Знаете, есть такая поговорка — терпение лопается, как натянутая струна. Вот и моё лопнуло. Неделю назад к нам переехала Марина, сестра моего мужа Олега. Временно, как она сказала. После развода ей негде было жить, и конечно же, мы не могли отказать. Семья же, как-никак.
Первый день прошёл спокойно. Марина расположилась в гостевой комнате, я постелила ей свежее бельё, приготовила ужин — всё как полагается. Она благодарила, говорила, что ненадолго, пока не найдёт квартиру. Я кивала, улыбалась. В конце концов, человеку трудно, надо поддержать.
Но уже на второй день начались мелочи, которые царапали, как заноза под ногтем. Захожу утром на кухню — мои специи переставлены по алфавиту. Представляете? Тридцать лет я держу соль рядом с перцем, паприку возле куркумы, а тут — алфавитный порядок!
— Лена, я просто навела порядок, — сказала Марина, входя следом. — Так удобнее будет искать нужное.
— Мне было удобно и раньше, — ответила я, стараясь говорить ровно.
— Ну, привыкнешь. Это же логичнее!
Логичнее… Для кого логичнее? Это моя кухня, мои полки, мои специи! Но я промолчала. Подумала — ладно, переживём. Человек в стрессе, нужно дать ей время адаптироваться.
На третий день она решила, что мои сковородки стоят не там. Переложила их в нижний шкаф, а кастрюли — наверх.
— Марина, зачем? — спросила я уже с нотками раздражения.
— Так эргономичнее! Сковородки тяжёлые, их лучше внизу держать.
— Мне сорок восемь лет, я ещё не настолько немощная, чтобы не поднять сковородку!
Она посмотрела на меня с таким сочувствием, будто я сказала что-то совсем неразумное, и вышла из кухни. А я стояла и смотрела на перевёрнутый вверх дном шкаф. Олег вечером только плечами пожал — мол, что ты так остро реагируешь, она же старается помочь.
Помочь? Это называется помощью?
Четвёртый день принёс новые сюрпризы. Марина решила, что мой способ хранения продуктов в холодильнике неправильный. Овощи должны быть в специальных контейнерах, молочные продукты — на отдельной полке, а не как у меня — где место нашлось.
— Ты же понимаешь, что так продукты дольше хранятся? — говорила она, раскладывая мою еду по каким-то своим правилам.
— Марина, за тридцать лет замужества у меня ни разу ничего не испортилось!
— Просто ты не замечала. А так будет лучше, поверь.
Поверь… Как будто я ребёнок неразумный! Вечером пыталась поговорить с Олегом. Сидели на кухне, пили чай, я осторожно начала:
— Олег, может, поговоришь с Мариной? Она постоянно всё переделывает…
— Лен, ну что ты как маленькая? Человеку плохо, она старается быть полезной. Потерпи немного.
— Я терплю…
— Вот и молодец. Она же не со зла. Просто нервничает, вот и суетится.
Пятый день. Марина научила меня, как правильно мыть посуду. Оказывается, я всю жизнь делала это неправильно! Нужно сначала замачивать, потом мыть стаканы, потом тарелки, потом столовые приборы. И обязательно в определённой последовательности!
— Это же элементарная гигиена, Лена!
Я стояла с мокрой губкой в руке и чувствовала, как во мне поднимается что-то горячее, злое. Но сдержалась. Выдохнула, досчитала до десяти.
— Марина, я как-то сама разберусь.
— Обижаешься? Я же только хочу помочь!
Помочь, помочь, помочь… Это слово стало для меня как красная тряпка. Каждый раз, когда она произносила его, у меня дёргался глаз.
Шестой день был относительно спокойным. Марина уходила по делам, искала квартиру, как она сказала. Я наконец-то смогла спокойно приготовить обед, не выслушивая комментарии о том, что лук надо резать помельче, а морковку — покрупнее. Олег пришёл с работы довольный, похвалил ужин. Казалось, всё наладилось.
Но вечером Марина вернулась и объявила:
— Квартиры такие дорогие! Придётся подождать ещё недельку-другую, пока найду что-то подходящее.
Недельку-другую… Я почувствовала, как сердце ухнуло вниз. Ещё две недели этого цирка?
— Конечно, живи сколько нужно, — сказал Олег, даже не посмотрев в мою сторону.
А что я? Я промолчала. Как всегда.
Седьмой день. Воскресенье. Я встала пораньше, решила испечь пирог с капустой — Олег любит. Замесила тесто, приготовила начинку, включила духовку. И тут появляется Марина.
— О, печёшь? А что это у тебя тесто такое жидковатое?
— Нормальное тесто.
— Да нет, смотри, оно же растекается! Надо муки добавить.
— Марина, я пеку этот пирог двадцать лет, и тесто всегда такое.
— Ну, может, пора попробовать по-новому? Давай я покажу…
И она полезла руками в мою миску! В моё тесто! Стала досыпать муку, приговаривая:
— Вот смотри, так гораздо лучше. Пирог будет пышнее.
Я стояла и смотрела, как она хозяйничает с моим тестом, с моей начинкой, на моей кухне. И вдруг что-то во мне оборвалось. Как будто та самая струна, о которой я говорила вначале, лопнула с громким звоном.
— Хватит! — крикнула я так громко, что Марина выронила ложку. — Хватит командовать на моей кухне!
— Лена, ты чего?
— Я терпела неделю, но когда ты снова распорядилась моей кухней, я не выдержала! Это мой дом, моя кухня, моё тесто! Я не просила тебя ничего переставлять, переделывать и учить меня жить!
На крик прибежал Олег.
— Что случилось?
— Твоя жена сошла с ума! — воскликнула Марина. — Я просто хотела помочь с пирогом!
— Она не помогает, она захватывает моё пространство! — Я чувствовала, как трясутся руки. — Неделю она переставляет мои вещи, учит меня готовить, мыть посуду, раскладывать продукты! Я чужая в собственном доме!
Олег посмотрел на меня, потом на сестру. И знаете, что он сказал?
— Лена, ну что ты так остро реагируешь? Марина переживает трудный период, ей нужна поддержка.
— А мне? Мне поддержка не нужна?
— Не драматизируй. Это же временно.
— Временно? Она собирается жить здесь ещё минимум две недели!
— Ну и что? Потерпишь. Она же моя сестра.
Потерпишь… Это слово ударило меня как пощёчина. Я посмотрела на Олега, на его спокойное, даже немного раздражённое лицо. На Марину, которая стояла с видом оскорблённой невинности. И поняла — меня здесь не слышат. Вообще не слышат.
— Знаете что? — сказала я тихо. — Если моё мнение в моём же доме ничего не значит, если я должна терпеть и молчать, то зачем я вообще здесь нужна?
— Лена, не говори глупостей, — отмахнулся Олег.
— Это не глупости. Это правда. Я ухожу.
— Куда это ты собралась? — усмехнулся муж.
— Не знаю. Куда-нибудь, где меня будут слышать.
Я выключила духовку, сняла фартук и пошла в спальню. Руки всё ещё тряслись, но в голове вдруг стало удивительно ясно. Достала из шкафа дорожную сумку, начала складывать вещи. Самое необходимое — бельё, пару платьев, косметичку.
Олег стоял в дверях и смотрел.
— Лена, прекрати этот спектакль.
— Это не спектакль.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— И куда ты пойдёшь?
— К Наташе поеду. Подруга примет.
— Из-за какой-то ерунды ты готова уйти из дома?
Я остановилась, посмотрела на него.
— Олег, для тебя это ерунда. А для меня — это моя жизнь. Тридцать лет я создавала этот дом, этот уют. Тридцать лет готовила тебе твой любимый пирог с капустой, стирала, убирала, растила наших детей. И вот твоя сестра за неделю превратила меня в никого. А ты даже не заметил.
— Лена, ну что ты накручиваешь…
— Я не накручиваю. Я устала быть невидимкой в собственном доме.
Застегнула сумку, взяла сумочку, телефон. Прошла мимо Олега, спустилась по лестнице. Марина стояла в прихожей.
— Лена, ты правда уходишь? Из-за меня?
— Нет, Марина. Не из-за тебя. Из-за себя. Мне нужно вспомнить, кто я такая.
— Но это же глупо! Из-за каких-то специй и сковородок!
— Дело не в специях. Дело в уважении. К чужому пространству, к чужим привычкам, к чужой жизни.
Я открыла дверь. Олег спустился вслед за мной.
— Лена, остановись! Давай поговорим!
— Мы уже поговорили. Ты сделал свой выбор.
— Какой выбор? О чём ты?
— Ты выбрал не слышать меня. И это твоё право. А моё право — уйти туда, где меня услышат.
Я вышла на улицу. Весенний воздух был прохладным, свежим. Пахло распускающимися почками и влажной землёй. Я шла к остановке и чувствовала странное облегчение. Как будто скинула с плеч тяжёлый груз.
Телефон зазвонил — Олег. Я сбросила вызов. Потом ещё раз. И ещё. На четвёртый раз написала сообщение: «Мне нужно время подумать. Не звони».
Села в автобус, достала телефон, набрала Наташку:
— Наташ, можно я к тебе на пару дней?
— Конечно! Что случилось?
— Приеду — расскажу.
— Жду. У меня как раз коньяк хороший есть.
Я улыбнулась. Первый раз за неделю улыбнулась искренне, а не через силу.
Автобус вёз меня через весь город. За окном мелькали дома, деревья, люди. Обычная воскресная жизнь. Семьи гуляли в парках, дети катались на самокатах, пожилые пары сидели на лавочках. Нормальная жизнь нормальных людей.
А что ждёт меня? Не знаю. Может, Олег одумается, поймёт, что был неправ. Может, извинится, попросит вернуться. А может, и нет. Может, я начну новую жизнь в свои сорок восемь. Страшно? Да, немного страшно. Но знаете что? Оставаться там, где тебя не слышат, не видят, не ценят — вот это по-настоящему страшно.
Наташа встретила меня на пороге. Обняла, ничего не спрашивая. Усадила на кухню, налила чаю. Не коньяк — чай. Правильно сделала. Коньяк потом, когда выговорюсь.
— Рассказывай, — сказала она просто.
И я рассказала. Всё. Про специи по алфавиту, про сковородки, про правильное мытьё посуды. Про тесто, в которое полезли чужие руки. Про мужа, который не услышал. Наташа слушала, кивала, иногда качала головой.
— Знаешь, Лен, — сказала она, когда я закончила, — ты молодец, что ушла.
— Думаешь?
— Уверена. Иногда нужно уйти, чтобы тебя заметили. А иногда нужно уйти, чтобы самой себя заметить.
— Я не знаю, что дальше…
— А не надо знать. Поживёшь у меня, отдохнёшь, подумаешь. Работа у тебя есть, друзья есть. Всё остальное приложится.
Вечером Олег прислал сообщение: «Марина съехала к подруге. Возвращайся».
Я прочитала и отложила телефон. Марина съехала… И что? Это решает проблему? Нет. Проблема не в Марине. Проблема в том, что мой муж за тридцать лет так и не научился меня слышать.
Написала в ответ: «Мне нужно время».
«Сколько?» — пришёл моментальный ответ.
«Не знаю. Столько, сколько нужно».
Больше он не писал. И я не писала. Сидела на Наташкиной кухне, пила чай и думала. О том, как незаметно превратилась в функцию. Жена, хозяйка, мать. А где я? Где Лена, которая когда-то мечтала стать художником? Которая любила танцевать и громко смеяться? Которая не боялась говорить, что думает?
Может, она никуда не делась. Может, просто спряталась глубоко-глубоко, устав от того, что её не слышат. И может, сейчас самое время её разбудить.
Наташа принесла тот самый коньяк. Разлила по рюмкам.
— За новую жизнь? — спросила она.
— За то, чтобы услышать себя, — ответила я.
Мы чокнулись. Коньяк обжёг горло, разлился теплом по груди. Хороший коньяк. И хорошая подруга. И может быть, всё будет хорошо. Не сразу, не завтра, но будет.
А пирог с капустой? Пирог остался недопечённым. Как и многое в моей жизни. Но знаете что? Я испеку новый. Когда захочу. Где захочу. И с таким тестом, какое захочу я. Жидким, густым — неважно. Главное — моим.
За окном темнело. Воскресенье подходило к концу. Завтра понедельник, рабочий день. Жизнь продолжается. И моя жизнь тоже продолжается. Просто теперь я буду жить её по-другому. Слышать себя. Уважать себя. Ценить себя.
А Олег? Что ж, у него есть выбор. Научиться меня слышать или потерять навсегда. Решать ему. А я… Я уже сделала свой выбор. Выбрала себя. Впервые за много лет выбрала себя.
И знаете что? Это оказалось не так страшно, как я думала. Это оказалось… освобождающе. Как будто я наконец-то сняла тесную обувь, в которой ходила годами, и почувствовала землю под ногами. Твёрдую, настоящую землю.
Наташа включила музыку. Что-то из восьмидесятых, из нашей молодости. Мы сидели, слушали и молчали. Хорошее молчание, понимающее. Такое бывает только с настоящими друзьями.
Телефон снова завибрировал. Олег. Не стала смотреть. Завтра. Всё завтра. А сегодня… Сегодня я просто буду. Просто Лена. Не жена, не хозяйка, не функция. Просто женщина, которая наконец-то вспомнила, что у неё есть право на собственную жизнь.
И это право я больше никому не отдам. Ни за какие пироги с капустой. Ни за какие специи по алфавиту. Ни за что.
