Марина закрыла глаза и досчитала до десяти. Потом открыла их и снова посмотрела на экран телефона. Сообщение от Андрея не исчезло.
«Солнце, можем деньги сегодня Свете перевести? Она попросила до пятницы, у неё там с арендой проблемы».
Она положила телефон экраном вниз на стол и попыталась сосредоточиться на отчёте. Цифры расплывались перед глазами. Свет из окна падал на клавиатуру ноутбука, и Марина вдруг отчётливо поняла, что больше не может притворяться, будто всё нормально.
Это было уже четвёртый раз за три месяца.
Когда Света потеряла работу в июне, Марина отнеслась к этому с пониманием. Все через это проходят. Кризис, сокращения, реорганизация — обычное дело. Андрей тогда сказал, что не может бросить сестру в беде. Что это временно, пока она не найдёт новое место. Марина согласилась — конечно, нужно помочь. Семья есть семья.
Первый перевод был на двадцать тысяч. «На аренду и продукты на месяц», — объяснил Андрей. Потом ещё пятнадцать — «коммуналку не оплатила вовремя, начислили пени». Потом опять двадцать. А теперь вот снова.
Марина взяла телефон и быстро набрала ответ: «Хорошо. Обсудим вечером».
Она не добавила ничего больше, хотя пальцы сами тянулись написать то, что кипело внутри. Но не в переписке. Не так.
Они встретились, как обычно, в семь вечера на кухне. Андрей пришёл с работы уставший, скинул пиджак на спинку стула и полез в холодильник за водой. Марина доставала из духовки форму с курицей. Пахло розмарином и чесноком — обычный будний ужин, каких у них были сотни. Но сегодня воздух был другим, плотным, как перед грозой.
— Про Свету, — начала Марина, ставя форму на стол. — Давай поговорим серьёзно.
Андрей замер с бутылкой в руке.
— Что именно? — осторожно спросил он.
— Сколько мы уже ей переводим?
— Марин, ну ты же знаешь, она в сложной ситуации…
— Сколько? — повторила Марина, и голос её стал твёрже. — Точно. По месяцам.
Андрей поставил бутылку на стол, достал телефон и полистал банковское приложение.
— Ну… В июне двадцать тысяч. В июле пятнадцать и ещё десять. В августе двадцать пять. Сейчас она просит двадцать.
— Девяносто тысяч за три месяца, — подытожила Марина. — И это при том, что у нас ипотека, машина, мы сами хотели в отпуск поехать в сентябре, но отложили.
— Мы поедем, — сказал Андрей. — Просто чуть позже. А Света ищет работу, это не навсегда.
— Ищет? — Марина присела напротив мужа. — Андрей, когда ты в последний раз видел, чтобы она хотя бы на собеседование ходила?
— Она мне рассказывает. Резюме отправляет, созванивается с рекрутерами.
— Рассказывает, — усмехнулась Марина. — А ты проверял?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что две недели назад я видела её в торговом центре в три часа дня. Она выбирала себе новую сумку. Не дешёвую. И выглядела она так, будто у неё в жизни всё прекрасно.
Андрей нахмурился:
— Может, просто смотрела. Или она её в рассрочку взяла. Не знаю.
— В рассрочку, — повторила Марина. — На наши деньги, Андрей. На те деньги, которые мы ей переводим якобы на аренду и еду.
— Ты хочешь сказать, что она нас обманывает?
— Я хочу сказать, что она не торопится искать работу, потому что ей и так хорошо. Мы платим за её квартиру, а она живёт как на курорте.
Андрей потёр лицо руками. Он устал, это было видно. Целый день на объекте, строители косячили, заказчик нервничал. Ему не хватало сил на этот разговор, но Марина не собиралась останавливаться.
— Это моя сестра, — тихо сказал он. — Она одна. У неё никого, кроме меня.
— У тебя есть я, — ответила Марина. — И у нас есть наши планы. Мы с тобой откладывали на ремонт. Хотели поменять машину. Собирались в Грузию на годовщину свадьбы.
— Мы поедем. Я обещаю.
— Когда? — Марина почувствовала, что сдерживаться больше не может. — Когда Света найдёт работу? Через полгода? Через год? Или она будет «искать» её вечно, пока мы будем её содержать?
— Она не такая! — повысил голос Андрей. — Ты её не знаешь, как я.
— Я знаю, что это не первый раз, — отрезала Марина. — Ты сам мне рассказывал. Три года назад она тоже осталась без работы. И что? Полгода ничего не делала, жила у вашей мамы, а когда та начала требовать, чтобы Света хоть что-то искала, просто съехала и нашла работу за неделю. За неделю, Андрей! Потому что когда нужно было — она смогла.
— Тогда было по-другому…
— Ничего не было по-другому! — Марина резко встала, и стул скрипнул по полу. — Она привыкла, что ты всегда её вытащишь. Что ты — старший брат, ты в ответе за неё. Но у тебя теперь жена. У нас семья. И я не понимаю, почему твоя тридцатилетняя сестра важнее, чем наши с тобой планы!
— Она не важнее, — устало сказал Андрей. — Просто… Марина, я не могу её бросить.
— Я не прошу бросить! — голос Марины сорвался на крик. — Я прошу перестать её нянчить! Дать ей самой решить свои проблемы. Она взрослый человек, чёрт возьми!
Повисла тишина. Курица на столе остывала, по краям формы застывал жир. Андрей смотрел в пол, сжав челюсти. Марина чувствовала, как колотится сердце.
— Я не могу, — наконец сказал он. — Прости, но я не могу ей отказать. Не сейчас.
— Почему? — выдохнула Марина. — Объясни мне, почему ты не можешь?
Андрей поднял глаза. В них была боль, старая и глубокая.
— Потому что когда мне было семнадцать, а ей четырнадцать, наш отец ушёл. Просто взял и ушёл. Мама запила. И я обещал Свете, что всегда буду рядом. Что она может на меня рассчитывать. Всегда.
— Тебе было семнадцать, — тихо сказала Марина. — Это было почти пятнадцать лет назад.
— Обещание есть обещание.
Марина не спала половину ночи. Лежала и смотрела в потолок, слушая, как Андрей дышит рядом. Он заснул быстро — от усталости, от нежелания продолжать разговор, от всего сразу. А она лежала и думала.
Думала о том, как они познакомились четыре года назад. Как он сделал предложение на крыше их дома, принёс туда шампанское и пиццу, потому что в кафе было слишком банально. Как они выбирали квартиру, спорили о цвете стен в спальне, клеили обои до трёх ночи и потом валились спать прямо на полу, обнявшись.
Думала о том, что она его любит. До сих пор любит, несмотря на все их ссоры. Но впервые она подумала: достаточно ли одной любви?
Утром они не разговаривали. Марина ушла на работу раньше, чтобы не пересекаться. Целый день она ходила как в тумане. Коллеги что-то спрашивали, она отвечала на автопилоте. В голове крутилась одна мысль: что делать дальше?
Вечером, когда она вернулась домой, Андрея ещё не было. Марина скинула туфли, прошла на кухню и увидела записку на холодильнике: «Задержусь. Заеду в магазин, куплю Свете продуктов».
Что-то внутри Марины щёлкнуло.
Она взяла телефон и набрала номер Светы. Гудки. Один, второй, третий.
— Алло? — голос был сонный, хотя было уже семь вечера.
— Света, это Марина.
Пауза.
— А, привет, — голос стал настороженным. — Что-то случилось?
— Нам нужно поговорить, — сказала Марина. — Ты дома?
— Ну… да. А что?
— Жди меня. Я буду через двадцать минут.
Марина повесила трубку, не дожидаясь ответа. Схватила ключи и сумку, выскочила из квартиры.
Света жила в спальном районе, в панельной девятиэтажке. Марина поднялась на четвёртый этаж и позвонила в дверь. Света открыла быстро — видимо, ждала. Была в домашнем — мягких штанах и широкой футболке, волосы собраны в небрежный пучок. Выглядела она неплохо. Совсем не как человек, который в отчаянии и на грани срыва.
— Проходи, — сказала Света, отступая в сторону.
Марина вошла. Квартира была однушкой, но просторной. Чисто, светло. На подоконнике в горшках зеленели цветы. На журнальном столике лежали журналы, стоял ноутбук. И та самая новая сумка — бежевая, кожаная, явно не из дешёвых.
— Хочешь чай? — спросила Света.
— Не надо, — Марина села на диван. — Я не надолго.
Света устроилась в кресле напротив, поджав под себя ноги. Смотрела выжидающе.
— Скажи честно, — начала Марина. — Ты правда ищешь работу?
Света моргнула:
— Конечно ищу. А что?
— Сколько резюме отправила за последнюю неделю?
— Ну… не считала. Несколько.
— Несколько — это сколько? Пять? Десять?
— Марина, к чему ты клонишь?
— К тому, — Марина наклонилась вперёд, — что за три месяца ты ни разу не вышла хотя бы во второй этап собеседования. Ни разу. Это нормально?
Света скрестила руки на груди:
— Рынок труда сейчас сложный. Конкуренция большая.
— Рынок труда, — повторила Марина. — Света, две недели назад я видела тебя в «Европейском». Ты покупала сумку за тридцать тысяч. На какие деньги?
Лицо Светы стало жёстче:
— Это была распродажа. Скидка семьдесят процентов.
— И всё равно это больше десяти тысяч. Деньги, которые Андрей тебе переводит на еду и аренду.
— Я имею право себя иногда порадовать, — огрызнулась Света. — Или мне теперь вообще ничего нельзя?
— Тебе можно всё, — спокойно сказала Марина. — На свои деньги. Но ты тратишь наши. Те деньги, которые мы откладывали на другие цели. Которые я зарабатываю, вкалывая по десять часов в день.
Света вскочила:
— Вот оно что! Значит, проблема в том, что это твои деньги? Ты считаешь, что я недостойна помощи?
— Проблема в том, — Марина тоже встала, — что ты не хочешь работать. Потому что тебе удобно жить на чужие деньги. Это не первый раз, Света. Три года назад было то же самое.
— Ничего ты не понимаешь, — Света сжала кулаки. — Тогда была депрессия. Настоящая депрессия, а не твои офисные «ой, я устала». Я едва вставала с кровати!
— И сейчас депрессия? — Марина обвела рукой комнату. — Цветы, новая сумка, ты выглядишь прекрасно. Где депрессия, Света?
— Уходи, — голос Светы дрогнул. — Уходи отсюда. Андрей узнает, что ты приезжала, что устроила мне допрос…
— Пусть узнает, — Марина подошла к двери. — Потому что я больше не буду молчать. Я не буду больше смотреть, как ты паразитируешь на моём муже. И на наших деньгах.
— Я не…
— Паразитируешь, — отчеканила Марина. — Ровно это ты и делаешь. И когда-нибудь Андрей это увидит. Рано или поздно.
Она развернулась и вышла, хлопнув дверью.
Андрей вернулся домой в десятом часу. Марина сидела на кухне с чашкой остывшего чая и смотрела в окно.
— Ты где была? — спросил он, вешая куртку. — Звонил тебе.
— Ездила к твоей сестре, — сказала Марина, не поворачиваясь.
Андрей замер:
— Зачем?
— Поговорить.
— О чём?
Марина развернулась к нему:
— О том, что я больше не буду спонсировать её безделье. О том, что если ты хочешь ей помогать — помогай, но из своей зарплаты. Моя часть в это больше не идёт.
— Марина…
— Я как пашу как лошадь, а твоя сестра будет бездельничать и жить на мои деньги?! — голос её взлетел вверх. — Нет, Андрей. Нет. Я больше не могу на это смотреть.
— Она не бездельничает!
— Бездельничает! — Марина ударила ладонью по столу. — Она не хочет работать, потому что зачем? У неё есть ты. Старший брат, который всегда придёт на помощь. Который чувствует себя виноватым за то, что случилось пятнадцать лет назад, и готов расплачиваться за это всю жизнь!
— Это не так, — Андрей побледнел. — Ты не права.
— Я права, — Марина подошла к нему вплотную. — И ты это знаешь. Просто боишься себе признаться. Потому что тогда придётся сделать выбор.
— Какой выбор?
— Между мной и ей, — тихо сказала Марина. — Между нашей семьёй и твоим чувством вины перед сестрой.
Андрей молчал. Смотрел на неё, и в глазах была растерянность, боль и что-то ещё — понимание, может быть. Или страх.
— Я не могу выбирать, — наконец сказал он.
— Значит, ты уже выбрал, — Марина отвернулась. — Иди к ней. Я устала.
Она ушла в спальню и закрыла дверь.
Следующие три дня они почти не разговаривали. Андрей уходил рано, возвращался поздно. Марина тоже старалась приходить, когда его не было. Они обходили друг друга, как два призрака в одной квартире.
В субботу утром Марина проснулась от звука ключа в замке. Глянула на часы — половина восьмого. Она вышла из спальни и увидела Андрея в коридоре. Он снимал ботинки, лицо осунувшееся, глаза красные.
— Где ты был? — спросила она.
— У Светы, — он выпрямился. — Мы говорили. Всю ночь.
Марина прислонилась к дверному косяку, скрестив руки.
— И?
— И ты была права, — голос его был хриплым. — Насчёт всего. Она призналась. Сказала, что не особо искала работу, потому что… потому что я всегда помогал. И она привыкла.
Марина кивнула. Внутри не было ни торжества, ни облегчения. Только усталость.
— Что ты ей сказал?
— Что больше не буду платить за квартиру. Что дам ей месяц. Один месяц, чтобы найти работу или переехать к матери. Но это всё.
— Как она?
— Плакала, — Андрей потёр лицо. — Кричала, что я её бросаю. Что обещал всегда быть рядом. А я… я сказал, что быть рядом и содержать — это разные вещи.
Он поднял на неё глаза:
— Прости. Мне нужно было услышать это от тебя. Хотя я и сам всё понимал. Просто… боялся признаться.
Марина подошла и обняла его. Он уткнулся лицом ей в плечо, и она почувствовала, как дрожат его плечи.
— Я не хочу её бросать, — прошептал он. — Но и тебя не хочу потерять. А мне казалось, что выбрать нельзя, что я должен…
— Ты должен был быть честным, — тихо сказала Марина. — С ней. И с собой. Помогать — это не значит решать за человека все проблемы. Иногда лучшая помощь — дать ему самому встать на ноги.
Они стояли так, обнявшись, в утреннем свете, проникающем сквозь окна. И Марина впервые за много дней почувствовала, что всё будет хорошо. Не сразу, не легко, но будет.
Света нашла работу через три недели. Администратором в стоматологическую клинику, не самая престижная должность, но с приличной зарплатой и соцпакетом. Позвонила Андрею сама, сказала коротко: «Вышла на работу. В понедельник».
Он спросил, как дела. Она ответила: «Нормально». И повесила трубку.
Марина не спрашивала, обижена ли Света. Она знала ответ. Но она также знала, что иногда обида — это часть взросления. Даже в тридцать лет.
В конце октября они с Андреем всё-таки поехали в отпуск. Не в Грузию — денег не хватило после всех переводов. Но в Карелию, в маленький домик на берегу озера. Два дня они просто молчали, гуляли по лесу, смотрели на воду. А на третий Андрей сказал:
— Спасибо.
— За что? — спросила Марина, укутываясь в плед на веранде.
— За то, что не ушла. За то, что заставила меня открыть глаза. За то, что ты — это ты.
Марина улыбнулась и взяла его за руку.
— Мы семья, — сказала она. — А семья — это не только помощь. Это ещё и честность. Даже когда она причиняет боль.
Андрей кивнул и поцеловал её в висок.
А где-то в другом городе Света заполняла карточки пациентов, отвечала на телефонные звонки и училась жить на свои деньги. Училась заново быть самостоятельной. И может быть, когда-нибудь она позвонит брату не за помощью, а просто чтобы сказать: «Привет, как дела?»
Но это будет потом. А пока Марина и Андрей сидели, обнявшись, смотрели на закат над озером и строили планы. Общие планы. Без чувства вины, без лишних обязательств, без иллюзий.
Просто вдвоём.
