Планшет мужа лежал на диване, экран не погас. «Ксюш, глянь, пожалуйста, адрес этого нового ресторана, — крикнул Родион из ванной, — Гуров советовал, забыл название».
Я взяла холодный металл в руки. Обычная просьба. Тысячи таких просьб за семь лет брака.
На экране светилось имя, которое в последнее время вызывало у меня глухое раздражение: «Ирина Витальевна».
Родион снова переписывался с матерью. Я хотела уже смахнуть уведомление, но взгляд зацепился за последнюю фразу, видимую на заблокированном экране: «…она просто хочет лишить тебя корней».
Что-то холодное шевельнулось внутри. Корней? Это она о нашей недавней ссоре из-за дачи? Я разблокировала планшет — пароль я, конечно, знала. Открылся мессенджер.
Руки действовали сами, пока разум кричал, что это неправильно, что я лезу в личное пространство. Но предчувствие было сильнее.
Я пролистала немного вверх.
Ирина В.: Она опять скандалила из-за дачи?
Родион: Мам, не скандалила. Просто… у нее своя точка зрения. Говорит, вкладываться в эту развалюху нет смысла.
Ирина В.: Своя точка зрения у нее будет в своей квартире. А это — наш родовой дом. Твоего деда. Ты что, забыл? Она просто хочет лишить тебя корней.
Вот оно. Дом, который они называли «дачей», был старым сараем, требующим вложений больше, чем стоила вся земля под ним.
Родион: Она не это имеет в виду. Просто практичность.
Ирина В.: Практичность — это выгнать меня на улицу, когда я состарюсь? Этого она хочет? Продать дачу, а потом и квартиру? Ксюша всегда думала только о деньгах. Я это еще на свадьбе заметила.
Дыхание сперло. Я листала выше, и холод внутри нарастал, превращаясь в ледяную глыбу.
Ирина В.: Я говорю то, что вижу! Ты стал как подкошенный рядом с ней. Она вертит тобой, а ты и рад. Не для того я тебя растила. Ты мужчина, глава семьи, а ведешь себя как…
Родион: Мама, прекрати.
Ирина В.: Нет, не прекращу! Мы должны действовать по нашему плану, Родя. Мягко, но настойчиво. Шаг за шагом. Помнишь, о чем мы договаривались? Юрист уже все подготовил. Главное, чтобы она ничего не заподозрила.
Пальцы онемели. Какой юрист? Какой план? Строчки расплывались и собирались снова в одну страшную, уродливую картину. Это был не просто разговор. Не обычное ворчание свекрови.
Это была стратегия. И я была в ней целью.
— Нашла? — голос Родиона за спиной заставил меня подпрыгнуть.
Я судорожно свернула чат, вбила в поиске «ресторан Гуров» и только тогда обернулась.
— Да, вот, «Северная легенда», — я протянула ему планшет, улыбаясь самой спокойной из своих улыбок. Сердце колотилось где-то в горле. — Выглядит неплохо.
Он заглянул в экран, его лицо было обычным, родным. Тем же самым лицом, которое я целовала этим утром.
— Отлично, надо будет заехать, — он потрепал меня по плечу. — Спасибо, дорогая.
Дорогая. Каждое слово теперь было отравлено. Он стоял рядом, а я видела перед собой не мужа, а участника заговора. Заговора против меня.
Следующую неделю я жила в двух реальностях. В одной я была все той же Ксюшей: улыбалась, готовила ужины, обсуждала с Родионом рабочие проблемы. А в другой, тайной, я была следователем в собственном деле.
Ночами, когда он спал, я сидела на кухне с ноутбуком. Я больше не искала объяснений его поступку. Я искала доказательства.
Подняла все наши финансовые архивы. Я всегда была педантичной — вела таблицы расходов, сохраняла чеки.
Раньше это было частью заботы о семье. Теперь стало сбором улик. Вот выписка о переводе полутора миллионов со счета моего отца — «чистая формальность, доченька, но пусть будет».
Вот чеки на покупку всей техники в дом. Вот оплата ремонта, материалов, работы бригады — все с моей карты. Я методично сканировала, сохраняла, раскладывала по папкам.
Родион ничего не замечал. Он был расслаблен, уверен, что я «остыла» после спора о даче. Он даже стал нежнее, чаще обнимал. И от каждого его прикосновения меня передергивало.
Я смотрела на него и видела не только предателя, но и слабого, инфантильного мужчину, который в свои сорок так и не смог выйти из-под маминой юбки.
Возможно, мой успех на работе, моя зарплата, которая в последние годы стала выше его, задевали его самолюбие. И мамины речи о том, что я его «подмяла», падали на благодатную почву.
В субботу приехала она. Ирина Витальевна. Без предупреждения, с победным блеском в глазах.
— Ксюшенька, здравствуй, дорогая! А я к вам, проведать. Родиончик, не ругайся, что не позвонила.
Она щебетала, разливая по кухне приторный аромат лицемерия. Родион тут же расцвел, засуетился.
Ирина Витальевна уселась за стол, оглядела нашу кухню цепким взглядом.
— Вот смотрю на вас и думаю… Как же важно, чтобы у семьи была твердая почва под ногами. Что-то основательное.
Она посмотрела прямо на меня.
— Поэтому мы с Родионом и решили дачей заняться. Чтобы укрепить, так сказать, семейные активы. Мы даже с юристом толковым посоветовались.
Она произнесла это легко, между делом, словно речь шла о выборе обоев.
Я сделала глоток воды, чувствуя, как дрожат руки.
— Юрист? — переспросила я, стараясь, чтобы голос звучал лишь слегка удивленно. — Зачем?
— Ой, да так, формальности. Чтобы все было по уму. Составили там… один документ. Для безопасности. Родион же мужчина, глава семьи. Его интересы должны быть защищены в первую очередь.
Она улыбнулась мне своей самой сладкой улыбкой. И в этой улыбке я увидела все: и план, и стратегию, и холодный, точный расчет.
Я посмотрела на Родиона. Он избегал моего взгляда, ковыряя вилкой остатки ужина. Он все знал. И он был согласен.
Когда Ирина Витальевна наконец ушла, я дала ему час. Час, чтобы он сам начал разговор. Но он молчал. Включил телевизор и делал вид, что увлечен футболом.
Тогда я встала перед ним.
— Что за документ, Родя?
Он замялся, прошел к окну. Начал тянуть время.
— Ксюш, это просто… предосторожность. Мама волнуется. Ты же знаешь, как она ко мне привязана.
— Я спрашиваю, что это за документ.
Он понял, что отступать некуда. Вытащил из ящика стола сложенную в несколько раз бумагу. Протянул мне.
Это было «Соглашение о режиме собственности супругов».
Я читала, и строчки прыгали перед глазами. Все было написано сухим, юридическим языком, но суть была предельно ясна.
Квартира, в которой мы жили, купленная в браке, но оформленная на него, признавалась его личной собственностью.
Машина — тоже. Все банковские вклады, открытые на его имя, — его личные. А все расходы на ремонт дачи, которые должны были пойти с нашего общего счета, считались бы моим добровольным подарком его семье.
В случае развода я оставалась ни с чем.
— Это что? — спросила я так тихо, что сама едва расслышала.
— Это формальность, — повторил он заученную фразу. — Чтобы мама успокоилась. Она боится, что ты… ну…
— Что я хищница, которая охотится за твоим имуществом? За квартирой, на которую мои родители дали нам треть суммы?
— Мои родители тоже помогали! — вспыхнул он.
— Твои родители подарили нам старый холодильник, Родя!
И тут он произнес то, что стало концом всего. Он посмотрел на меня холодным, оценивающим взглядом, и сказал:
— Если бы ты действительно меня любила, ты бы не считала деньги. Ты бы подписала не глядя, потому что доверяешь мне и моей семье.
Всё. Щелчок.
Тот мир, где был мой любящий муж Родион, рассыпался в пыль. Передо мной стоял чужой мужчина, маменькин сынок, предатель.
Он ждал от меня слез. Скандала. Истерики.
Но я вдруг почувствовала абсолютное, звенящее спокойствие. Неделя подготовки дала свои плоды.
Я медленно сложила бумагу.
— Ты прав, — сказала я ровно. — Конечно, ты прав.
Он удивленно моргнул.
— То есть… ты подпишешь?
— Дай мне пару дней, чтобы внимательно прочитать, — я посмотрела ему прямо в глаза, изображая полную покорность. — Я просто хочу вникнуть в детали.
Я улыбнулась ему. Той самой улыбкой, которой улыбаются, когда готовят удар в спину.
— Конечно, дорогой. Все для твоего спокойствия.
Он расслабился. Улыбнулся в ответ, подошел, чтобы обнять.
Я позволила ему это сделать, чувствуя, как его руки кажутся мне руками манекена. План был у них. Но теперь план появился и у меня.
Через два дня, в понедельник вечером, я накрыла на стол. Все, как он любил. Запеченное мясо, салат. Даже бутылку хорошего вина открыла.
Родион вошел в кухню расслабленный, довольный. Он был уверен в своей победе.
— Ого, у нас праздник?
— Можно и так сказать, — я улыбнулась. — Я все прочитала. И готова подписать.
— Я знал, что ты меня поймешь, Ксюш.
— Я не просто поняла. Ты меня вдохновил. Я подумала, что финансовые вопросы действительно лучше решать на бумаге. Это так по-взрослому.
Я достала из сумки свою папку. Толстую, из плотного картона.
— Вот, — я положила ее на стол рядом с его «соглашением». — Раз уж мы все формализуем, давай сделаем это по-честному.
Он растерянно посмотрел на папку.
Я открыла ее. Первым лежал нотариально заверенный договор займа.
— Помнишь расписку на полтора миллиона от моих родителей? Ты тогда смеялся, что тесть перестраховывается. Так вот, с учетом процентов за семь лет, твой долг составляет два миллиона четыреста тысяч.
Лицо Родиона начало меняться.
— Я пошла дальше, — я достала следующий лист. — Это выписки с моих счетов. Вот оплата ремонта в этой квартире. Вот покупка всей бытовой техники. Вот оплата наших отпусков. Я вложила сюда еще около двух миллионов. Все чеки и выписки здесь.
Я выложила на стол аккуратную стопку бумаг.
— А это, — я достала последний лист, — скриншоты вашей переписки с мамой. Той самой, где вы обсуждаете ваш «план» и «юриста». Я сделала их в тот вечер, когда ты попросил меня поискать ресторан. Думаю, в суде это будет интересно смотреться. Как попытка мошенничества.
Родион побледнел. Он смотрел то на меня, то на бумаги, и не мог произнести ни слова.
— Так что вот мое встречное предложение, Родя. Ты сейчас рвешь этот свой филькин документ. Квартира продается. Два четыреста я забираю сразу в счет погашения твоего долга. Остальное делим пополам, как положено по закону.
Он молчал, раздавленный.
— Или же мы встречаемся в суде. С моими документами, с твоей перепиской и с очень хорошим адвокатом, которого я наняла на прошлой неделе.
Он посмотрел на меня взглядом побитой собаки. В нем не было раскаяния. Только страх.
— Ксюша… это же… это все ошибка… Мама…
— Твоя мама тут больше не живет, — отрезала я. — И ты скоро тоже. Вы хотели защитить интересы главы семьи? Поздравляю. Глава семьи теперь я. И мои интересы — это забрать свое и никогда больше вас не видеть.
Я встала из-за стола, взяла свою сумку. Я собрала вещи еще днем.
— Мясо получилось вкусное. Приятного аппетита.
И я ушла.
Прошло полгода.
Я сидела в своей новой квартире. Маленькой, съемной, с окнами на шумный проспект. Но она была моей крепостью. Местом, где воздух не был пропитан ложью.
Развод прошел на удивление тихо.
Родион, сломленный и напуганный перспективой суда, согласился на все мои условия. Квартиру продали. Я вернула родителям долг и вложила свою долю в небольшой бизнес — открыла с подругой цветочную студию.
Иногда мне звонила Света, наша общая с Родионом знакомая.
— Ну что, как там наши заговорщики? — спросила я ее сегодня, поливая фикус на подоконнике.
— О, это песня, — усмехнулась Света в трубку. — Родион вернулся жить к мамочке. Представляешь? В его сорок лет.
Я представила. И мне даже не было смешно.
— И что? Обрели «родовое гнездо»?
— Гнездо превратилось в террариум. Ирина Витальевна пилит его с утра до ночи.
Что он тряпка, что он позволил «этой вертихвостке» их обвести вокруг пальца. Деньги-то от продажи квартиры у него быстро кончились. Теперь он полностью от нее зависит.
Света помолчала.
— Знаешь, что самое смешное? Они же так боролись за эту свою дачу. А она стоит, разваливается.
Денег на ремонт у них теперь и в помине нет. Мамаша его обвиняет, что если бы не он, она бы уже давно продала этот сарай и жила припеючи.
Вот оно как. План, который должен был их сплотить против меня, в итоге столкнул их лбами.
— А он… он не пытался тебе звонить? — осторожно спросила Света.
— Пытался. Один раз. Пьяный. Говорил, что все понял, что любит, что мама была неправа.
— И что ты?
— Я сказала, что он прав. Мама действительно была неправа. Ей следовало найти для своего плана сына поумнее. И повесила трубку.
Больше он не звонил.
Я закончила разговор и поставила лейку. За окном зажигались огни большого города. Я не чувствовала эйфории или пьянящего вкуса победы. Я чувствовала другое. Твердую, спокойную уверенность.
Я поняла, что их заговор был не про деньги и не про квартиру. Он был про то, чтобы сделать меня маленькой. Удобной. Зависимой. Благодарной за то, что мне позволяют быть рядом.
Но я не стала меньше. Наоборот. Я впервые за много лет почувствовала свой настоящий размер.
Я открыла ноутбук. На экране был план нашей студии на следующий месяц. Новые поставщики, мастер-классы, коллаборация с кофейней по соседству. Моя жизнь. Мои правила.
И где-то там, в своей старой детской комнате, сидел мужчина, который когда-то был моим мужем. Мужчина, который променял любовь на мамину стратегию и проиграл все. Не потому, что я оказалась хитрее. А потому, что в их плане не было места для одного простого факта: у меня тоже есть я.
