ложь. Стресс не заставляет человека требовать «Парламент», когда в доме нет денег. Стресс не мешает дойти до мусоропровода.
Вечером она специально задержалась в офисе, просто чтобы не идти домой. Ноги не несли. Когда она все-таки вернулась, в квартире было темно. Работал только телевизор. Дима спал на диване, подложив под голову диванную подушку. На полу валялись крошки от чипсов. Мусорное ведро, конечно же, стояло на месте, распространяя зловоние на всю прихожую.
Алина прошла на кухню, не разуваясь. Она не купила ни сигарет, ни пива, ни стейков. Она купила себе йогурт. Один. Она села за стол, открыла баночку и начала есть, глядя в темноту окна.
— Алинка, ты? — сонный голос Димы донесся из комнаты. — Ну наконец-то. Я уже проголодался как волк. Чего принесла? Давай, мечи на стол, отметим пятницу. Я сегодня такой уровень прошел сложный, ты не представляешь…
Алина даже не обернулась. Она молча продолжала есть йогурт. Внутри неё что-то щелкнуло и погасло. Жалость? Любовь? Надежда? Нет. Осталась только холодная, звенящая ясность. Паразит присосался крепко, и добровольно он не отвалится. Его придется отдирать. С мясом.
— Эй, ты чего молчишь? — Дима зашаркал тапочками по коридору. — Где пакеты? Я не понял… Ты что, пустая пришла?
Он встал в дверях, оглядывая пустой стол и свою девушку, которая ела грошовый йогурт с таким видом, будто это был изысканный десерт в мишленовском ресторане.
— А сигареты? — голос Димы дрогнул от возмущения. — Алина, ты издеваешься? Я же просил! У меня уши пухнут!
— В ларьке круглосуточном есть, — спокойно ответила она, не поднимая глаз. — Сходи и купи.
— На какие шиши?! — взвизгнул он. — Ты же знаешь, у меня карта пустая!
— Значит, не кури, — Алина облизала ложку и выкинула пустую баночку в переполненное ведро. — Здоровее будешь. И для мозга полезно. Для стратегии.
— Ты… ты специально меня провоцируешь? — Дима побагровел. — Решила меня воспитать? Унизить решила? Ну ладно. Ладно, Алина. Я тебе это припомню.
Он развернулся и ушел в комнату, громко хлопнув дверью. Алина знала: это не конец. Это было только затишье перед настоящей бурей. И она уже чувствовала, откуда подует ветер.
Суббота началась с обманчивой тишины. Алина проснулась от яркого солнца, бьющего в окно, и на долю секунды позволила себе забыть о том, в какой кошмар превратилась её жизнь за последнюю неделю. Но реальность вернулась мгновенно, стоило ей потянуться к телефону, лежащему на прикроватной тумбочке. Экран светился уведомлением от банка.
Алина моргнула, пытаясь сфокусировать зрение. Цифры не складывались в голове. Списание: 18 990 рублей. Категория: «Развлечения и игры». Время: 04:15 утра.
Холод, пронзительный и липкий, сковал желудок. Это были деньги с кредитной карты. С той самой «запасной» кредитки, которую она хранила в потайном кармашке сумки на самый крайний случай — на лечение, на внезапный ремонт, на черную полосу. Сумка висела в коридоре. Алина точно помнила, что не доставала карту.
Она медленно встала, чувствуя, как пол под ногами становится зыбким. В коридоре сумка висела на вешалке, но молния на внутреннем кармане была расстегнута. Кошелек лежал не так, как она его клала. А пластиковая карта, обычно спрятанная глубоко в недрах портмоне, небрежно валялась на тумбочке под ключами.
Алина взяла кусочек пластика в руки. Он казался раскаленным. Дима не просто потратил деньги. Он, пока она спала, вышел в коридор, обыскал её сумку, нашел карту и вбил данные в свою игру. Как вор. Как мелкий, жалкий карманник.
Она вошла в гостиную. Шторы были плотно задернуты, создавая вечный полумрак. Дима сидел в наушниках, яростно кликая мышкой. На экране его монитора, переливаясь неоновыми огнями, красовался персонаж в каких-то невероятных золотых доспехах с пылающим мечом.
Алина подошла к столу и выдернула шнур наушников из системного блока. Звук в игре пропал, сменившись гудением кулера.
— Ты совсем больная?! — Дима подскочил, срывая гарнитуру с головы. — У меня рейд! Я хилер, если я сейчас вылечу, клан ляжет! Ты понимаешь, что ты творишь?!
— Девятнадцать тысяч рублей, — произнесла Алина тихо, глядя ему прямо в глаза. — Ты взял мою кредитку. Ночью. Вытащил из сумки. И купил… что? Картинку?
Дима на секунду смешался, его бегающие глаза метнулись к монитору, где сиял золотом его виртуальный герой. Но смущение длилось лишь мгновение. Его тут же сменила агрессивная защита — лучшая тактика, которую он освоил в совершенстве.
— Это не картинка, Алина, это инвестиция в статус! — выпалил он, размахивая руками. — Ты не понимаешь, как это работает. В моем клане серьезные люди, там нельзя бегать в дефолтном шмотье, тебя просто засмеют и кикнут. А там, между прочим, есть ребята из Газпрома, полезные связи! Я налаживаю контакты!
— Ты украл у меня деньги, — Алина не слышала его бреда. В её голосе звенел металл. — Это кредитные средства, Дима. С процентами. Ты загнал меня в долги ради «шмотья» в игре? Ты понимаешь, что ты крыса?
— Не смей так со мной разговаривать! — заорал он, ударив кулаком по столу. Клавиатура подпрыгнула. — Мы — семья! У нас общий бюджет! То, что карта оформлена на тебя, ничего не значит. Я верну, когда устроюсь! Я просто взял займ у нас же! Мне нужно было поднять моральный дух, я в депрессии, а этот скин дает бонусы к харизме и урону! Ты должна радоваться, что я нашел способ отвлечься, а не бухаю где-то в подворотне!
— Общий бюджет — это когда двое вкладывают, — Алина шагнула к нему, и в её взгляде было столько презрения, что Дима невольно вжался в спинку кресла. — А когда один пашет, а второй ворует по ночам из кошелька — это не семья. Это паразитизм.
— Да подавись ты своими копейками! — взвизгнул он. — Вечно ты всё сводишь к бабкам! Духовности в тебе ноль! Я, может, пытаюсь самореализоваться в киберспорте, раз уж ты не даешь мне нормально работу искать своим нытьем. Этот скин — это мой инструмент! Как у тебя ноутбук, так у меня — меч Повелителя Бездны!
— Инструмент… — Алина горько усмехнулась. — Значит так. Слушай меня внимательно, «Повелитель Бездны».
Она набрала в легкие воздуха, чувствуя, как внутри лопается последняя струна, удерживающая её от взрыва.
— Я не буду тебя содержать, Дима, пока ты ищешь себе новую работу! Съезжай к своей матери и там живи на халяву, а тут такое не прокатит!
Её голос был твердым, чеканящим каждое слово.
— Я терпела лень. Я терпела грязь. Но воровство я терпеть не буду.
Лицо Димы пошло красными пятнами. Он вскочил с кресла, нависая над ней.
— Ты меня выгоняешь? Из-за каких-то пикселей? — прошипел он, брызгая слюной. — Серьезно? Из-за вшивых двадцати тысяч ты рушишь наши отношения? Пять лет, Алина! Пять лет коту под хвост, потому что ты жадная стерва?
— Не из-за пикселей, — отрезала она. — А из-за того, что ты посчитал нормальным залезть в мою сумку, пока я сплю. Ты перешел черту. Ты не мужчина, Дима. Ты просто… ошибка. Собирай вещи.
— Никуда я не пойду! — он скрестил руки на груди, принимая позу оскорбленного величия. — Это и мой дом. Я здесь живу. И я не собираюсь бежать к маме только потому, что у тебя ПМС или приступ жадности. Остынешь — поговорим. А сейчас уйди с экрана, ты мне обзор загораживаешь.
Он демонстративно плюхнулся обратно в кресло и потянулся к наушникам, всем своим видом показывая, что аудиенция окончена. Он был уверен, что Алина покричит и успокоится. Как всегда. Ведь он такой талантливый, такой сложный, ему просто нужно простить эту маленькую слабость.
Алина смотрела на его жирный затылок, на сутулую спину, обтянутую несвежей футболкой. Внутри неё больше не было ни гнева, ни боли. Была только брезгливая решимость хирурга, которому нужно ампутировать гангренозную конечность, чтобы спасти весь организм.
— Хорошо, — сказала она тихо, так, что он даже не услышал. — Раз ты не понимаешь по-хорошему, будет по-плохому.
Она развернулась и вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. В её голове уже созрел план. Простой, быстрый и безжалостный. Время разговоров закончилось в тот момент, когда пришло смс от банка. Теперь наступало время действий.
Алина действовала с пугающей, механической точностью. Никакой дрожи в руках, никакого тумана в голове — только холодный расчет и брезгливость, с которой обычно выкидывают заплесневелый хлеб. Пока из комнаты доносились истеричные вопли Димы, командующего своим виртуальным войском, она достала из кладовки старый чемодан на колесиках и пару огромных пакетов для строительного мусора. Это казалось символичным: именно в такие мешки и следовало паковать то, во что превратились их отношения.
Она вошла в спальню, где Дима, сгорбившись, вперился в монитор. Он даже не обернулся на звук открываемой молнии чемодана. Для него Алина сейчас существовала где-то на периферии, как назойливая муха, мешающая великим свершениям.
— Рейд через пять минут, всем бафнуться! — орал он в микрофон, игнорируя реальность.
Алина подошла к шкафу. Она не стала аккуратно складывать его рубашки и джинсы. Она просто сгребала их охапками, вместе с вешалками, и трамбовала в чемодан. Туда же полетели мятые футболки с кресла, грязные носки из-под кровати и его коллекция кепок. Чемодан набивался быстро, беспорядочно, превращаясь в бесформенное пузатое чудовище.
Звук падающих на дно чемодана ремней с тяжелыми пряжками наконец привлек внимание Димы. Он стянул один наушник и обернулся, моргая от недоумения.
— Ты чего устроила? Шум мешает, я сосредоточиться не могу. И зачем ты мои вещи трогаешь? Постирать решила? Давно пора, кстати, у меня чистые худи закончились.
— Я не стираю, Дима. Я утилизирую, — спокойно ответила Алина, застегивая молнию с натужным треском. — Тебе пора.
— Куда пора? — он глупо улыбнулся, все еще не веря в происходящее. — В магазин? Я же сказал, денег нет. Или ты хочешь, чтобы я прогулялся? Так я занят, у меня ответственный момент.
— К маме, Дима. Или к друзьям. Или под мост. Мне все равно, — она поставила чемодан на пол и пнула его в сторону коридора. — Выход там.
Дима медленно снял наушники и положил их на стол. Его лицо начало наливаться той самой нехорошей краской, которая предвещала скандал. Он встал, расправляя плечи, пытаясь казаться внушительным, хотя в растянутых трениках это выглядело жалко.
— Ты сейчас серьезно этот цирк продолжаешь? — его голос стал низким, угрожающим. — Решила меня на понт взять? Выгнать мужика из дома из-за бабской истерики? Ты хоть понимаешь, кому ты это говоришь? Я — твой шанс на нормальную жизнь, дура. Я сейчас временно на мели, но потенциал у меня огромный. А ты меня как щенка вышвыриваешь?
— Твой потенциал только что ушел на оплату пикселей с моей карты, — Алина подхватила пакеты с его обувью и куртками. — У тебя есть ровно минута, чтобы забрать свой драгоценный компьютер. Иначе он полетит следом по частям.
Она вышла в коридор и распахнула входную дверь настежь. Лестничная клетка встретила её запахом табака и сырости. Алина, не церемонясь, вытолкнула тяжелый чемодан за порог. Он с грохотом ударился о перила. Следом полетели пакеты.
Дима выбежал в коридор, его лицо исказилось от ярости.
— Ты что творишь, больная?! Там же брендовые вещи! Ты мне куртку испачкаешь! — заорал он, подлетая к двери. — А ну затащи обратно! Живо! Ты сейчас у меня за все ответишь, я тебя…
Он замахнулся, но ударить не решился. Вместо этого он шагнул на лестничную площадку, чтобы схватить упавший пакет, из которого вывалился его кроссовок.
— Ты мне должен восемнадцать тысяч девятьсот девяносто рублей, — громко и четко произнесла Алина. — Считай это платой за последний урок в твоей жизни. Урок самостоятельности.
— Какой урок?! — Дима выпрямился на площадке, сжимая в руках свой скарб. Его глаза метали молнии. — Ты пожалеешь, Алина! Ты приползешь ко мне, когда я поднимусь! Ты будешь умолять, чтобы я вернулся, но я даже не посмотрю в твою сторону! Ты — ноль без меня! Офисный планктон! Ты сгниешь в этой конуре одна!
— Компьютер заберешь, когда вернешь долг, — ледяным тоном перебила она его тираду. — Или присылай грузчиков. Сама я тебе дверь больше не открою.
Дима сделал шаг назад к квартире, пытаясь вставить ногу в проем, чтобы помешать ей закрыть дверь.
— Э, нет! Ты не имеешь права! Там моя приставка! Там мой аккаунт! Ты не посмеешь! Я сейчас полицию вызову! Я дверь выломаю!
— Ломай, — кивнула Алина. — Тогда я напишу заявление о краже денег с карты. Доказательства у меня в телефоне. Хочешь уголовку вместо карьеры директора?
Дима замер. Упоминание о воровстве и реальных последствиях сработало как ушат ледяной воды. Он отдернул ногу, но его рот продолжал извергать проклятия.
— Стерва! Меркантильная тварь! Да кому ты нужна будешь?! Маме моей позвони, скажи, что выгнала сына на улицу! Пусть она узнает, какая ты змея!
— Твоя мама давно в курсе, что её сын — паразит. Удачной дороги, «Повелитель Бездны».
Алина с силой толкнула тяжелую железную дверь. Замок щелкнул, отрезая её от потока грязи и оскорблений. Она тут же провернула «вертушку» на два оборота, а затем, подумав, закрыла и верхний замок на ключ.
Снаружи раздался глухой удар. Дима пнул дверь ногой.
— Открой! Открой, сука! Мне ночевать негде! — заорал он так, что, казалось, задрожали стены. — Алина! Дай хоть зарядку от телефона! Ты не можешь так поступить!
Алина прижалась спиной к холодному металлу двери. Сердце колотилось где-то в горле, но это был не страх. Это было бешеное, пьянящее чувство свободы. Она слышала, как он матерится, как гремит молниями чемодана, как пинает перила. Кто-то из соседей сверху открыл дверь и гаркнул: «А ну заткнись, алкашня, сейчас наряд вызовем!».
Дима что-то огрызнулся соседу, но голос его стал тише. Послышался звук волочимого по бетону чемодана и шаркающие шаги вниз по лестнице.
Алина сползла по двери на пол, прямо на коврик. В квартире повисла тишина. Не та тяжелая и гнетущая, что была неделю назад, а чистая, звенящая тишина пустого дома. Взгляд упал на тумбочку, где больше не было сигарет, а на вешалке одиноко висела её куртка. Воздух все еще пах его дешевым дезодорантом и перегаром, но Алина знала — это ненадолго. Она встала, прошла на кухню и открыла окно настежь, впуская в квартиру холодный, свежий ночной ветер…
