— А тост? — голос мужа прорезал густой аромат запечённого мяса. — За семью. За то, чтобы она становилась только больше.
Стас поднял свой бокал, но смотрел не на меня. Его взгляд, тёплый и немного нервный, был прикован к моей сестре. К Ленке. Она сидела напротив, теребила край салфетки и натянуто улыбалась.
Я сделала вид, что не заметила. Просто привычка, выработанная за последний год. Не замечать, как он подаёт ей пальто, хотя я стою ближе.
Не замечать, как смеётся над её шутками — громче, чем над моими. Не замечать, как они умолкают, когда я вхожу в комнату.
— За семью, — эхом отозвалась я, отпивая терпкого виноградного сока.
Ленка дёрнулась и наконец подняла на меня глаза. В них плескалась такая вселенская тоска, что мне на миг стало не по себе.
— Лен, всё в порядке? Ты сегодня какая-то… тихая.
Она моргнула, и тоска схлынула, уступив место привычной усталой иронии.
— Просто работы много, Кать. Отчёты, дедлайны. Сама знаешь.
Конечно, я знала. Я работала в той же компании, просто в другом отделе. И я знала, что у Ленки сейчас самое спокойное время за весь год. Но я промолчала. Ещё одна полезная привычка.
Стас вдруг кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Кстати, о работе. Помнишь, я говорил про тот проект в другом городе? Мне его одобрили.
Я почувствовала, как внутри что-то неприятно сжалось.
— Одобрили? Но ты же говорил, это просто идея, набросок.
— А вот так, — он развёл руками, сияя. — Через месяц уезжаю. На полгода, может, больше.
Он говорил это мне, но снова смотрел на Лену. А она смотрела в свою тарелку, будто увидела там ответ на главный вопрос жизни, вселенной и всего такого.
— На полгода? — переспросила я, и голос предательски дрогнул. — Мы же собирались летом в отпуск…
— Катюш, ну это же шанс! — с жаром воскликнул он. — Такой шанс выпадает раз в жизни! Ты же хочешь, чтобы я рос, развивался?
Он говорил правильные слова. Такие, с которыми не поспоришь. Любая нормальная жена должна была сейчас захлопать в ладоши и начать собирать ему чемодан.
Но я не была нормальной женой. Я была женой, которая видела, как рука её мужа под столом накрывает руку её сестры.
Всего на секунду. Лёгкое, почти невесомое касание.
Ленка тут же отдёрнула ладонь, словно обжёгшись.
А я просто сидела и смотрела на них. На своего сияющего, полного надежд мужа. И на свою сестру, которая, казалось, вот-вот рассыплется в пыль прямо на моём кухонном стуле.
Ужин закончился скомканно. Лена сослалась на головную боль и попросилась домой.
— Я отвезу, — тут же вызвался Стас. — Мне всё равно по пути в аптеку нужно.
— Тебе в другую сторону, — машинально заметила я.
— Сделаю крюк, — он уже накидывал куртку. — Для сестры не жалко.
Он обернулся ко мне в дверях. В его глазах было что-то новое. Не жалость. Скорее… решимость. Будто он стоял на краю пропасти и наконец-то решился прыгнуть.
— Нам надо будет поговорить, Кать. Серьёзно поговорить. Когда я вернусь.
Он ушёл, оставив меня одну в комнате, наполненной запахами несостоявшегося праздника и гулким предчувствием беды.
Первые две недели я жила как в тумане. Стас звонил каждый вечер, ровно в девять. Рассказывал про свой «проект», про новый город, про съёмную квартиру. Его голос в трубке был чужим, каким-то механическим.
Он отчитывался, а не делился. Спрашивал, как у меня дела, но не слушал ответа.
Я пыталась зацепиться за сестру.
— Лен, давай в выходные по магазинам? Или в кино?
Но она ускользала.
— Ой, Кать, я так устала. Давай в другой раз.
Она и правда выглядела уставшей. Похудела, под глазами залегли тени. На работе я несколько раз замечала, как она, задумавшись, кладёт руку себе на живот. Странный, незнакомый жест.
Подозрение зародилось во мне не сразу. Оно прорастало медленно, как ядовитый плющ, обвивая сердце.
Сначала тоненьким ростком — когда я случайно увидела в её мусорной корзине упаковку от теста на беременность.
Потом — когда она начала носить свободные свитера, хотя всегда гордилась своей фигурой.
Плющ рос, крепчал, и его шипы впивались всё больнее.
Я перестала ждать звонков Стаса. Я знала, что он врёт. Весь его «проект» был ложью. Но я не знала, как заставить их сказать правду.
Развязка наступила внезапно. В среду вечером. Я сидела на диване и тупо смотрела в тёмный экран телевизора, когда зазвонил телефон. Номер Стаса.
— Привет, — сказала я в трубку.
Он молчал. Я слышала только его дыхание.
— Стас? Что-то случилось?
— Я больше не могу врать, Кать, — его голос был глухим, лишённым всяких эмоций. — Я не вернусь. Дело не в проекте.
Я тоже молчала. Я ждала.
— Дело в Лене. Мы… мы любим друг друга.
Я закрыла глаза. Плющ внутри меня перестал расти. Он просто замер, превратившись в камень.
— Я у меня с твоей сестрой будет ребёнок! — выпалил он на одном дыхании, будто боялся, что если остановится, то не скажет этого никогда.
В наступившей пустоте я услышала странный звук. Булькающий, сдавленный. И только через секунду поняла, что это я. Я смеюсь.
Сначала тихо, потом всё громче и громче. Это был не весёлый смех. Это была истерика, вырывающаяся из самой глубины души.
Я хохотала, запрокинув голову, и слёзы текли по моим щекам. Я смеялась над чудовищной, нелепой банальностью всего происходящего. Муж, сестра, ребёнок. Как в дешёвом сериале, который я бы никогда не стала смотреть.
— Катя? — испуганно донеслось из трубки. — Ты чего?.. Ты плачешь?
— Нет, — выдохнула я, отсмеявшись. — Что ты. Я не плачу. Я просто поняла, какой же ты идиот, Стас.
Я повесила трубку. Истерика схлынула так же внезапно, как и началась, оставив после себя звенящую, кристальную ясность.
Камень внутри не давил, а наоборот, давал опору. Я встала, оделась и вышла на улицу. Машинально вызвала такси.
Дверь мне открыла Лена. В одном халате, растрёпанная, с красными от слёз глазами. Увидев меня, она отшатнулась.
— Катя… Он тебе сказал? Прости, я…
— Где он? — перебила я её, входя в квартиру. Мой голос звучал ровно и спокойно. Слишком спокойно.
— Он… он не здесь. Он же в другом городе.
Я обвела взглядом её маленькую студию. Мужская куртка на вешалке. Его кроссовки у порога. На журнальном столике — два бокала.
— Перестань врать, Лена. Хотя бы сейчас.
Она сжалась.
— Катя, я знаю, это ужасно! Но мы не могли иначе! Мы так любим друг друга!
Она говорила что-то ещё. Про внезапно вспыхнувшие чувства, про то, как они мучились. Я не слушала. Я ждала, когда она выдохнется.
— Ты беременна, — сказала я, когда она замолчала. Это был не вопрос.
— Да, — прошептала она, инстинктивно прикрывая живот рукой. — У нас будет ребёнок.
Я подошла к ней вплотную. Она вздрогнула, ожидая удара, крика — чего угодно.
— Лена, — я заглянула ей прямо в глаза. — Почему ты не спросила меня? Прежде чем спать с моим мужем и планировать с ним семью.
— Что спросить? — не поняла она.
— Я бы тебе рассказала. Это ведь не секрет. По крайней мере, для меня. Мы со Стасом три года пытались завести ребёнка. Прошли все обследования. Всех врачей.
Я сделала паузу, давая словам впитаться.
— Стас бесплоден, Лена. Абсолютно. Медицинский факт, подтверждённый кучей анализов. Он не может иметь детей. Никогда.
Лицо сестры медленно менялось. Недоумение, отрицание, а затем — ужас. Такой первобытный, что мне на миг стало её жаль.
— Нет… — прошептала она. — Ты врёшь. Ты просто хочешь сделать мне больно. Он… он говорил, что это в тебе проблема…
— Конечно, говорил, — я горько усмехнулась. — Ему так было проще. Проще врать тебе, врать себе. Проще украсть твою жизнь, чем признать свою неполноценность.
Я развернулась и пошла к выходу.
— Так что, сестрёнка, поздравляю. У тебя и правда будет ребёнок. Вот только мой муж к нему не имеет никакого отношения.
Я закрыла за собой дверь, оставляя её одну в разрушенном карточном домике её «великой любви».
Ночной воздух показался мне удивительно свежим. Я вдохнула полной грудью. Впервые за долгое время мне было легко дышать.
Прошло пять лет.
Пять лет — это много или мало? Достаточно, чтобы старые шрамы перестали ныть на погоду.
Достаточно, чтобы выучить новый язык, сменить профессию и переехать в город, где море видно прямо из окна твоей спальни.
Я сидела в небольшом кафе на набережной, лениво помешивая ложечкой пенку на капучино.
Лёгкий бриз играл с бумажной салфеткой, и где-то вдалеке кричали чайки.
Я ждала Андрея — мы собирались поехать за город, выбирать щенка в приюте. Эта мысль грела меня изнутри, наполняя тихой, спокойной радостью.
Дверной колокольчик звякнул, и я мельком глянула в ту сторону.
И замерла.
В кафе вошла женщина, ведущая за руку маленького мальчика. Она была худой, с осунувшимся лицом и потухшими глазами.
На ней был какой-то бесформенный серый кардиган, который делал её ещё более блеклой.
Я бы не узнала её, если бы не знакомый изгиб губ. Лена.
Она увидела меня почти сразу. Вздрогнула, на мгновение её лицо исказила паника. Она хотела развернуться и уйти, но мальчик уже тянул её к витрине с пирожными.
— Мама, хочу вот то, с ягодкой!
Лена что-то ему прошептала и, набравшись смелости, повела его к столику в дальнем углу. Подальше от меня.
Я отвела взгляд, делая вид, что ужасно увлечена разглядыванием узора на своей чашке. Но спиной чувствовала её напряжённый взгляд.
Камень, который когда-то был в моей груди, давно рассыпался в пыль, но сейчас один крошечный осколок, казалось, шевельнулся.
Я не чувствовала ни злости, ни обиды. Только странную, отстранённую печаль.
Их заказ принесли быстро. Мальчик смешно морщил нос, поедая своё пирожное. Он был симпатичным, светловолосым. Совершенно не похожим ни на Стаса, ни на Лену.
Я уже решила, что просто дождусь Андрея и уйду, не проронив ни слова. Но Лена вдруг поднялась и направилась к моему столику.
— Привет, — её голос был тихим, почти шёпотом.
— Привет, Лена.
Она мялась, переступая с ноги на ногу.
— Я… я не знала, что ты здесь. Мы просто проездом.
— Бывает, — я пожала плечами.
— Как ты? — выдавила она из себя.
— У меня всё хорошо.
Пауза затянулась. Её сын с любопытством смотрел на нас.
— Катя, я… — она запнулась. — Я хотела сказать… Прости меня. Я знаю, что поздно. И что это ничего не меняет. Но я… я была такой дурой.
Она посмотрела на меня с отчаянной надеждой. Ждала ответа, прощения, может быть, даже упрёка. Чего-то, что показало бы — мне не всё равно.
А мне было всё равно.
— Всё в прошлом, Лена, — сказала я ровно. — Живи своей жизнью.
В её глазах блеснули слёзы. Она поняла. Поняла, что для меня она — просто призрак из прошлого. Страница, которую я перевернула и больше никогда не буду перечитывать.
Дверной колокольчик снова звякнул. Вошёл Андрей, улыбающийся, с двумя букетиками полевых ромашек в руках.
— Прости, задержался. Это тебе.
Он протянул мне цветы и только потом заметил Лену. Он не знал её. Для него она была просто незнакомой женщиной, которая почему-то плачет у столика его любимой.
— У вас что-то случилось? — спросил он участливо.
— Нет, — я улыбнулась ему, принимая цветы. — Ничего. Эта женщина уже уходит.
Лена молча кивнула, развернулась и пошла обратно к своему сыну. А я вдохнула медовый аромат ромашек.
Всё было правильно. У каждого своя дорога. И моя вела меня вперёд, к морю, солнцу и человеку, который дарит мне полевые цветы просто так. Без всякой причины.
