Валентина Семёновна проснулась в половине шестого, как всегда. Сорок лет трудовой дисциплины не отменишь по щелчку пальцев, даже если работать больше не надо. Она встала с кровати осторожно, чтобы не разбудить Петра Ивановича, хотя тот спал как убитый после вчерашнего застолья у Кольки-соседа.
За окном ещё темнело, но Валентина Семёновна уже знала, каким будет этот день. Точно таким же, как вчерашний. И позавчерашний. И все те дни, что тянулись один за другим после её выхода на пенсию полтора года назад.
Она сделала себе кофе и села у окна кухни. Напротив, в девятиэтажке, уже горел свет в нескольких квартирах. Люди собирались на работу, торопились жить. А она… она смотрела на них из своего окна, как из музея.
— Валь, а где сахар? — проворчал из спальни Пётр Иванович.
— В сахарнице, где ему быть, — отозвалась она, не поворачивая головы.
— А где сахарница?
— На столе.
— На каком столе?
Валентина Семёновна вздохнула и пошла в спальню. Муж сидел на краю кровати в трусах и майке, растирая затылок. Седые волосы торчали в разные стороны, на щеке остался след от подушки.
— Пётр Иванович, сахарница на кухонном столе стоит уже двадцать пять лет. В одном и том же месте.
— Не помню я ничего с утра. Башка гудит, как колокол. Что это мы вчера пили-то?
— Вы пили. Я смотрела, как вы пьёте.
Пётр Иванович поднялся, натянул домашние штаны и поплёлся в кухню. Валентина Семёновна проводила его взглядом и вернулась к окну. Интересно, о чём думают люди в автобусах, спешащие на работу? О планах на день? О том, кого увидят, что скажут, что сделают? А она будет думать о том, успеет ли сходить в магазин до обеда или оставить это на вечер.
— Слушай, Валь, — Пётр Иванович появился в дверях с кружкой в руках, — а давай съездим куда-нибудь?
— Куда это «куда-нибудь»?
— Ну, не знаю. К морю, что ли. Или в деревню к твоей сестре.
— К Лиде? — Валентина Семёновна наконец обернулась к мужу. — Ты что, заболел?
— Почему заболел? Нормальное предложение. Люди ездят, отдыхают.
— Какие люди?
— Ну… обычные люди.
— Пётр Иванович, мы с тобой и есть обычные люди. Обычные люди на пенсии в двадцать пять тысяч рублей на море не ездят.
Муж помолчал, попивая кофе.
— А если не на море? Просто так, в город съездить. В театр сходить.
— В театр? — Валентина Семёновна чуть не рассмеялась. — Ты когда последний раз в театре был?
— Да когда тебя в институте учили, тогда и был. Но это не значит, что нельзя сходить.
— Можно. Только зачем?
Пётр Иванович не нашёл что ответить и ушёл досматривать утренние новости. А Валентина Семёновна осталась сидеть у окна. Странный он какой-то стал последнее время. То молчит неделями, то вдруг такие предложения выдаёт. Может, и правда что-то не так со здоровьем?
В девять часов зазвонил телефон.
— Мама, привет, это я, — голос дочери Ирины был каким-то натянутым.
— Здравствуй, Иришка. Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто звоню.
— В рабочее время? Ты же на работе должна быть.
— Мам, мне нужно с тобой поговорить.
— Говори.
— Не по телефону. Можно я к вам приду сегодня вечером?
— Приходи, конечно. А Димка с тобой будет?
— Не знаю. Наверное, нет.
После разговора Валентина Семёновна долго стояла с трубкой в руках. Что-то не так. Ирина звонила редко, а если звонила, то всегда весёлая, торопливая, рассказывала про работу, про мужа, про планы. А тут голос как у врача, который плохие анализы сообщает.
— Кто звонил? — Пётр Иванович выглянул из зала.
— Ирка. Сегодня вечером придёт.
— А что случилось?
— Не знаю. Говорит, поговорить нужно.
— Поговорить… — Пётр Иванович почесал живот. — Это плохо, когда они говорить приходят.
День тянулся медленно. Валентина Семёновна сходила в магазин, приготовила обед, посмотрела сериал про следователей, которые раскрывают преступления в маленьком городке. Всё как обычно, но мысли постоянно возвращались к дочери. И к мужу тоже — он весь день ходил какой-то задумчивый, несколько раз начинал что-то говорить, но замолкал на полуслове.
В семь вечера пришла Ирина. Одна, без мужа, как и предупреждала. Валентина Семёновна сразу поняла — дело плохо. Дочь выглядела так, словно неделю не спала. Под глазами тени, губы поджаты, руки дрожат, когда снимает пальто.
— Садись за стол, поешь сначала, — сказала Валентина Семёновна. — А потом расскажешь.
— Мам, я есть не могу.
— Можешь. Чай пить будешь?
— Буду.
Они сидели на кухне втроём. Пётр Иванович молчал и изучал рисунок на клеёнке. Ирина держала кружку в руках, но не пила. Валентина Семёновна ждала.
— Мам, пап… мы с Димой разводимся.
Валентина Семёновна кивнула. Она это чувствовала ещё полгода назад, когда Дима стал приходить к ним в гости один, а Ирина находила причины остаться дома.
— И что послужило причиной? — спросил Пётр Иванович.
— Пап, не следователь ты. — Ирина наконец отпила глоток чая. — Просто не сложилось. Не получается у нас.
— Три года назад получалось. Свадьбу играли, веселились.
— Три года назад много чего получалось.
Валентина Семёновна молчала. Она помнила, как Ирина познакомилась с Димой. Он работал инженером на том же заводе, где она была экономистом. Высокий, спокойный, говорил мало, но по делу. Приходил к ним в гости, помогал с ремонтом, дарил Валентине Семёновне цветы на праздники. Нормальный мужик, одним словом.
— А квартира? — спросила она.
— Квартира его. Я пока пожила у подруги, а теперь думаю… — Ирина посмотрела на родителей. — Можно я к вам на время перееду?
— Конечно, можно, — сказал Пётр Иванович. — Это твой дом.
— Только на время, — быстро добавила Ирина. — Пока что-то решу.
— Какое «на время», — Валентина Семёновна встала и обняла дочь за плечи. — Живи, сколько нужно.
Ирина заплакала. Тихо, без всхлипов, просто слёзы потекли по щекам. Валентина Семёновна гладила её по голове и думала о том, что жизнь — странная штука. Утром они с Петром Ивановичем сидели каждый в своём углу, а к вечеру снова стали нужны кому-то.
На следующий день Ирина привезла свои вещи. Немного — два чемодана и пакет с книгами. Валентина Семёновна расчистила для неё комнату, которая раньше была детской, а потом превратилась в склад ненужных вещей.
— Мам, я работать буду, — сказала Ирина, складывая одежду в шкаф. — И квартиру искать. Не буду на шее у вас сидеть.
— Не говори глупости. Какая шея?
— Всё равно. Мне тридцать один год, я должна жить отдельно.
— Должна, не должна… — Валентина Семёновна махнула рукой. — Поживём — увидим.
А через неделю произошло то, чего она никак не ожидала. Пётр Иванович вернулся из поликлиники какой-то странный. Сел на кухне, достал из кармана справку и положил перед женой.
— Валь, почитай.
Валентина Семёновна взяла справку, прочитала и медленно опустила руку.
— Что это значит?
— А то и значит. Диабет. Второй тип.
— Откуда?
— Откуда… Врач говорит, возраст, наследственность, образ жизни. У моего отца было то же самое.
— Что теперь делать?
— Лечиться. Диету соблюдать, лекарства принимать. Жить, в общем.
Валентина Семёновна снова перечитала справку, словно надеялась, что слова на ней изменятся.
— А это… серьёзно?
— Серьёзно. Но не смертельно, если правильно всё делать.
Вечером, когда Ирина пришла с работы, они рассказали ей про диагноз. Дочь выслушала молча, потом спросила:
— А врач что говорит? Можно с этим жить?
— Можно, — ответил Пётр Иванович. — Но придётся многое изменить.
— Что именно?
— Есть по-другому, больше двигаться, лекарства пить. И за сахаром следить постоянно.
Ирина кивнула.
— Значит, будем следить.
И они стали следить. Валентина Семёновна изучила всё, что можно было изучить про диабет. Переписала меню, выбросила из холодильника всё сладкое и мучное, научилась готовить диетические блюда. Пётр Иванович ворчал, но ел что дают.
А ещё они стали гулять. Каждый день, после завтрака, одевались и шли в парк. Сначала медленно, потом быстрее. Пётр Иванович пыхтел и останавливался каждые пятьсот метров, но не сдавался.
— Слушай, Валь, — сказал он как-то, когда они сидели на скамейке в парке, — а может, оно и к лучшему?
— Что к лучшему?
— Ну, эта болезнь. Мы хоть зажили по-человечески.
— Как это по-человечески?
— Ну, режим, порядок, цель какая-то появилась. А то сидели как два пня.
Валентина Семёновна посмотрела на мужа. Он похудел за месяц, лицо посвежело, в глазах появилась какая-то живость.
— Странный ты человек, Пётр Иванович. Радуешься болезни.
— Не болезни радуюсь. Жизни радуюсь.
А Ирина тем временем действительно искала квартиру. Каждые выходные ездила смотреть объявления, встречалась с риелторами, считала деньги. Валентина Семёновна видела, что дочь торопится, но не понимала зачем.
— Ир, а что ты так спешишь? — спросила она как-то вечером. — Поживи пока с нами.
— Мам, нельзя мне здесь жить постоянно.
— Почему нельзя?
— Потому что я взрослый человек. И вы взрослые люди. У каждого должна быть своя жизнь.
— А у нас разве нет своей жизни?
Ирина задумалась.
— Честно? Не знаю. Какая у вас жизнь, мам?
Валентина Семёновна не нашла что ответить. Действительно, какая у них жизнь? Завтрак, прогулка, обед, телевизор, ужин, сон. И так по кругу.
— А какая должна быть? — спросила она.
— Не знаю. Но не такая.
В субботу они втроём поехали смотреть однокомнатную квартиру в новом районе. Риелтор — девушка лет двадцати пяти в ярко-красном пальто — показывала им пустые комнаты и рассказывала про удобства.
— Инфраструктура отличная, — говорила она, размахивая руками. — Школы, садики, магазины. Транспорт ходит регулярно. До центра полчаса.
— А соседи какие? — спросил Пётр Иванович.
— Соседи? — девушка растерялась. — А какие должны быть соседи?
— Нормальные. Чтобы не пили, не дрались, музыку громко не включали.
— Ну, это новый дом. Здесь в основном молодые семьи живут.
— Молодые семьи — это хорошо, — согласилась Валентина Семёновна. — Молодые семьи тихие.
Ирина слушала разговор и улыбалась. А потом сказала:
— Мне нравится. Беру.
— Так сразу? — удивилась риелтор. — Может, ещё подумаете?
— Нет, уже подумала.
Через две недели Ирина переехала. Валентина Семёновна помогала ей обустраиваться — выбирали мебель, покупали посуду, вешали шторы. Квартира была маленькая, но уютная. Светлая, с большими окнами и балконом.
— Хорошо получилось, — сказала Валентина Семёновна, когда они сидели на кухне и пили чай из новых чашек.
— Да, хорошо. — Ирина посмотрела в окно. — Только тихо как-то.
— Привыкнешь. Зато никто не мешает.
— А вдруг я не хочу, чтобы не мешали?
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю. Может, мне нужно, чтобы мешали. Чтобы жизнь была.
Валентина Семёновна внимательно посмотрела на дочь.
— Ир, а ты не жалеешь? Про Диму?
— Жалею. Но не про Диму. Про время жалею. Три года потратили, а что получили?
— Опыт получили.
— Какой опыт, мам? Опыт неудачи?
— Опыт жизни. Хороший он или плохой — не важно. Главное, что он есть.
Ирина кивнула и налила себе ещё чаю.
— А вы с папой? Как у вас дела?
— Нормально. Живём.
— И не надоело?
— Что — не надоело?
— Ну, одно и то же каждый день. Одни и те же разговоры, одни и те же лица.
Валентина Семёновна задумалась. Действительно, не надоело ли? Каждое утро она просыпается рядом с одним и тем же человеком, каждый день видит одни и те же стены, каждый вечер засыпает под одни и те же звуки.
— Знаешь, Ир, — сказала она, — а может, дело не в том, надоело или не надоело. Может, дело в другом.
— В чём?
— В том, что это и есть жизнь. Не праздник, не приключение. Обычная жизнь. Вот так и живёт большинство людей — изо дня в день, из года в год. И ничего, живут.
— И не скучно?
— Бывает скучно. А бывает интересно. Смотря как смотреть.
— Как это — как смотреть?
— Ну, можно каждое утро думать: опять одно и то же. А можно думать: ещё один день, посмотрим, что он принесёт.
Вечером, когда Валентина Семёновна вернулась домой, Пётр Иванович встретил её на пороге.
— Ну что, устроилась наша дочка?
— Устроилась. Квартира хорошая.
— А сама как?
— Сама… не знаю. Какая-то растерянная. Говорит, тихо одной.
— Привыкнет. Молодая ещё, найдёт себе кого-нибудь.
— А если не найдёт?
— Найдёт обязательно. Такие девки не остаются одни.
Пётр Иванович прошёл в кухню и стал накрывать на стол.
— Слушай, Валь, — сказал он, не поворачиваясь, — а давай мы тоже что-нибудь изменим.
— Что изменим?
— Ну, не знаю. Жизнь как-то разнообразим.
— И как ты предлагаешь её разнообразить?
— Можем путешествовать начать.
— На наши деньги? Куда путешествовать?
— Да не за границу. По стране. К твоей сестре съездим. Или в какой-нибудь город красивый.
— В какой, например?
— В Питер. Я в Питере ни разу не был.
— И что мы в Питере будем делать?
— Как что? Смотреть. Музеи, дворцы всякие. Культурно развиваться.
Валентина Семёновна улыбнулась.
— Пётр Иванович, откуда у тебя такие идеи берутся?
— А что, плохие идеи?
— Не плохие. Странные.
— Странные — это хорошо. Значит, мозги ещё работают.
За ужином они составляли планы поездки. Пётр Иванович достал атлас и показывал маршрут. Валентина Семёновна считала, во что им это обойдётся. Получалось дорого, но не критично.
— А может, и правда поедем? — сказала она.
— Конечно, поедем. Весной. Как потеплеет.
— А вдруг нам не понравится?
— А вдруг понравится?
Они сидели за столом с атласом между ними и планировали будущее. Впервые за много лет у них появилось будущее, которое отличалось от настоящего.
А через месяц случилось то, что изменило всё окончательно.
Валентина Семёновна шла из поликлиники, где сдавала анализы для мужа, когда увидела знакомую фигуру. Женщина стояла у остановки и ждала автобус. Высокая, в синем пальто, с короткой стрижкой.
— Люся? — окликнула Валентина Семёновна.
Женщина обернулась, и Валентина Семёновна узнала свою бывшую коллегу Людмилу Фёдоровну. Они проработали вместе двадцать лет, а потом Люся переехала в другой город к дочери.
— Валя! — обрадовалась Людмила Фёдоровна. — Надо же, какая встреча!
Они обнялись, и Валентина Семёновна сразу почувствовала, что Люся изменилась. Помолодела что ли, или просто выглядела более живой.
— Ты что здесь делаешь? — спросила Валентина Семёновна.
— Да приехала в больницу, к кардиологу. У нас в городе специалиста хорошего нет.
— А как дела? Как жизнь?
— Жизнь… — Люся улыбнулась. — Знаешь, хорошо. Неожиданно хорошо.
— А что неожиданного?
— Да всё неожиданное. Я думала, переехала к дочери, буду внуков нянчить, по дому помогать. А получилось по-другому.
— Как по-другому?
— Да устроилась на работу. В местную библиотеку. Зарплата копеечная, но работа интересная. С людьми общаюсь, мероприятия провожу. Живу, одним словом.
— А внуки?
— А внуки сами растут. Им моя помощь не особо нужна. Им нужно, чтобы бабушка была счастливая, а не замученная.
Автобус подошёл, но Люся не села.
— Слушай, Валь, а давай где-нибудь посидим? Поговорим нормально.
Они пошли в кафе рядом с остановкой. Заказали кофе и пирожные, как в молодости, когда бегали обедать в столовую заводскую.
— Расскажи, как у тебя дела, — попросила Людмила Фёдоровна.
— Да что рассказывать… Обычная пенсионерская жизнь. Муж заболел недавно, диабет. Дочка развелась, к нам перебралась, а теперь отдельно живёт.
— А ты чем занимаешься?
— Чем… домом занимаюсь. Мужем. Хозяйством.
— И всё?
— А что ещё?
— Не знаю. Чем-то ещё можно заниматься.
— Чем, например?
Люся задумалась.
— Валь, а помнишь, ты в институте-то на что училась?
— На филолога. А что?
— А то, что ты всегда хорошо писала. И говорила хорошо. Помнишь, как на профсоюзных собраниях выступала?
— Помню. И что с того?
— А то, что талант никуда не девается. У нас в библиотеке литературный кружок есть. Пенсионеры пишут стихи, рассказы. Может, и тебе попробовать?
— Ой, Люся, что ты говоришь. Какие стихи?
— А почему нет? Жизнь прожита большая, есть что рассказать.
— Кому рассказать?
— Людям. Всегда найдутся люди, которым интересно послушать.
Валентина Семёновна покачала головой.
— Нет, это не для меня.
— А что для тебя?
Валентина Семёновна не смогла ответить на этот вопрос. Что для неё? Готовка, уборка, забота о муже? Но это не цель, это просто обязанности.
— Не знаю, — честно призналась она.
— Вот и подумай, — сказала Люся. — Жизнь ещё не кончилась. Мне шестьдесят четыре года, тебе шестьдесят два. Это не старость ещё.
— А что это?
— Это второй шанс.
Они просидели в кафе два часа. Люся рассказывала про свою новую жизнь, про работу в библиотеке, про мероприятия, которые она организует. Валентина Семёновна слушала и думала о том, что где-то рядом существует другая жизнь. Жизнь, в которой люди её возраста не просто доживают свой век, а живут по-настоящему.
Домой она вернулась задумчивая. Пётр Иванович встретил её в прихожей.
— Долго тебя не было. Где пропадала?
— Встретила Люську Фёдоровну. Помнишь, мою коллегу?
— Помню. Ну и как она?
— Хорошо. Работает в библиотеке.
— В библиотеке? А зачем?
— Нравится ей.
Пётр Иванович пожал плечами и пошёл на кухню. А Валентина Семёновна осталась стоять в прихожей и смотреть на себя в зеркало. Обычная пенсионерка в обычной куртке. Ничего особенного.
Вечером позвонила Ирина.
— Мам, как дела?
— Нормально. А у тебя как?
— Тоже нормально. Слушай, мам, я хотела спросить… А ты не скучаешь?
— По чему?
— Ну, по работе. По людям. По тому времени, когда ты была нужна.
Валентина Семёновна удивилась.
— А почему ты спрашиваешь?
— Да так. Думаю иногда. Вот работала ты столько лет, была специалистом, люди к тебе обращались за советом. А теперь…
— А теперь что?
— А теперь ты просто пенсионерка.
— И что в этом плохого?
— Ничего плохого. Просто… не знаю. Мне кажется, ты могла бы ещё много чего сделать.
— Например?
— Не знаю. Но что-то.
После разговора с дочерью Валентина Семёновна долго не могла заснуть. Она лежала рядом с мужем, слушала его дыхание и думала о словах Люси: «Это второй шанс».
Утром, когда они с Петром Ивановичем гуляли в парке, Валентина Семёновна сказала:
— Пётр Иванович, я решила на работу устроиться.
Муж остановился посреди дорожки.
— Ты что, с ума сошла? Какая работа?
— В библиотеку. Или в школу. Не знаю пока. Но работать хочу.
— Зачем тебе работа? Мы же на пенсии.
— А зачем тебе каждый день сахар в крови измерять? Тоже можно махнуть рукой и сказать: да что там, помрём и так.
Пётр Иванович посмотрел на жену внимательно.
— Серьёзно?
— Серьёзно.
— А я что буду делать?
— А ты что хочешь делать?
Он подумал.
— Слушай, а может, я тоже чем-нибудь займусь? В гараж к Кольке ходить надоело. Может, курсы какие-нибудь?
— Какие курсы?
— Компьютерные. Внук вечно говорит: дед, купи компьютер, в интернете столько интересного. А я даже не знаю, как он включается.
Валентина Семёновна рассмеялась.
— Хорошо. Ты на компьютерные курсы, я на работу. Договорились?
— Договорились.
Через месяц Валентина Семёновна работала в районной библиотеке заведующей читальным залом. Зарплата действительно была копеечная, но работа нравилась. К ней приходили школьники за помощью с докладами, студенты писали курсовые, пенсионеры читали газеты и журналы.
А Пётр Иванович ходил на курсы и каждый вечер рассказывал жене про чудеса компьютерной техники.
— Валь, представляешь, можно с людьми из других городов разговаривать! И фотографии показывать!
— Показывай.
— А ещё там музыка есть. Любая. Какую хочешь, такую и слушаешь.
— Слушай.
Ирина приходила к ним по выходным и удивлялась.
— Мам, ты как-то изменилась.
— В какую сторону?
— В хорошую. Живая стала какая-то.
— А папа?
— А папа вчера мне по электронной почте письмо прислал. С картинками. Представляешь?
В воскресенье они втроём сидели на кухне и планировали поездку в Питер.
— Пап, а ты гостиницу через интернет заказать сможешь? — спросила Ирина.
— Смогу, — гордо ответил Пётр Иванович. — Я теперь многое могу.
— А экскурсии?
— И экскурсии закажу. И билеты на поезд куплю. Всё через интернет.
— Молодец, — сказала Валентина Семёновна. — Век живи — век учись.
— А ты, мам, может, с нами поедешь? — спросила Ирина.
— А кто за меня работать будет?
— Отпуск возьмёшь.
— Можно и отпуск взять.
Они сидели за столом, пили чай и строили планы. За окном шёл снег, но в квартире было тепло и уютно. И каждый из них знал, что завтра будет новый день. Не такой, как вчера.
