— Смотри, какой закат! — я прильнула к окну, наблюдая, как солнце тает в облаках над нашим садом. — Завтра будет идеальная погода для юбилея.
Алексей обнял меня сзади, его дыхание щекотало шею.
— Как думаешь, Марина, сорок — это много? — в его голосе мелькнула улыбка.
— Смотря для чего, — повернулась я к нему. — Для полёта в космос — многовато, а для настоящего счастья — самое начало.
В доме плыл аромат свежей выпечки. Я расправляла скатерти для завтрашнего торжества, развешивала гирлянды и ловила себя на мысли, что сорок — не просто число.
Это венец молодости, порог чего-то нового и глубокого.
— Цветы привезут к десяти, — сказал Алексей, не отрываясь от телефона. — Вино я заберу сам.
Что-то в его интонации меня насторожило — эта едва уловимая нервозность, которую я научилась различать за пятнадцать лет брака. Но я отбросила тревогу. Просто волнуется перед праздником, как и я.
— Наталья звонила? — спросила я, сверяясь со списком гостей.
— Нет… то есть да, но я не успел ответить, — он отвёл взгляд. — Она приедет, не беспокойся.
Наталья была мне ближе сестры с самого детства. Мы делили всё: первые приключения, первые разочарования, взрослые проблемы.
Последнее время она будто отдалилась, ссылаясь на загруженность на работе. Я скучала по нашим разговорам до рассвета.
— Знаешь, — я поправила композицию из полевых цветов, — иногда мне кажется, что ты что-то недоговариваешь.
— С чего ты взяла? — Алексей вздрогнул, его взгляд на мгновение стал почти испуганным.
— Шучу же, — рассмеялась я, целуя его в щёку. — Помоги лучше с гирляндами.
Вечером я долго сидела на веранде, любуясь преображением дома.
Белые скатерти, живые цветы, россыпь свечей — всё создавало ауру праздника. Завтра здесь соберутся самые близкие, и мы будем смеяться, петь, вспоминать истории, от которых теплеет в груди.
Телефон завибрировал — сообщение от Натальи.
«Завтра буду. Есть важный разговор».
Сердце кольнуло. Что за разговор такой, что нельзя написать сейчас? Я прогнала неясную тревогу и пошла спать.
Утро моего юбилея выдалось солнечным. Я проснулась от аромата свежезаваренного кофе и поцелуя Алексея.
— С днём рождения, любимая, — он протянул мне изящную коробочку. — Это только начало.
Внутри оказался серебряный браслет с подвеской-полумесяцем — точь-в-точь как тот, что я заприметила в витрине ювелирного два месяца назад.
— Ты заметил! — я по-настоящему восхитилась его вниманием.
— Я многое замечаю, — загадочно улыбнулся он. — Главный подарок будет вечером.
День пролетел в приятных хлопотах. К шести вечера дом наполнился гостями. Музыка, смех, запахи ванили и корицы — всё смешалось в калейдоскоп счастья.
Я принимала поздравления, танцевала, но всё время ловила на себе странные взгляды Натальи.
Она приехала последней, в чёрном облегающем платье, с ярким макияжем. Обняла меня как-то отчаянно крепко, будто прощалась.
— Ты прекрасна, — сказала она с непонятной горечью. — Сорок лет — это только начало.
Алексей весь вечер держался от неё на расстоянии. Я заметила, как он нервно теребил пуговицу на рубашке, когда она проходила мимо, как старательно избегал её взгляда.
— Всё в порядке? — я коснулась его руки.
— Конечно, — он поцеловал меня в лоб. — Думаю о твоём подарке.
К полуночи гости начали разъезжаться. Наталья ушла, так и не поговорив со мной. «Позвоню завтра», — шепнула она на прощание, и её глаза блеснули странно — то ли слезами, то ли отражением гирлянд.
Алексей помог мне убрать стол. Мы молчали, но это было то особое молчание, которое бывает только у близких людей. Я думала о том, как счастлива в этом доме, с этим человеком.
— Пойдём, — он взял меня за руку и повёл в гостиную, где уютно потрескивал камин. — Хочу тебе кое-что подарить.
В руках Алексея появился конверт с золотым тиснением. Сердце забилось чаще. Я всегда любила такие моменты — когда интрига повисает в воздухе, а предвкушение растекается слаще любого вина.
— Мариночка, — голос Алексея дрогнул, — я долго выбирал, что подарить. Что-то особенное, о чём ты давно грезила.
Он протянул мне конверт, и мои пальцы едва заметно задрожали. Почему-то вспомнилось, как Наталья смотрела на нас весь вечер — этот взгляд, полный какой-то болезненной решимости.
— Открывай, — Алексей подался вперёд, не отрывая от меня глаз.
Я бережно вскрыла конверт. Внутри оказались два билета в Турцию и какое-то письмо. Первая мысль — как чутко, он помнит о моём желании свозить маму к морю.
— Турция? — я улыбнулась. — Откуда ты узнал?
— Ты говорила, что твоя мама никогда не видела моря, — Алексей нервно улыбнулся. — Подумал, это будет идеальный подарок для вас обеих.
Я развернула письмо, ожидая увидеть романтическое послание. Первые строки так и были написаны — поздравления, нежные слова. Но чем дальше я читала, тем сильнее леденела душа.
«Дорогая Марина! Прости, но я больше не могу это скрывать. Мы с твоим мужем давно вместе. Он купил эти билеты, чтобы ты уехала, а мы могли бы быть вдвоем. Я больше не в силах тебе лгать. Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь меня простить».
Подписи не было, но почерк я узнала моментально. Наталья.
Комната закружилась вокруг меня. Из горла вырвался горький смех — неестественный, пугающий, будто смеялся кто-то чужой, не я.
— Что там? — Алексей шагнул ближе, пытаясь заглянуть в письмо. Там должно быть письмо от него с приятными словами.
Я взглянула на него и снова расхохоталась — громко, истерично, со слезами, бегущими по щекам. Этот смех был как щит, как последняя преграда между мной и пропастью боли, готовой поглотить целиком.
— Марина, что происходит? — на лице Алексея отразилась тревога.
Я протянула ему письмо, продолжая смеяться сквозь слёзы. Моя рука дрожала, словно осиновый лист под порывом ветра.
— Ты… ты и Наталья? — слова застревали в горле. — Вот, значит, какой «подарок» вы мне приготовили?
Алексей взял письмо и начал читать. Я видела, как краска сходит с его лица, как расширяются зрачки, как он комкает бумагу побелевшими пальцами.
— Марина, это не то, что ты думаешь, — он рванулся ко мне. — Я не писал этого! Клянусь, это какое-то безумие!
Я отпрянула от него, как от чужого. Человек, которого считала опорой всей жизни, превратился в монстра. Пятнадцать лет брака рассыпались, точно карточный домик.
— Не прикасайся ко мне, — мой голос зазвенел сталью. — Не смей меня трогать.
— Выслушай меня! — Алексей схватил меня за плечи. — Наталья всё выдумала! Да, между нами что-то было, но это давно закончилось, клянусь!
Его слова стали последней каплей. Значит, всё-таки было. Не выдумка, не фантазия. Реальность оказалась страшнее любых подозрений.
— Было? — я стряхнула его руки. — Было?! С моей лучшей подругой?!
Я вскочила с дивана, дрожа от гнева. Мысли метались в голове как безумные. Как давно это началось? Может, ещё до нашей свадьбы? Сколько раз они виделись за моей спиной? О чём говорили, над чем смеялись? Обо мне? Жалели ли они меня?
Алексей что-то лихорадочно объяснял, но его слова превращались в бессвязный шум. Я видела только движение губ — тех самых, что целовали меня этим утром, поздравляя с днём рождения.
— Это было давно, несколько лет назад, — Алексей говорил быстро, отчаянно. — Мы оба поняли, что это ошибка. Наталья не может смириться, что я выбрал тебя…
— Выбрал меня? — я издала новый приступ горького смеха. — Как великодушно! Ты выбрал меня, после того как был с моей лучшей подругой!
Ярость смешивалась с болью, создавая внутри гремучую смесь. Я схватила конверт с билетами и швырнула ему в лицо.
— Забирай свои билеты! Можешь лететь с ней хоть на край света!
— Марина, умоляю, давай поговорим спокойно, — Алексей шагнул ко мне. — Я люблю тебя, только тебя! То, что было с Натальей — ошибка, минутная слабость…
— Минутная? — я почувствовала, как ледяной шторм отчаяния накрывает с головой. — А сколько таких «минут» у вас было? Год? Два? Всё время нашего брака?
Ответ застыл в его глазах раньше, чем сорвался с губ. И в этот момент я поняла — всё кончено.
— Три года, — тихо произнёс Алексей, и эти два слова обрушились на меня лавиной. — Но клянусь, это давно в прошлом! Она просто не может отпустить…
— Три года, — эхом повторила я, чувствуя, как каждая клетка тела наполняется ледяной яростью. — Три года за моей спиной. Три года лжи.
Я бросилась к телефону.
— Что ты делаешь? — Алексей попытался перехватить мою руку.
— Звоню твоей, — я оттолкнула его. — Хочу услышать правду из первых уст.
Дрожащими пальцами набрала номер. На третьем гудке Наталья ответила. Её голос звучал напряжённо, словно натянутая струна.
— Марина? Ты получила…
— Письмо? — перебила я. — Да, получила. Благодарю за такой подарок на сорокалетие. Очень… оригинально.
Повисла пауза. Я слышала её дыхание, тяжёлое, сбивчивое.
— Я должна была сказать тебе, — наконец выдавила она. — Не могла больше жить во лжи. Но я не решилась лично, поэтому вытащила подарок с письмом от твоего мужа и дописала признание, прости.
— Как благородно, — я почувствовала, как горло сдавливает спазм. — Решила испортить мне юбилей?
— Ты не понимаешь, — в её голосе задрожали слёзы. — Он обещал оставить тебя. Говорил, что любит меня, а не тебя. Всё это время…
— Замолчи! — я закричала, не в силах слушать дальше. — Просто замолчи!
Я отбросила телефон. Мир вокруг рушился, таял, как иллюзия. Все праздничные украшения, свечи, цветы — всё казалось теперь жестокой издёвкой.
— Марина, давай поговорим, — Алексей приблизился. — Я люблю тебя, только тебя! То, что было между мной и Натальей — безумие. Минутная слабость…
— Минутная слабость длиной в три года? — я горько усмехнулась. — Как ты мог? С моей лучшей подругой! В нашем доме!
— Не в нашем доме, никогда! — он попытался взять меня за руки. — Послушай, я прервал всё, когда понял, что она хочет большего. Она стала одержимой, пыталась разрушить нашу семью…
— И у неё получилось, — я отстранилась. — Поздравляю вас обоих.
Алексей опустился на колени.
— Прости меня! — его голос сорвался. — Я всё исправлю! Мы начнём заново, уедем отсюда, забудем обо всём…
Пятнадцать лет я изучала каждую черточку его лица, знала наизусть каждый изгиб губ, каждую морщинку у глаз.
И вот теперь, в этот момент, я смотрела на совершенно незнакомого мне человека. Как будто всё это время рядом со мной жил искусный актёр, и только сейчас, в минуту кризиса, он выпал из роли.
Будто маска слетела, и под ней оказалось лицо незнакомца. Его прикосновения, раньше дарившие тепло, теперь обжигали холодом.
— Марина, я же люблю тебя, — он ухватился за подол моего платья, как утопающий за соломинку. В глазах — отчаяние, смешанное со страхом. — Это было помрачение, временное безумие… Ты ведь знаешь меня.
Я посмотрела на него сверху вниз. Странно, но вместо боли я ощущала только пустоту и усталость.
— Пожалуйста, встань, — произнесла я с ледяным спокойствием. — В твоём возрасте стоять на коленях уже неприлично.
Он медленно поднялся. Глаза, покрасневшие от слёз, смотрели с мольбой.
— Скажи, что я должен сделать? — голос дрогнул. — Я на всё готов, только не уходи.
Я вдруг поняла, что это — конец. Не сегодняшний вечер, не письмо Натальи, а те первые минуты слабости, когда он позволил себе предать меня.
— Просто исчезни из моей жизни, — произнесла я с неожиданным для себя хладнокровием. В моем голосе не осталось ни единой ноты любви. — Это единственный подарок, который ты еще способен мне преподнести. Навсегда.
Я отвернулась от него — смотреть на эту маску раскаяния было выше моих сил. Каждая ступенька лестницы, где всего несколько часов назад я в предвкушении праздника развешивала мерцающие ленты, теперь отдавалась глухой болью в груди.
В спальне я извлекла из глубины шкафа наш свадебный чемодан — безмолвного свидетеля начала и конца одной большой иллюзии. Руки механически открывали шкафы, вытаскивали одежду, словно я годами репетировала этот момент.
Руки действовали словно сами по себе. Платья, блузки, туфли — всё летело в чемодан вперемешку. Свидетельство о браке, хранившееся в ящике комода, я разорвала на мелкие клочки.
Алексей стоял в дверях, наблюдая за мной с выражением полного отчаяния.
— Куда ты поедешь? Уже ночь…
— Это больше не твоя забота, — я захлопнула чемодан. — С этой минуты я не твоя жена.
— Мы можем всё исправить! — он загородил проход. — Люди совершают ошибки, но они способны измениться! Я изменился!
— Нет, — я покачала головой. — Ошибка — это когда нечаянно разбиваешь бокал. А три года обмана — это осознанный выбор. Ты сам выбрал эту дорогу.
Я обошла его и спустилась вниз. Праздничные гирлянды всё ещё мерцали, превращая гостиную в какую-то сюрреалистическую картину.
— Что сказать твоей маме? Друзьям? — Алексей следовал за мной по пятам.
— Правду, — я взяла сумочку и ключи от машины. — Попробуй хоть раз в жизни сказать правду.
На мгновение я замерла у двери, окинув взглядом дом, который считала своей крепостью, своим раем. Теперь он виделся декорацией, сценой, где разыгрывался спектакль для одного зрителя — для меня.
— Знаешь, что самое страшное? — я повернулась к Алексею. — Не твой поступок сам по себе. А то, что ты украл у меня пятнадцать лет жизни.
Пятнадцать лет, украденных безвозвратно. Пятнадцать весен, которые я могла бы встретить с человеком, для которого верность — не пустой звук, а любовь — не разменная монета.
— Я люблю тебя! — его голос сорвался на высокой ноте, в глазах плескалось отчаяние загнанного зверя.
Взгляд мой остановился на его лице — в нем не осталось ни капли гнева, только странное, почти отрешенное спокойствие. Так смотрят врачи на пациентов, которым уже ничем не помочь, но говорить об этом еще рано.
— Знаешь, Алексей, — мой голос звучал неожиданно мягко, — то, что сейчас разрывает тебя изнутри, это не любовь. Это паника человека, который вдруг понял, что придется платить по счетам.
Страх перед пустотой в постели, перед осуждением друзей, перед необходимостью начинать всё с чистого листа. Это не любовь. Любовь не обманывает. Ты любишь только собственный комфорт.
Я распахнула дверь и вышла в ночь. Свежий воздух коснулся лица, звёзды смотрели с неба равнодушно и ясно. Странное чувство свободы наполнило меня — горькое, но очищающее.
Сорок лет. Новая жизнь. Без лжи, без предательства, без фальшивой любви.
Я села в машину, завела двигатель и, не оглядываясь, выехала на дорогу. Алексей стоял на крыльце, его фигура становилась всё меньше в зеркале заднего вида. Мой бывший муж. Моё прошлое.
А впереди была только дорога — тёмная и неизведанная, но моя собственная.
