— Да что ж ты такая упертая! — Виктор со всей силы хлопнул дверцей холодильника и в сердцах пнул табуретку. — Когда ты уже прекратишь вести себя как последняя…
— Договаривай, договаривай, — Вика скрестила руки на груди, прислонившись к дверному косяку кухни.
— Как последняя эгоистка! Ты вообще в состоянии думать о ком-то, кроме себя?
— О, началось. Вот только не надо этих сцен, — она театрально закатила глаза. — Тебе не кажется, что твои родители немного… как бы это помягче сказать… обнаглели?
В кухонном окне мелькнула молния, через секунду раздался приглушенный раскат грома. Майская гроза набирала обороты, как и конфликт между супругами.
— Обнаглели?! — Виктор подошел вплотную к жене, его лицо исказилось от гнева. — Мой отец полжизни на заводе отпахал, мать всю жизнь в школе детей учила. Они всего добились своим горбом. А теперь остались без копейки из-за этого грёбаного кризиса!
— И что, я теперь должна последние деньги отдавать за их долги? — Вика невозмутимо смотрела прямо в глаза мужа. — Я твоей семейке ничем не обязана! Сами кредитов набрали — пусть сами выкручиваются.
Виктор отшатнулся, как от пощечины.
— Моя «семейка»? Ты сейчас серьезно? Мы женаты пять лет, и ты до сих пор считаешь их чужими?
— А с какой стати я должна считать их родными? — Вика оттолкнулась от косяка и подошла к окну. — Твоя мать с первого дня нашего знакомства смотрела на меня как на врага народа. «Викуля, ты неправильно борщ варишь… Викуля, ты плохо рубашки гладишь… Викуля, тебе бы поучиться у меня печь пироги…» А теперь я должна отдать ей двести тысяч?
За окном усилился дождь, крупные капли барабанили по стеклу с нарастающей яростью.
— Они же не на курорт собрались! — Виктор схватился за голову. — У отца инфаркт был, кардиостимулятор нужен. Откуда у них такие деньги? Думаешь, они от хорошей жизни кредит взяли?
— А мне плевать! — Вика резко повернулась. — Я пять лет горбатилась, чтобы накопить на первый взнос за квартиру. Пять лет! И теперь ты хочешь, чтобы я всё отдала твоим родителям? Да ни за что!
Первая встреча с родителями Виктора состоялась через месяц после начала их отношений. Вика тогда еще работала простым менеджером в туристической фирме, перебивалась от зарплаты до зарплаты и снимала крохотную комнату в коммуналке. Виктор, молодой инженер с амбициями, казался ей билетом в лучшую жизнь.
Родители Виктора, Николай Степанович и Галина Петровна, жили в старой сталинке на окраине города. Квартира, хоть и просторная, выглядела как музей советской эпохи: стенка с хрусталем, ковер на стене, тяжелые бархатные шторы.
— Проходите, присаживайтесь, — Галина Петровна, сухопарая женщина с острым взглядом, указала на стол, ломившийся от угощений. — Витенька говорил, что вы в туризме работаете?
— Да, я менеджер по продажам в «Глобус-тур».
— Менеджер… — протянула Галина Петровна, делая акцент на последнем слоге, будто это было какое-то ругательство. — А образование у вас какое?
— Высшее экономическое, — Вика почувствовала, как под пристальным взглядом свекрови начинают гореть щеки.
— Экономическое… — снова протянула Галина Петровна. — Сейчас все экономисты да юристы. А толку? Виктор вот, — она с гордостью посмотрела на сына, — в политехе учился. Настоящую профессию получил.
— Мама, перестань, — вмешался Виктор. — Вика отлично справляется со своей работой.
— Да я ничего, — притворно улыбнулась Галина Петровна. — Просто говорю, что в наше время мы работали на производстве, создавали что-то реальное. А сейчас все друг другу услуги оказывают, бумажки перекладывают.
Николай Степанович, крупный мужчина с натруженными руками, молча наблюдал за разговором, изредка тяжело вздыхая.
— Ешьте, ешьте, — Галина Петровна положила на тарелку Вики огромный кусок мясного рулета. — Вы такая худенькая. У нас в семье всегда ценили хороший аппетит.
Вика через силу проглотила кусок. Мясо было пересоленным, но она боялась обидеть хозяйку дома.
— Очень вкусно, — соврала она.
— Рецепт еще моей мамы, — с гордостью сказала Галина Петровна. — Я вас научу, если захотите. Мужчины любят, когда женщина умеет готовить.
Виктор виновато улыбнулся, пожимая под столом руку Вики.
После того ужина Вика еще долго не могла прийти в себя. «Неужели я на это подписалась?» — думала она, представляя бесконечные семейные обеды в этой квартире с запахом нафталина и старых книг.
— Я не понимаю, почему они просто не продадут свою квартиру? — Вика налила себе стакан воды и сделала глоток. — Трёхкомнатная сталинка в центре, да за нее можно выручить несколько миллионов!
— Ты издеваешься? — Виктор посмотрел на жену с нескрываемым презрением. — Это их дом. Они там всю жизнь прожили. Отец после инфаркта едва ходит, а ты предлагаешь им переезд?
— А мне, значит, можно выбросить на ветер все мои сбережения? — парировала Вика. — Ты хоть понимаешь, сколько я вложила в эту квартиру? И речь не только о деньгах. Я два года искала подходящий вариант, сама делала ремонт, пока ты пропадал на своей работе!
— Это наша общая квартира! — взорвался Виктор. — И ремонт мы делали вместе!
— Ага, конечно, — фыркнула Вика. — Ты только и делал, что критиковал мой выбор плитки и обоев. А деньги? Сколько ты вложил в первоначальный взнос? Тридцать процентов? Двадцать?
Виктор отвернулся. Они оба знали, что основную часть суммы на квартиру внесла Вика — ей удалось удачно продать акции компании, в которой она работала.
— Я зарабатываю меньше тебя, и что? — тихо произнес он. — Это делает меня недостойным? Или ты теперь будешь попрекать меня этим при каждом удобном случае?
Вика вздохнула. Она не хотела задевать самолюбие мужа, но сейчас речь шла о сумме, которая могла существенно повлиять на их финансовое положение.
— Я не попрекаю. Просто не понимаю, почему мы должны расплачиваться за чужие долги, — она устало опустилась на стул. — Твои родители взрослые люди. Они сами решили взять кредит, не посоветовавшись с нами.
— Потому что знали, что ты откажешь, — буркнул Виктор.
— И правильно сделала бы! — вспыхнула Вика. — Ты же знаешь, что я хотела эти деньги вложить в ремонт ванной. У нас плитка отваливается, а ты хочешь, чтобы я все отдала твоей мамочке!
— Не смей так говорить о моей матери! — Виктор стукнул кулаком по столу. — Она всю жизнь отдала другим. Тридцать лет в школе детей учила за копейки, а ты…
— А я что? — Вика встала, уперев руки в бока. — Я виновата, что твоя мать выбрала низкооплачиваемую профессию? Я виновата, что твой отец работал на заводе, который теперь закрыли? Это их выбор, Витя. Их жизнь. А мы должны думать о своей.
Виктор смотрел на жену с нескрываемой обидой.
— Знаешь, я всегда думал, что самое важное в семье — это поддержка. Когда тебе нужна была помощь с твоей депрессией, я был рядом. Когда ты решила сменить работу и полгода сидела без дохода, я тебя содержал. А сейчас, когда моим родителям нужна помощь…
— Это другое! — перебила его Вика. — Мы муж и жена. А твои родители… они мне никто!
В кухне повисла тяжелая тишина, прерываемая только шумом дождя за окном и тиканьем часов.
— Ясно, — Виктор медленно поднялся со стула. — Теперь я знаю, как ты относишься к моей семье.
Он вышел из кухни, оставив Вику одну.
Родители Вики жили в маленьком городке за триста километров от областного центра. Отец работал механиком на местной станции техобслуживания, мать — продавцом в продуктовом магазине. Простые люди, они никогда не лезли в жизнь дочери, радуясь ее успехам и сочувствуя неудачам.
— Как поживаешь, Викуля? — голос матери в телефонной трубке звучал обеспокоенно. — У тебя всё хорошо?
— Нормально, мам, — Вика сидела на балконе, вглядываясь в ночной город. Дождь прекратился, оставив после себя свежесть и влажный блеск асфальта.
— Точно? Голос у тебя какой-то не такой.
Вика вздохнула. От матери ничего не скроешь.
— Мы с Витей поссорились.
— Из-за чего на этот раз? — в голосе матери не было осуждения, только усталое понимание.
— Из-за денег, — Вика помолчала. — Его родителям нужны деньги на лечение. Двести тысяч.
— Ого, немало, — присвистнула мать. — И что, Витя хочет, чтобы вы им помогли?
— Да. Хочет, чтобы я отдала свои сбережения.
— А ты не хочешь?
— Конечно, не хочу! — воскликнула Вика. — Я пять лет копила на квартиру. И у нас еще ремонт не закончен.
Мать помолчала.
— Знаешь, дочка, в семье всякое бывает. Когда-то и нам с отцом приходилось несладко. Помнишь, как мы тебе на учебу собирали? Каждую копейку считали.
— Помню, — тихо ответила Вика. — Но это другое. Вы мои родители.
— А они — родители Вити. И Витя тебе не чужой человек, верно?
Вика ничего не ответила.
— Викуля, я тебя не учу, как жить. Ты взрослая, сама решай. Но помни, что семья — это не только муж и жена. Это еще и родители, и, дай бог, дети когда-нибудь.
— Так что, по-твоему, я должна отдать все свои деньги?
— Я этого не говорила, — мягко возразила мать. — Может, есть какой-то компромисс? Не все сразу, а часть? Или в долг дать?
Вика горько усмехнулась.
— В долг? Да они никогда не вернут. У них пенсия — копейки.
— Ну, значит, подумай о другом варианте. Ты умная девочка, что-нибудь придумаешь.
После разговора с матерью Вика еще долго сидела на балконе, глядя на город. Где-то там, в старой сталинке, жили родители Виктора. Люди, которые так и не приняли ее, никогда не считали своей. Почему она должна помогать им?
Утро началось с тишины. Виктор молча собирался на работу, избегая смотреть на жену. Вика сидела за столом, механически помешивая давно остывший чай.
— Я ухожу, — бросил Виктор, застегивая рубашку. — Буду поздно, не жди.
— Подожди, — Вика подняла на него глаза. — Нам надо поговорить.
— О чем? — он застыл в дверях. — По-моему, вчера ты все предельно ясно выразила.
— Я всю ночь думала, — Вика встала и подошла к мужу. — Может, мы можем найти какое-то решение? Не обязательно отдавать все деньги сразу.
Виктор удивленно посмотрел на жену.
— Ты это серьезно?
— Да, — кивнула Вика. — Я могу дать часть суммы. Половину. Остальное… может, можно взять кредит? Или найти какую-то государственную программу помощи?
— Я уже узнавал про госпрограммы, — Виктор покачал головой. — На квоту нужно ждать минимум полгода, а операцию нужно делать в ближайшие недели.
— А другие варианты? Может, благотворительные фонды?
— Тоже узнавал. Помогают в основном детям, — Виктор вздохнул. — Слушай, я понимаю, что это непростое решение для тебя. Но…
— Я дам сто тысяч, — перебила его Вика. — Остальное придется искать где-то еще.
Виктор молча смотрел на жену, не веря своим ушам.
— Спасибо, — наконец произнес он. — Это… это много значит для меня.
Вика кивнула.
— Только у меня есть условие.
— Какое? — настороженно спросил Виктор.
— Я хочу, чтобы твои родители знали, что это мои деньги. Не наши общие, а конкретно мои. И я хочу, чтобы твоя мать наконец начала относиться ко мне с уважением.
Виктор поморщился.
— Вика, ты же знаешь мою маму. Она старой закалки, ей трудно…
— Нет, — жестко сказала Вика. — Это мое условие. Либо так, либо никак.
Виктор помолчал, потом кивнул.
— Хорошо. Я поговорю с ней.
Квартира родителей Виктора выглядела еще более мрачной, чем обычно. Тяжелые шторы были задернуты, создавая полумрак даже в разгар дня. В воздухе висел запах лекарств и старости.
— Проходите, проходите, — Галина Петровна, заметно постаревшая за последний год, встретила их в прихожей. — Витенька, как хорошо, что ты пришел. Отец совсем плох.
Вика молча сняла туфли и прошла в гостиную. Николай Степанович полулежал в кресле, укрытый пледом. Его лицо осунулось, под глазами залегли темные круги.
— Здравствуйте, Николай Степанович, — Вика подошла к нему и осторожно пожала руку. — Как вы себя чувствуете?
— Бывало и лучше, — слабо улыбнулся старик. — Но ничего, прорвемся.
Галина Петровна засуетилась, накрывая на стол.
— Садитесь, я сейчас чай принесу. И пирог есть, с яблоками.
— Не нужно, мама, — остановил ее Виктор. — Мы ненадолго. Нам нужно поговорить.
Галина Петровна замерла, тревожно глядя на сына.
— Что-то случилось?
— Нет, просто… — Виктор замялся, бросив взгляд на Вику. — Мы хотим помочь вам с деньгами на операцию.
Лицо Галины Петровны просветлело.
— Правда? Витенька, это так… — она осеклась, заметив напряженный взгляд невестки. — Спасибо вам обоим.
— Не нам обоим, — твердо сказала Вика. — Это мои деньги. Я даю их в долг.
В комнате повисла неловкая тишина.
— В долг? — переспросила Галина Петровна.
— Да, — кивнула Вика. — Я понимаю, что вернуть всю сумму сразу вы не сможете. Но мы можем договориться о постепенной выплате. Небольшими суммами, ежемесячно.
Галина Петровна побледнела.
— Ты хочешь, чтобы мы возвращали тебе деньги? С нашей пенсии?
— Мама, — вмешался Виктор, — давай не будем сейчас…
— Нет, пусть говорит, — Николай Степанович подался вперед в кресле. — Я хочу услышать, что она предлагает.
Вика глубоко вздохнула.
— Я предлагаю дать вам сто тысяч рублей. Это половина необходимой суммы. Остальное придется искать где-то еще. Может быть, другие родственники помогут.
— У нас нет других родственников, — горько усмехнулась Галина Петровна. — Только Витя.
— Значит, придется искать другие варианты, — пожала плечами Вика. — Может быть, продать что-то из имущества?
Галина Петровна окинула взглядом комнату с потертой мебелью и старым телевизором.
— И что же мы можем продать?
— Не знаю, — Вика почувствовала, как внутри нарастает раздражение. — Может быть, те антикварные часы, которые достались вам от бабушки? Или серебряные ложки, которые вы так бережно храните?
— Вика! — одернул ее Виктор.
— Что? — она посмотрела на мужа. — Я просто предлагаю варианты. Или, может быть, — Вика повернулась к Галине Петровне, — вы можете сдать одну из комнат? У вас их три, а живете вдвоем.
Лицо Галины Петровны исказилось от возмущения.
— Ты предлагаешь нам пустить в дом чужих людей? В нашем-то возрасте?
— Это был просто вариант, — Вика начала жалеть, что вообще согласилась на этот разговор.
— Знаешь что, — Николай Степанович вдруг заговорил неожиданно твердым голосом, — не нужны нам твои деньги. С такими условиями.
— Папа! — воскликнул Виктор.
— Нет, сынок, — старик покачал головой. — Я всю жизнь честно работал. Никогда ни у кого в долг не брал. И сейчас не буду, — он посмотрел на Вику. — Особенно у человека, который считает нас обузой.
— Я не считаю вас обузой, — возразила Вика. — Я просто хочу, чтобы все было честно.
— Честно? — Галина Петровна горько рассмеялась. — А ты никогда не задумывалась, сколько денег мы с отцом вложили в Витю? В его образование, в его развитие? Ты думаешь, нам легко было поднимать его в девяностые, когда зарплату по полгода не платили?
— Я понимаю, но…
— Ничего ты не понимаешь, — оборвала ее Галина Петровна. — Ты думаешь только о себе. О своих деньгах, о своей квартире. А семья — это не только деньги.
Вика почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Я просто хочу быть уверенной, что мои деньги не пропадут зря, — тихо сказала она.
— Зря? — Галина Петровна всплеснула руками. — Ты считаешь, что спасение жизни моего мужа — это зря потраченные деньги?
В комнате снова повисла тяжелая тишина.
— Я не это имела в виду, — пробормотала Вика.
— А что ты имела в виду? — Николай Степанович смотрел на нее с нескрываемым разочарованием. — Знаешь, девочка, деньги — они приходят и уходят. А люди… люди уходят навсегда.
Вика не нашлась, что ответить. Она чувствовала себя загнанной в угол.
— Ладно, хватит, — Виктор встал. — Мы найдем деньги. Без условий и долговых расписок.
— Витя, — начала было Вика, но муж остановил ее жестом.
— Нет, Вика. Я все понял. Ты сделала свой выбор, я делаю свой.
Дорога домой прошла в полном молчании. Вика смотрела в окно автомобиля, не замечая проплывающих мимо улиц и домов. В голове крутились обрывки разговора, обвинения, брошенные Галиной Петровной, разочарованный взгляд Николая Степановича.
Виктор припарковал машину у дома и заглушил двигатель. Некоторое время они сидели молча.
— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, — наконец произнесла Вика. — Я предложила помощь. Да, с условиями, но это лучше, чем ничего.
— Дело не в деньгах, — тихо сказал Виктор. — Дело в отношении.
— В каком еще отношении? — Вика повернулась к мужу. — Твоя мать с первого дня нашего знакомства относилась ко мне как к врагу. Почему я должна делать вид, что это не так?
— Потому что она моя мать! — Виктор ударил руками по рулю. — Потому что она пожилой человек, который скоро потеряет мужа! Потому что ты могла бы проявить хоть немного сострадания!
— Сострадания? — Вика почувствовала, как внутри снова закипает гнев. — А кто проявлял сострадание ко мне, когда твоя мать критиковала каждый мой шаг? Кто защищал меня, когда она говорила, что я плохая хозяйка и неподходящая жена для тебя?
Виктор молчал, глядя прямо перед собой.
— Вот именно, — продолжила Вика. — Никто. Ты всегда был на ее стороне. «Мама просто беспокоится», «Мама хочет как лучше», «Мама старой закалки»… А о том, каково мне, ты когда-нибудь думал?
— Думал, — Виктор повернулся к жене. — Я всегда о тебе думал. Всегда ставил тебя на первое место. А сейчас… сейчас я прошу тебя об одном одолжении. Помочь моим родителям, когда им действительно тяжело. И что я слышу? «Я твоей семейке ничем не обязана!»
Вика отвернулась, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
— Я не это имела в виду.
— А что ты имела в виду? — Виктор покачал головой. — Знаешь, я всегда думал, что мы с тобой одна семья. Но, оказывается, для тебя есть «моя семейка» и есть ты. И между вами — пропасть.
— Это твоя мать создала эту пропасть! — воскликнула Вика. — Она никогда не принимала меня!
— А ты пыталась ее принять? — тихо спросил Виктор. — Хоть раз за все эти годы ты попыталась ее понять? Поговорить по душам? Узнать, почему она такая?
Вика промолчала.
— Моя мать пережила многое, — продолжил Виктор. — Голодное детство, тяжелая молодость, девяностые… Она привыкла ко всему относиться с подозрением. Не доверять. Всегда ждать подвоха. И да, она бывает резкой и несправедливой. Но она моя мать.
Вика вытерла слезы рукавом.
— И что теперь? Что ты собираешься делать?
Виктор помолчал, барабаня пальцами по рулю.
— Я возьму кредит. Сам. На свое имя.
— Но это же безумие! — воскликнула Вика. — У нас и так ипотека, мы только-только начали выбираться из долгов!
— Мне все равно, — отрезал Виктор. — Это мои родители. И я не могу позволить отцу умереть только потому, что ты не хочешь расставаться со своими деньгами.
— Да при чем тут деньги?! — Вика ударила кулаком по бардачку. — Дело в принципе! Почему мы должны отдавать последнее, в то время как твоя мать даже не пытается найти другие варианты?
— Потому что других вариантов нет! — крикнул Виктор. — Ты сама это прекрасно знаешь!
Они замолчали, тяжело дыша. За окном начинался вечер, загорались первые фонари.
— Знаешь, — наконец произнесла Вика, — я, кажется, начинаю понимать.
— Что именно? — Виктор настороженно посмотрел на жену.
— Для тебя семья — это всегда будут твои родители. А я… я просто удобное приложение. Кошелек с ножками.
— Не говори ерунды, — поморщился Виктор.
— Это не ерунда, — Вика покачала головой. — Я всегда чувствовала, что между нами что-то не так. Что ты не до конца со мной. И сейчас я поняла, в чем дело. Ты никогда не отрезал пуповину.
— Прекрати, — Виктор открыл дверь машины. — Я не хочу это слушать.
— Конечно, не хочешь, — горько усмехнулась Вика. — Правда глаза колет?
Виктор вышел из машины, хлопнув дверцей. Вика последовала за ним, на ходу доставая из сумочки ключи от квартиры.
— И знаешь что? — продолжила она, догоняя мужа. — Бери свой кредит. Спасай своих родителей. Я не буду тебе мешать. Но и помогать не буду.
Виктор остановился у подъезда, медленно повернувшись к жене.
— Ты это сейчас серьезно?
— Абсолютно, — кивнула Вика. — Это твой выбор, и я его уважаю. Но я тоже сделала свой выбор.
— И какой же? — в голосе Виктора звучал вызов.
Вика глубоко вздохнула.
— Я подаю на развод.
Два месяца спустя Вика сидела в офисе риелтора, подписывая документы о продаже квартиры. Сделка была выгодной — ей удалось выручить даже больше, чем она рассчитывала.
— Поздравляю, — улыбнулась риелтор, протягивая ручку. — Осталось только одна подпись, и квартира официально продана.
Вика кивнула, чувствуя странное опустошение. Эта квартира должна была стать их с Виктором семейным гнездом. Местом, где они вырастят детей, встретят старость. А теперь…
— Вы уже решили, где будете жить дальше? — поинтересовалась риелтор, собирая документы.
— Да, — Вика слабо улыбнулась. — Мне предложили работу в Питере. Переезжаю в следующем месяце.
— Отличный город, — кивнула риелтор. — Уверена, вам там понравится.
Выйдя из офиса, Вика достала телефон и набрала номер матери.
— Привет, мам. Да, всё подписала. Квартиру продала, деньги получу на следующей неделе, — она помолчала, слушая голос в трубке. — Нет, с Витей мы не общаемся. Последнее, что я слышала — его отцу сделали операцию. Вроде бы всё прошло нормально.
Она перешла дорогу и направилась к припаркованной машине.
— Нет, мам, я не жалею. Иногда лучше разойтись, чем продолжать мучить друг друга, — Вика села за руль и завела двигатель. — Я тоже тебя люблю. Увидимся на выходных.
Положив телефон на пассажирское сиденье, Вика выехала на проспект. Впереди была новая жизнь, новый город, новые возможности. И никаких обязательств перед чужой семьей.
Позади оставались пять лет брака, квартира с недоделанным ремонтом и муж, который так и не смог сделать выбор между матерью и женой.
Вика включила радио, и салон наполнился бодрой музыкой. Через лобовое стекло было видно, как на горизонте собираются тучи — надвигалась гроза. Но это уже не имело значения. Буря в ее жизни закончилась, оставив после себя руины прежних отношений и надежд.
И всё же, сворачивая на кольцевую дорогу, Вика почувствовала странное облегчение. Впервые за долгое время она была абсолютно свободна. Свободна от обязательств, от чужих ожиданий, от необходимости постоянно доказывать свою лояльность.
«Я твоей семейке ничем не обязана», — эта фраза, брошенная в порыве гнева, стала для нее своеобразным манифестом новой жизни. Жизни, в которой она сама решает, кому и чем она обязана. И это было самое ценное, что она вынесла из этого болезненного опыта.
