Пять лет Елена Проклова, одна из самых красивых актрис советского кино, не слышала голоса своей старшей дочери Арины. И не только её. Вся большая семья Прокловых, весь их довольно большой клан, встал на сторону Арины, оставив знаменитую артистку в изоляции.
«Я уже думала — это навсегда», — признается Арина годы спустя. Пять лет — это почти вечность, когда речь идет о матери и ребенке. Что же должно было случиться, чтобы родные люди вычеркнули друг друга из жизни? Причина, по словам Арины, была настолько болезненной, что обе в этой истории «выглядели некрасиво».
Пока миллионы зрителей восхищались Прокловой на экране, её маленькая дочь Арина росла с бабушкой и дедушкой. Мама врывалась в их жизнь со съемок, пахнущая дорогими духами, зацеловывала, заваливала подарками, а потом снова исчезала. Однажды она приехала прямо со съемок «Поздней любви» — в шикарном бархатном платье, в шляпке с вуалью. Подружки Арины во дворе побросали игрушки и открыли рты. Сама девочка расплывалась в улыбке от восторга: вот какая у нее мама! Но мама задерживалась, как правило, ненадолго — на двадцать-тридцать минут, а потом уезжала обратно.
В три года Арина, отчаянно пытаясь удержать её хотя бы ещё на несколько минут, упрашивала довезти её до колодца, который находился в трех участках от дачи. «Ты не дойдешь назад, потеряешься», — говорила Елена. «Дойду», — упрямилась девочка. Мама довезла её до колодца, высадила и, конечно, никуда не уехала — спряталась за ёлкой и смотрела, как крошечная фигурка на растопыренных ножках ковыляет обратно. Какая-никакая забота была, но Арина её не чувствовала.
Бабушка Инна в пылу ссоры иногда бросала в лицо знаменитой дочери страшные слова: «Что ты за мать? Кинула собственного ребенка!». Конечно, все понимали: съемки, гастроли, театр. Но детское сердце не понимает объективных причин. Без родительской любви оно просто чувствует пустоту.
Арина росла с четким осознанием, что она — приложение к звезде. И приложение, как ей казалось, не самое удачное. Однажды во МХАТе, куда она пришла с мамой, до её ушей донесся ядовитый шепот за спиной: «Надо же! У красавицы Прокловой такая некрасивая дочь!». Эта фраза, брошенная кем-то из театралов, впилась в детскую память и осталась там навсегда. С тех пор Арина постоянно взвешивала каждый свой шаг, каждое слово, словно находясь под прицелом невидимой камеры.
Желание стать «нормальной» семьей привело к нескольким попыткам жить вместе, но каждая из них проваливалась. Первая случилась, когда Арине было три года. Елена, поссорившись с мамой, забрала дочь в свою комнату в театральном общежитии. Арина помнит лишь чудовищный бардак и то, как мать, уложив её спать, ушла к друзьям, оставив ребенка одного в тёмной комнате. Вторая, более основательная попытка произошла, когда Арине было двенадцать. Она переехала к матери и её новому мужу, целителю Александру Дерябину. Вместо бабушкиных голубцов — прокаленная на сковороде сырая гречка и странный отвар из сорока двух трав, от которого сводило скулы.
Мама, увлеченная йоговскими практиками, рьяно взялась за воспитание «распущенного», по её мнению, ребёнка. Однажды Арина с двоюродным братом потянулись в магазине за красивой коробочкой творожной массы с изюмом. Дома, ковырнув её, дети сморщились: «Фу, какая гадость!». Проклова рассвирепела: «Пока не съедите, из-за стола не выйдете». Арина быстро всё слопала, а её брат долго давился, буквально рыдая над тарелкой.
Колбаса в доме покупалась только для собаки, бассета Груши. «Стыдно сказать, — вспоминает Арина, — но когда мама уходила в театр, я воровала у собаки колбасу из миски». Этот эксперимент с совместной жизнью закончился бегством. Арина призналась бабушке, что больше не может терпеть мамины диеты, травянные отвары отчима, и та в телефонном разговоре сообщила дочери: «Арина не хочет с тобой жить. Она возвращается ко мне. И точка!». Для Прокловой это стало ударом. После этого актриса не разговаривала ни с дочкой, ни с мамой целый год.
Мало кто знает, но Елена Проклова, казавшаяся такой сильной и неуязвимой, потеряла троих детей. Сначала не суждено было появиться на свет мальчикам-близнецам от целителя Дерябина. Арина помнит, как прикладывала к голове мамы холодные полотенца в тот тяжелый для неё период. Потом был еще один удар. Уже от третьего мужа, Андрея Тришина, она родила сына. Малыш появился в срок, но врачи сообщили страшную новость: «Мальчик родился без надпочечников».
Он ушёл из жизни через неделю. Проклова переживала это горе внутри. Она не показывала слёз, не делилась ни с кем болью. Она просто старалась казаться сильной. И эта сила, возможно, и создавала ту невидимую стену между ней и близкими. Арина ошибочно считала, что мама всё переживает легко. Только повзрослев, она поняла: «Мама просто очень сильная. От того одинока: не может разделить ни с кем свое горе».
Когда у самой Арины жизнь пошла под откос, все её детские обиды отошли на второй план. После школы она, влюбившись, забросила подготовку в МАРХИ, куда её хотел пристроить отец. В институт её всё равно приняли, но отчислили после первой же сессии со словами «в семье не без урода». Отец обиделся на дочь на много лет. В метаниях Арина выскочила замуж, «просто чтобы ответить самой себе на вопрос, что делать дальше», родила дочь Алису и через пять лет ушла от мужа.
Возвращаться было некуда, пришлось отдать маленькую дочь на воспитание бабушке с дедушкой, а самой устроиться в ночной бар, где гуляли в основном стражи правопорядка и бандиты. Она скрывала свою родословную, но правда всё равно вылезла наружу. И отношение к ней сразу изменилось. «Решили — раз дочь звезды, значит, выпендривается, с жиру бесится». В эти самые трудные годы они с матерью как раз и не общались.
Те самые пять лет молчания. Конфликт, по словам Арины, был неизбежен. Что именно между ними произошло — неизвестно, но Арина намекала, что виной всему была не одна проблема, а сразу несколько, которые росли с каждым днём как снежный ком. Две сильные женщины, два сложных характера, копившиеся годами недомолвки — всё это взорвалось, разделив семью на два лагеря.
Примирение было тихим, но от этого не менее сильным. Однажды Елена Игоревна ни с того ни с сего приехала на дачу к родителям и дочке. Одна. Без звонка. Вошла на территорию, которую ещё недавно считала «вражеским лагерем». Легкомысленная бабушка Инна тут же выскочила навстречу, защебетала, а Арина с дедом мрачно наблюдали из окна. Мама зашла в комнату. Дед тут же ушёл во двор, не желая разговаривать со «звездой». А Арина сдалась — не смогла сдержать слёз. Она понимала, как трудно было матери переступить этот порог. Они молча обнялись.
После этого начался новый этап их взаимоотношений. Они стали узнавать друг друга заново, уже как две взрослые женщины. Несколько лет подряд они вдвоем, без детей и мужей, уезжали на две-три недели в Таиланд. «Разговаривали и ухаживали за собой, — смеется Арина. — Только и слышала: «Ариша, вотри мне то, вотри мне се». И я втирала и втирала». В этих совместных поездках они наконец смогли полностью расслабиться. А сейчас, каждый день в девять утра, Арина звонит маме, которая в своём доме в Жостово по традиции пьёт кофе в это время.
Они болтают о детях, внуках, мужчинах, о рецептах солений — вообще о всём. Кажется, все бури улеглись. Но узелки, как говорит Арина, остались. Её дочь Алиса, внучка Прокловой, зовет знаменитую бабушку не «бабушкой», а просто «Лена». Не потому, что так нравится Елене Игоревне. Просто между ними нет той особенной теплоты, которая рождается из ежедневной близости. Той близости, которой не было ни у Арины с матерью, ни теперь у её дочери с бабушкой.
