– Подайте ещё салатик, Галочка, вы так чудесно готовите! – щебетала одна из женщин, развалившись на диване и указывая пальцем на тарелку.
Галина резко поставила блюдо на стол. Стекло чуть не треснуло от силы удара. Но никто, кажется, даже не заметил – беседа продолжалась, как ни в чём не бывало.
– А я говорю: пусть живёт с молодыми, раз сын разрешил! Что, теперь старуху на улицу гнать? – продолжала другая, с наигранной обидой в голосе, будто это её выгоняли из квартиры.
В кухне пахло пережаренным луком и раздражением. Галине казалось, что этот день не закончится никогда. За последние два часа она трижды протирала стол, бегала по комнатам, носила пирожки, жаркое, напитки, и всё это – под свекровиным строгим взглядом.
Та сидела во главе стола, как хозяйка, и при этом неизменно повторяла:
– Ну что ты стоишь, Галь, принеси, пожалуйста. У нас же гости. Я их так давно не видела…
Галина стояла у плиты и молча сжимала руками ручку сковородки. Внутри всё кипело. Это была её квартира. Купленная задолго до свадьбы. Она работала на трёх работах, чтобы собрать на первоначальный взнос. А теперь… теперь в её доме хозяйничает другая женщина и приглашает подруг. Без предупреждения. Без спроса.
– А у тебя в квартире хорошая звукоизоляция, Галочка, – хихикнула одна из гостей, – мы с Таней хохотали до двух ночи, а муж твой даже не проснулся!
Галина замерла. Значит, они уже не в первый раз тут ночевали? Она вспомнила, как возвращалась после ночевки у своих родителей и удивлялась, почему в ванной валяется чужое полотенце, а в холодильнике – странные кастрюли. Значит, вот оно как.
– Извините, – наконец выдавила она. – Я сейчас.
Она вышла в коридор, достала телефон и набрала мужа:
– Ты в курсе, что твоя мама зовёт гостей к нам домой, ночует с ними и устраивает застолья, пока нас нет?
– Мама с подругами? Да ты преувеличиваешь, наверное. Она просто любит общение.
– Это моя квартира. Она не спрашивает. И я уже неделю как горничная в собственном доме.
– Не начинай…
– Я не начинаю. Я заканчиваю. У тебя есть полчаса, чтобы приехать домой.
Щелчок. Гудки.
Она выключила телефон и посмотрела в зеркало. В отражении – усталое лицо и глаза, в которых не осталось ни одной капли терпения.
Галина вошла в комнату и увидела, как одна из гостьей вскинула ноги на журнальный столик. Другая вертела в руках рамку с её свадебной фотографией и хмыкала:
– М-да, молоденькая совсем. А теперь уже хозяйка тут, ага.
Свекровь бросила взгляд на Галю – строгий, с вызовом:
– Ты где пропала? Нам тут воды бы, и сладкое можно уже подавать. Подруги мои – люди занятые, день выделели, между прочим…
– Это мой дом, – тихо сказала Галина. – И я не обязана никого обслуживать.
– Ой, началось, – вздохнула свекровь и театрально развела руками. – Вон, я сколько сил вложила – ремонты, покупки… Ты же сама просила помощи, Галя! Или забыла?
– Помощь? – Галина громко рассмеялась. – Вы приехали на “пару дней”, а живёте уже полгода! Заняли комнату, сделали из кухни штаб, и ещё гостей водите. Это не помощь. Это вторжение.
Гости зашептались. Одна достала телефон – явно начала снимать.
– Я вам больше прислуживать не собираюсь, – произнесла Галина чётко. – Выметайтесь из моей квартиры. Все.
– Ты что себе позволяешь?! – свекровь вскочила. – Мы тебе только добра хотим! Кто тебе суп варит?
– Зачем мне ваш суп если вы меня не уважаете?! – взорвалась Галина. – Кто спросил, можно ли сюда чужих людей пускать? Кто посчитал, что я – бесплатная домработница?
Звон ключей в двери. Вернулся муж. Он вошёл с пакетом продуктов, оглядел сцену: мать стоит, как барыня, гостьи растерянные, Галя – с покрасневшими щеками.
– Что тут происходит?
– Вот и спроси у своей мамы, – Галина указала на стол. – Кто это всё устроил. Кто устраивает пиры, ночёвки, раздаёт указания. И кто уже решил, что хозяйка здесь – не я.
– Мама… – начал он, но свекровь перебила:
– Я не могу здесь находиться, раз уж меня так выгоняют. Но пусть потом не звонит, не плачет, когда жизнь повернётся к ней не той стороной. Я-то ей зла не желала!
– Правда? – Галина сжала зубы. – Вы просто хотели посидеть в чужом доме, покомандовать и ещё чтоб спасибо сказали. Нет уж. Всё. Хватит.
Она пошла к шкафу, достала сумку свекрови и поставила у входа. Гости зашушукались, одна пыталась что-то сказать, но Галина не слушала.
– С меня достаточно.
Муж стоял, не двигаясь.
– Или ты с ней уходишь, или помогаешь ей собрать вещи. Выбирай.
Он выдохнул, потер лицо и пошёл к коридору.
– Мам, давай, собирайся…
– Значит, вот как, – пробормотала свекровь, натягивая пальто. – Сын, ты позволишь? Родную мать вышвыривают, как собаку…
– Мама… – Андрей устало провёл рукой по затылку. – Мы с тобой это обсуждали. Я просил не устраивать сборищ, пока нас нет дома.
– А ты не подумал, почему я зову людей? Мне скучно! Я одна тут как в клетке. Хоть с кем-то поговорить можно…
– Это не повод превращать квартиру Гали в проходной двор, – отрезал он. – И не повод заставлять её всё носить, стирать, убирать.
Галина стояла у окна. Она слышала всё, но молчала. Не было уже злости – только пустота. Как будто из неё вытянули силы, достоинство, голос.
– Я ведь по-человечески… – тихо проговорила свекровь. – Я кормила, я старалась уважать, терпела.
Она повернулась. На глазах блестели слёзы – не от слабости, а от горечи.
– А вы вместо этого звали подруг, смеялись у меня за спиной, говорили гадости. Вы сидели здесь, как королева, а я носила подносы и стыдилась спросить, что происходит.
Одна из гостьей пискнула:
– Мы не знали, что тут так… Мы думали, вы вместе живёте, как семья…
– А вы не задали ни одного вопроса, – сказала Галя. – Вы пришли в чужой дом и устроили представление. Словно вам всё позволено.
Свекровь шумно всхлипнула:
– Я думала, мы родные… А ты… – она резко обернулась к сыну. – Ты, значит, на её стороне?
– Я не на чьей-то стороне, мама. Я в своей семье. И если ты не готова с уважением относиться к жене и к её дому, тогда… извини.
Она медленно подошла к сумке, взяла её, потом к двери – тяжело, медленно, как будто тянула на себе весь груз своей гордости и поражения.
– Это не конец. Вы ещё пожалеете.
И хлопнула дверью.
Андрей молчал. Галина подошла, села на подлокотник кресла и устало прислонилась к стене.
– Устал?
– Очень.
– Я тоже.
Они долго сидели в тишине. Только где-то из кухни тянуло запахом оставленного жаркого. Гости давно ушли. В доме снова стало тихо.
– Прости, что не остановил раньше, – наконец сказал он.
– Не надо. Главное, что остановил.
Прошла неделя.
Дом будто выдохнул вместе с Галиной. Тишина была тишиной, а не затишьем перед очередной “вылазкой”. Ни звонков, ни незваных гостей, ни запаха чужих духов в ванной.
Андрей заметно переменился: приходил с работы с цветами, мыл посуду, сам предлагал погулять. Он будто начал заново выстраивать с ней отношения, будто осознал, что всё могло закончиться навсегда.
Галина тоже поменялась. Теперь у неё в глазах не было привычной усталости. Она смотрела прямо, уверенно, даже с холодком. Доброй — оставалась. Но теперь — не доброй “по умолчанию”. А только к тем, кто этого заслуживал.
Однажды вечером раздался звонок в домофон. Она подошла и включила трубку.
– Галь, это я… мама Андрея… можно подняться?
– Нет, – спокойно ответила она. – Без Андрея — нельзя. И без предупреждения — тоже нельзя. У нас теперь порядок.
– Ну ты же понимаешь…
– Понимаю, – перебила Галина. – Понимаю, что вам было удобно. Но мне — нет. Я живу здесь. И я решаю, кто и когда входит в мой дом.
Повисла пауза. Потом короткое:
– Передай сыну, что он мне больше не нужен.
– А я ему передам, что мы теперь с ним живём нормально. Потому что никто не командует в моей квартире, кроме нас.
Она отключила связь. Сердце колотилось. Но не от страха — от освобождения.
Андрей стоял в дверях, всё слышал. Он подошёл, взял её за руку.
– Горжусь тобой.
– А я — собой, – усмехнулась она. – Долго позволяла собой пользоваться. Больше — ни за что.
Прошло два месяца. Свекровь больше не появлялась. Галина не жалела. Не из-за мести. А потому что впервые в жизни научилась говорить «нет».
И это «нет» изменило всё.
