— Ты себя в зеркало давно видела?!
Галина стояла посреди кухни, сжимая в руках чашку чая, который уже давно остыл.
Напротив сидела Настя — её когда-то яркая, полная жизни дочь, а теперь женщина с усталыми глазами, тёмными кругами под ними и нервно сжатыми губами.
— Мам, ну зачем ты так? — Настя отвела взгляд, словно боялась встретиться с матерью глазами.
— Затем, что я не могу смотреть, как ты себя гробишь, — Галина повысила голос, но тут же заставила себя выдохнуть. — Настя, я же вижу, что ты несчастна. Сколько раз ты мне жаловалась, что он на тебя орёт? Это не норма, доченька. Это не семья.
Настя вздрогнула, будто от холодного ветра.
— Он просто нервничает…
— Нервничает?! — Галина чуть не раздавила чашку в ладонях. — А ты заметила, что он «нервничает» только на тебя? На улице он лапочка, с друзьями — душа компании, а дома превращается в царя и бога!
— Мам, перестань, ты его не знаешь! — Настя резко поднялась, пытаясь уйти от разговора.
Галина перехватила её за запястье, но не крепко, а так, словно боялась, что если разожмёт пальцы, дочь окончательно выскользнет из её жизни.
— Я знаю, что ты ещё четыре года назад смеялась, шутила, строила планы. А сейчас — просто тень себя. Он сломал тебя, Настя, а ты даже этого не замечаешь.
Настя вырвала руку, развернулась и сделала несколько шагов к окну. Снаружи медленно опускался вечер, фонари отбрасывали жёлтый свет на припаркованные машины, а в окнах соседних домов мерцали тёплые огни.
Галина всё ещё видела перед собой ту Настю, какой она была раньше: лёгкую, яркую, всегда смеющуюся. Она вспомнила, как дочь поступила в университет, как гордо держала в руках диплом, как восторженно рассказывала о новых проектах на работе.
А теперь? Теперь она боится сказать лишнее слово, чтобы не нарваться на грубость мужа. Теперь она словно в тюрьме.
— Мам, — Настя заговорила тихо, но в её голосе было что-то такое, что заставило Галину насторожиться. — Кому я теперь буду нужна, если не ему?
Галина замерла. Она ожидала любых аргументов, но только не этого.
— Что ты сейчас сказала?!
Настя повернулась к матери, глядя прямо в глаза.
— Мне двадцать восемь лет, у меня нет ни друзей, ни нормальной работы, скоро будет ребёнок. Ты думаешь, мне кто-то другой скажет «выходи за меня»? Нет, мам. Максим — единственное, что у меня есть.
Галина почувствовала, как внутри всё опускается. «Он сломал её. Дочь, которую я растила сильной, уверенной в себе, теперь верит, что без него она — ничто», — поняла мать.
— Настя… — голос Галины дрогнул, но она взяла себя в руки. — Ты говоришь так, будто он тебе делает одолжение. Разве это любовь? Разве это семья?
Настя резко повернулась обратно к окну, пряча глаза.
— Мам, я устала. Давай закончим этот разговор.
Галина поняла: сейчас не время. Она могла кричать, могла убеждать, но Настя не услышит. Потому что он уже убедил её, что без него она — пустое место. «Но я не позволю ему окончательно тебя сломать, доченька. Не позволю», — твёрдо решила мать.
Галина шла по лестнице, сжимая в руках небольшой пакет с домашними пирожками. Она не предупреждала о визите. Настя в последнее время слишком часто отнекивалась, говорила, что «неудобно», «не надо», «мы сами приедем». Но Галина прекрасно понимала, что дочь просто не хочет, чтобы мать видела, что творится дома.
«Как будто это что-то изменит,» — с досадой подумала Галя, нажимая на звонок. Дверь не открывали. Мать нахмурилась и уже собиралась достать телефон, но тут услышала до боли знакомый голос, доносившийся из-за двери.
Голос Максима. Грубый, раздражённый, наполненный злобой.
— Ты вообще слышишь, что я сказал?!
Затем раздался глухой звук. Будто что-то с силой поставили на стол или швырнули на пол.
— Максим, пожалуйста, тише… — голос Насти нервно дрожал. — Вдруг соседи услышат…
— Тише?! Я работаю целый день, прихожу домой, а мне даже пожрать нормально не приготовили!
Галина моментально пришла в гнев. «Это что, моя дочь сейчас перед ним оправдывается? Это он смеет на неё кричать?» — завертелись мысли у неё в голове. Она решительно дёрнула ручку, обнаружив, что дверь не заперта, и вошла в квартиру.
Максим стоял в центре кухни, с перекошенным от злости лицом, а Настя, низко опустив голову, возилась у плиты. На столе лежала тарелка с разогретыми макаронами. Судя по всему, именно они и стали причиной его истерики.
— А мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?! — Галина бросила пакет с пирожками на стол и смерила зятя ледяным взглядом.
Максим резко повернулся, сначала ошарашенно моргнул, но тут же натянул на лицо обычную самоуверенность.
— Галина Николаевна, здравствуйте, — с преувеличенным спокойствием сказал он, нагло усаживаясь за стол. — А мы тут просто разговариваем.
— Орёте.
— Да ладно вам, — он махнул рукой и взял вилку. — Просто нервы.
Галина сжала кулаки. «Нервы, значит? Получается, если он орёт — это нервы, а если Настя, не дай бог, слово скажет в ответ — это уже истерика?» — подумала она.
— Настя, ты в порядке? — спросила мать, переводя взгляд на дочь.
Настя молча кивнула, но взгляд всё так же не поднимала.
— Она в порядке, мам, — Максим ухмыльнулся, жуя макароны. — А вы чего пришли-то? Без звонка…
— Я пришла проведать свою дочь. Хотела узнать, как у неё дела.
— Ну так вот же, сами видите — всё хорошо.
«Хорошо?!» — Галина сжала зубы, чувствуя, как её захлёстывает ярость.
— Настя, поговори со мной, пожалуйста, — мягко, но настойчиво сказала она.
— Мам, давай потом, — Настя, наконец, подняла голову, но её глаза были полны мольбы.
Галина заметила, как она буквально сжимается под взглядом Максима, боясь сказать что-то не то.
— Потом? — Галина посмотрела прямо в глаза дочери. — Настя, сколько раз ты говорила мне «потом»? А сколько раз «потом» превращалось в «никогда»?
Настя дрогнула, но тут же виновато опустила взгляд.
— Галина Николаевна, у нас тут своя семья, — перебил её Максим, откидываясь на стуле. — Вы уже вмешались в нашу свадьбу, теперь хотите влезть в нашу жизнь?
— А ты считаешь нормальной жизнь, где ты позволяешь себе так с ней разговаривать?!
— Не ваше дело.
Эта фраза заставила Галину похолодеть. Она всегда знала, что Максим самоуверенный и наглый, но даже представить не могла, что он настолько оборзел. «Не моё дело? Моя дочь — не моё дело?!» — мысленно вскипела она.
— Ты в этом доме вёл себя тише, когда штампа в паспорте не было! — резко сказала она. — А теперь, когда Настя беременна, ты решил, что можно плевать ей в лицо?!
Максим на секунду растерялся, но быстро взял себя в руки.
— Да что вы несёте?! — он демонстративно усмехнулся. — У нас всё нормально!
— Ты ненормальный, Максим, если считаешь, что так можно обращаться с женщиной!
— Мама, хватит… — настойчиво сказала Настя, вцепившись пальцами в край стола.
Галина перевела взгляд на дочь. Она стояла перед матерью уставшая, подавленная, зажатая, как зверёк в ловушке. И в этот момент Галина поняла: разговоры больше не помогут. «Я не могу заставить её уйти. Но я могу сделать так, чтобы она увидела правду. Чтобы ей стало некуда от неё деваться», — решила мать.
Она взяла пакет с пирожками, развернулась и пошла к выходу.
— Я не хочу, чтобы ты однажды позвонила мне с просьбой забрать тебя из больницы, Настя. Или, не дай бог, кто-то другой позвонил бы мне уже из морга.
Уже в дверях Галина обернулась и сказала:
— Я всегда рядом. Всегда. Но если ты сама не захочешь открыть глаза — я не смогу сделать это за тебя.
Галина вышла, и дверь захлопнулась за её спиной. «Теперь осталось только ждать. И молиться, чтобы она не поняла всё слишком поздно», — надеялась мать.
Спустя неделю Настя первая вышла на связь. Галина внимательно смотрела в экран телефона, перечитывая короткое сообщение от дочери: «Мам, как ты? Давно не виделись».
Она не знала, радоваться ей или грустить. «Максим наверняка устроил ей сцену после моего ухода,» — догадалась Галина: «А может, запугал, что я разрушу их семью, что я специально настраиваю её против него?»
Мать медленно набрала ответ: «Я в порядке. Давай встретимся, просто погуляем. Без разговоров о нём». Через минуту Настя согласилась.
Они встретились в кафе недалеко от парка. Настя выглядела ещё более уставшей, чем в прошлый раз. Её плечи были сутулыми, а под глазами залегли глубокие тени. Но на этот раз Галина не собиралась давить, не собиралась убеждать, что её муж — тиран.
Она просто начала говорить.
— Помнишь, когда ты только устроилась на свою первую работу? — с улыбкой спросила Галина, мешая ложечкой кофе.
Настя вскинула брови, удивлённо посмотрела на мать.
— Конечно, помню. Это же было не сто лет назад.
— Ты тогда звонила мне почти каждый день, такая довольная… Рассказывала, как у тебя всё получается, как шеф тобой доволен, как коллеги тебя хвалят.
На секунду по лицу Насти пробежала тень улыбки.
— Да, — протянула она. — Тогда у меня было такое настроение. Хотелось делать что-то новое, расти, учиться.
— А что случилось?
Настя потупила взгляд, вертела в руках ложку, будто не знала, что ответить.
— Ты уволилась по собственному желанию. Почему?
— Максим сказал, что женщине лучше быть дома.
— Он сказал, а ты согласилась?
Настя вздохнула.
— Он объяснил, что во время беременности мне будет тяжело, что работа стрессовая, что лучше немного передохнуть.
— А ты хотела уходить?
Настя пожала плечами.
— Я не знаю.
Галина грустно улыбнулась.
— Вот видишь, даже спустя столько времени ты не уверена. Значит, решение было не твоим.
Настя закусила губу, нервно посмотрела в окно. Галина решила не давить. Она просто хотела, чтобы дочь начала задумываться.
— Знаешь, я иногда думаю: а что бы сказала та Настя, которой ты была пять лет назад, если бы увидела себя сейчас?
Настя медленно перевела на неё взгляд.
— Что я не такая, как раньше.
— И тебе это нравится?
Долгая пауза.
— Не знаю.
И в этот момент Галина поняла, что что-то сдвинулось.
Но Максим тоже это почувствовал. Когда Настя вернулась домой, он уже ждал её с привычно мрачным видом.
— Где была?
— Встречалась с мамой.
— Опять?! — он раздражённо закатил глаза. — Я же говорил, она настраивает тебя против меня!
Настя замерла.
— Максим, она просто моя мать. Мы поговорили.
— О чём?! О том, какой я плохой, а ты несчастная жертва?!
— Нет, — Настя нервно сжала руки. — О том, какая я была раньше.
Максим резко шагнул к ней ближе, заглядывая прямо в глаза.
— Ты была одна. Я дал тебе семью. Я дал тебе стабильность.
— Стабильность? — Настя криво усмехнулась. — Ты дал мне клетку!
Максим сжал челюсти, его пальцы побелели от напряжения.
— Я запрещаю тебе встречаться с ней.
Настя вскинула голову.
— Ты… Что?
— Ты меня услышала. Я запрещаю тебе с ней общаться.
Настя не верила своим ушам.
— Это моя мать!
— А я твой муж! — он говорил чётко, холодно. — И ты будешь делать так, как я скажу.
Настя почувствовала, как в груди что-то сжалось. Впервые эти слова прозвучали настолько отчётливо, что внутри неё проснулась давно заглушённая тревога. «А вдруг мама права?» — задумалась девушка.
Это было первым шагом.
Настя слушала, как гремят кастрюли, как сдавленно матерится Максим, копаясь в холодильнике. Она медленно вытирала руки полотенцем, готовясь к очередной сцене. «Сейчас начнётся», — с тревогой понимала она.
— Настя! — голос мужа был раздражённым, с оттенком едва сдерживаемой ярости. — Где мясо?!
— Закончилось, — спокойно ответила она, подходя к холодильнику. — Надо было купить, когда ты был в магазине.
— Ты не могла мне сказать?! — Максим резко развернулся, его лицо побагровело. — Я работаю, деньги в дом приношу, а ты даже холодильник нормально заполнить не можешь?!
— Я теперь тоже подрабатываю, Максим, — устало сказала Настя, кладя полотенце на стол. — И я беременна.
— Вот именно! — он ударил кулаком по столешнице. — Беременна, значит, дома должна сидеть и думать, чем мужа кормить!
Настя почувствовала, как внутри что-то натянулось, словно струна, готовая лопнуть. Ещё пару месяцев назад она бы замерла, попыталась загладить его злость, нашла бы тысячу оправданий. Но не сейчас.
Она посмотрела на мужа и впервые увидела его не как человека, которого она когда-то любила. Она увидела в нём тирана, мужчину, который не хотел партнёрства, а хотел власти над ней.
— Знаешь, Максим… — её голос прозвучал тихо, но твёрдо.
— Что?!
— Мне страшно.
Максим замер.
— Страшно? Ты чего несёшь?
— Ты орёшь. Ты бьёшь по столу, сжимаешь кулаки. И я вижу в твоих глазах, что однажды ты захочешь ударить не стол.
Максим резко выдохнул, его плечи напряглись.
— Да что ты выдумываешь, истеричка? Я никогда тебя не бил!
— Пока.
И в этот момент Максим сорвался. Он резко шагнул к ней, рука дёрнулась… Настя увидела, как пальцы сжимаются в кулак.
Она не думала. Не анализировала. Просто развернулась, схватила телефон и выскочила из кухни. Всё внутри дрожало, но в голове была одна мысль: «Он не остановится. Никогда».
Она заперлась в ванной, села на крышку унитаза и набрала номер. Гудок. Один. Второй.
— Настя? — голос Галины прозвучал встревоженно.
— Мам… — голос Насти дрогнул, и она сжала трубку. — Забери меня.
— Я уже еду.
Когда Галина вошла в квартиру, Настя уже стояла у двери с небольшим чемоданом. Максим сидел на диване, насупившись, но не сказал ни слова. Галина смерила его ледяным взглядом, затем обняла дочь, крепко, надёжно.
— Ты молодец, — прошептала она. — Всё будет хорошо.
Настя впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. «Теперь всё действительно будет хорошо», — пронеслось у неё в голове.
