— Я не дам тебе денег.
Голос Ларисы был на удивление ровным, и эта пустота в собственном голосе испугала ее больше, чем мутные глаза напротив.
Она смотрела на старшего сына, Олега, и не видела в нем ничего от того мальчика, которому когда-то вытирала сопли и читала на ночь сказки.
Перед ней стоял чужой, озлобленный мужчина, от которого пахло вчерашним перегаром и дешевыми сигаретами.
— Мне надо, — прошипел он, нависая над ней, заполняя собой все пространство тесной кухни. — Это не обсуждается. Ты просто дашь мне их.
— У меня нет таких денег, Олег. Я тебе в прошлом месяце отдала почти всю зарплату. На что мне жить? На что покупать продукты Диме?
Он презрительно скривил губы.
— О Диме она беспокоится. А обо мне кто побеспокоится? Это твои проблемы. Надо было лучше устраиваться в жизни, а не сидеть в своей конторе за копейки. Я твой сын, ты мне обязана.
Обязана. Это слово, как ржавый гвоздь, торчало в их отношениях последние лет десять.
С тех пор, как он бросил институт, потому что «это для рабов системы».
С тех пор, как его первая «гениальная бизнес-идея» провалилась, утащив за собой ее скромные накопления, отложенные на ремонт.
— Я тебе ничего не обязана, — тихо, но отчетливо произнесла Лариса. — Я тебя вырастила, выкормила, дала образование, которое ты сам бросил.
Она до боли вглядывалась в его черты, пытаясь понять, где ошиблась. В какой момент этот ребенок, который приносил ей букетики одуванчиков, превратился в это? Она растила их с Димой одинаково. Кормила с одной ложки, читала одни и те же книги, одинаково ругала за двойки. Но Дима вырос другим. Совсем другим.
— Не читай мне лекции! — взвизгнул Олег, и его лицо исказилось. — Деньги. Давай. Быстро.
Он шагнул к ней. Лариса отступила, пока не уперлась спиной в холодную стену кухонного коридора. Сердце заколотилось где-то в горле.
— Уходи, Олег.
— Я не уйду без денег!
Он протянул руку, не чтобы взять, а чтобы схватить. Его пальцы впились в ее предплечье, сжимая с такой силой, что потемнело в глазах. Боль была острой, унизительной. Это был акт насилия.
И в этот самый момент она поняла. Не умом, а всем своим существом. Поняла, что это конец. Конец ее прежней жизни, где она была матерью, которая все прощает.
В этот миг в замке повернулся ключ. Дверь открылась, и на пороге замер Дима. Он не произнес ни слова.
Просто молча снял рюкзак, поставил его на пол и перевел взгляд на руку брата, все еще сжимавшую плечо матери.
Взгляд Димы был спокойным, но от этого спокойствия Олегу стало не по себе. Он рефлекторно разжал пальцы.
— А ты чего пришел? — зло бросил он младшему брату.
— Домой, — так же спокойно ответил Дима. — А ты, кажется, уходишь.
Он сделал шаг вперед, вставая между Олегом и Ларисой. На руке матери медленно наливался багровый, уродливый синяк.
И глядя на этот след, Лариса окончательно поняла, что обратной дороги в ее старую жизнь больше не существовало.
— Ты что, защитничек выискался? — Олег попытался заглянуть Диме за спину, снова обращаясь к матери. — Мама, ты ему позволишь со мной так разговаривать? Я твой старший сын!
Он пытался разыграть старую карту, выставить себя жертвой. Раньше это работало. Но сейчас Лариса молчала, глядя на синяк на своей руке.
— Олег, просто уйди, — повторила она, и в голосе была только глухая усталость.
— Ах, вот как! — взвился он. — Любимчик пришел, и все? Всю жизнь ему все самое лучшее, а я так, побочный продукт? Ему — и репетиторы, и новый компьютер, а мне — только твои нотации!
Это была наглая ложь. Она смотрела на его искаженное злобой лицо и не чувствовала ничего, кроме опустошения.
Словно внутри выжгли все то, что отвечало за материнскую любовь к нему.
— Уходи, — сказал Дима. В его голосе не было угрозы, только холодная констатация факта. — Еще раз ты дотронешься до нее, и наш разговор будет совсем другим. И не здесь.
Олег смерил брата презрительным взглядом, но отступил к двери.
— Ты еще пожалеешь об этом, мама, — бросил он уже с порога. — Приползешь еще ко мне, когда твой любимчик тебя бросит!
Дверь хлопнула. Лариса медленно сползла по стене на пол. Дима присел рядом, осторожно взял ее руку.
— Болит?
Она только мотнула головой. Болело не плечо. Болела вся ее жизнь.
— Дим, где я ошиблась?
— Ты нигде не ошиблась, мам, — тихо ответил он, доставая из морозилки пакет с замороженными овощами и прикладывая к ее руке. — Некоторые люди просто такие. И родство ничего не меняет.
На следующий день Олег начал атаковать по-другому. Сообщения, полные яда и манипуляций.
«Я из-за тебя в долги влез. Если со мной что-то случится, это будет на твоей совести». Лариса почти поддалась, но Дима просто молча взял ее телефон и заблокировал номер брата.
А через день ей позвонила начальница.
— Лариса Петровна, что у вас происходит? — голос у нее был ледяной. — Мне сейчас звонил ваш сын, Олег, кажется?
Кричал, что вы обокрали его, что вы не в себе. Мне пришлось бросить трубку. Вы понимаете, что это подрыв репутации всей нашей фирмы?
Лариса слушала, и краска стыда заливала ее лицо. Он не просто пытался ее сломать. Он пытался уничтожить ее жизнь, ее последнюю опору.
Она пролепетала извинения и положила трубку. Она поняла, что больше не может просто обороняться. Отсидеться не получится.
Первым делом она сменила замки. Дима нашел мастера, который сделал все за час. Старый механизм с лязгом упал в мусорное ведро. Это был первый шаг.
Ответный ход последовал через два дня. Настойчивый звонок в дверь. В глазке — Олег, а рядом с ним незнакомый мужчина в дешевом костюме. Олег выглядел самоуверенно.
— Мама, открывай! — крикнул он. — Я знаю, что ты дома! К тебе пришли из органов опеки, проверить твое состояние!
Лариса поняла. Он не просто пытался выставить ее сумасшедшей.
Он привел какого-то своего дружка, чтобы разыграть спектакль, надавить, унизить.
Внутри не было страха. Годы материнского всепрощения сгорели дотла в тот момент, когда он поднял на нее руку.
Сейчас она ощущала лишь холодную ясность. Она смотрела на него через крошечный глазок и видела не сына, а врага.
Она отошла от двери и взяла телефон. Ее руки не дрожали. Она нашла в старой записной книжке номер, который надеялась никогда больше не набирать.
— Алло, — ответил на том конце провода настороженный мужской голос.
— Вадим? Это Лариса Петровна. Мама Олега.
На том конце провода повисла пауза.
— Узнал. Что-то случилось?
— Случилось, — ровным голосом сказала Лариса. — Помнишь, три года назад ты хотел написать на Олега заявление за мошенничество? Когда он провернул ту аферу с компьютерами, а тебя подставил?
Голос в трубке напрягся.
— К чему вы это?
— Я тогда заплатила тебе. Двести тысяч. Все, что у меня было. Чтобы ты забрал заявление и забыл об этой истории. И я сохранила нашу переписку. И банковский перевод с пометкой «возврат долга за Олега».
Она сделала паузу.
— Мой сын Олег сейчас ломится ко мне в дверь с каким-то ряженым. Пытается доказать, что я сошла с ума. Так вот.
Если он не исчезнет из моей жизни навсегда, все эти материалы завтра лягут на стол следователю. И я думаю, у него найдутся к тебе вопросы по поводу вымогательства и соучастия. Я понятно объясняю?
В трубке тяжело дышали. Потом раздался сдавленный шепот:
— Понятно. Я все решу.
Лариса отключилась. Она подошла к двери. За дверью Олег что-то возбужденно говорил своему спутнику, но тут у него зазвонил телефон.
Он выслушал, и его лицо изменилось. Побледнело. Он бросил короткую фразу своему напарнику, и через минуту они уже торопливо шли к лифту.
Лариса прислонилась лбом к холодной металлической двери. Она сделала это. Она использовала против него его же грязь. И впервые за долгие годы почувствовала, что может дышать.
Прошло полгода. Олег исчез. Первое время Лариса жила в напряжении, но постепенно тишина перестала быть звенящей и превратилась в спокойную.
Она больше не задавала себе вопрос, где ошиблась. Ответ пришел сам собой. Она не ошиблась. Она просто вырастила двух разных людей.
Одного — благодарного и любящего. Другого — бездонную яму. И ее вины в этом не было.
Жизнь без Олега оказалась не пустой, а наполненной.
Дима, который после того случая стал еще внимательнее, закончил университет и устроился на хорошую работу. По выходным они вместе гуляли в парке или ездили за город.
Однажды в субботу Дима пришел особенно оживленный.
— Мам, я тут кое-что придумал. Помнишь, ты всегда хотела дачу?
Лариса усмехнулась.
— Хотела. Когда-то.
— А вот и нет, — Дима протянул ей планшет. На экране была фотография небольшого, но очень уютного домика. — Это недалеко от города.
Я взял кредит. Будем на выходные ездить. Ты будешь сажать свои пионы, а я — шашлыки жарить.
Лариса смотрела то на фотографию, то на сына. И слезы сами покатились из глаз. Но это были слезы тихого, ошеломляющего счастья.
В тот же вечер, когда они обсуждали, какие цветы она посадит под окном, на ее телефон пришло сообщение с незнакомого номера. «Мам, прости. У меня все плохо. Мне очень нужна твоя помощь».
Лариса посмотрела на сообщение. Пальцы не дрогнули. Она не почувствовала ни жалости, ни злости. Ничего.
Она показала телефон Диме. Он прочитал, нахмурился.
— Что будешь делать?
Лариса молча нажала кнопку «заблокировать номер» и отложила телефон. Она посмотрела на сына, на планшет с их будущим домиком, на свою спокойную, новую жизнь.
— Пойду, наверное, чайник поставлю, — сказала она. — И давай посмотрим, где лучше разбить клумбу для роз.
