— Мам, серьезно? Ноутбук? — Аня, не разуваясь, прошла в комнату, бросив на пол дорогое кашемировое пальто. Ее голос, отточенный на совещаниях и привыкший раздавать указания, резал без ножа.
Галина вздрогнула, словно ее застали за чем-то постыдным, и торопливо захлопнула крышку серебристого устройства.
— Анечка, здравствуй. Проходи, я сейчас чай…
— Нет, ты мне объясни, зачем он тебе? — Аня проигнорировала приглашение, ее взгляд был прикован к ноутбуку. — В «Одноклассники» теперь с большого экрана удобнее заходить?
Или пасьянсы раскладывать? Я тебе планшет дарила, помнишь? Отличный, дорогой.
Она говорила с той самой снисходительной улыбкой, которую Галина ненавидела больше всего на свете.
Улыбка успешного, все понимающего взрослого, который смотрит на безнадежно отставшего от жизни родителя.
В этом было что-то от ее отца, бывшего мужа Галины, который тоже всегда точно знал, как другим следует жить.
Галина молча подняла с пола пальто, ощущая его невесомую дороговизну, и аккуратно повесила на плечики.
Руки действовали на автомате, пока внутри поднималась глухая, привычная волна раздражения. Она давно научилась ее гасить, как тушат случайную искру на ковре.
— Мне для дела, дочка.
— Для какого еще дела? — Аня картинно всплеснула руками, на запястье блеснуло золото швейцарских часов.
— Мам, твои дела — это сериалы и фиалки на подоконнике. Не выдумывай. Сколько он стоил? Давай я заплачу, раз уж Дима тебя на такую ерунду развел. Опять втянул в свои авантюры.
При упоминании сына Галина чуть сжала губы. Дима. Ее тихий, умный мальчик. Э
то он полгода назад сел напротив нее и серьезно сказал: «Мам, твои работы должны видеть не только на городских ярмарках. Им место в мире».
И потом были долгие вечера, когда он терпеливо объяснял: «Вот сюда нажимай. А это — твоя витрина. Смотри, как профессионально выглядит».
— Не нужно, Аня. Я сама.
— Ой, только не начинай про свою гордость. Я же вижу, как ты живешь. Вечно экономишь на себе. Лучше бы попросила меня помочь с ремонтом в ванной, там же кран течет уже полгода.
Аня прошла на кухню, по-хозяйски открыла холодильник и брезгливо сморщила нос. Галина знала, что она там ищет — и чего не найдет. Никаких артишоков, сыров с плесенью и бутылок просекко.
Она смотрела на точеную спину дочери в идеально скроенном брючном костюме и думала о том, что прямо сейчас на ее, Галины, счету лежит сумма, в три раза превышающая месячную зарплату Ани в ее престижном консалтинговом агентстве.
Деньги от последней партии серег, улетевшей частным заказом в Дубай. И это не считая регулярных продаж через сайт, который заработал всего несколько месяцев назад и уже приносил стабильный доход.
— Ладно, — Аня с грохотом закрыла холодильник, — я побежала. У меня встреча в Сити. Вот, держи.
— Она небрежно бросила на кухонный стол несколько крупных купюр. — Купи себе что-нибудь… полезное. Фруктов, сыра нормального. Не ноутбук.
Дверь хлопнула.
Галина подождала, пока стихнет в подъезде стук дорогих каблуков. Потом медленно подошла к столу, взяла деньги и аккуратно положила их на полку в прихожей.
Рядом с квитанциями. Она вернет их Диме, когда тот приедет. Он найдет, как передать сестре.
А потом она вернулась в комнату, села в кресло и открыла ноутбук. На экране светился ее сайт — стильный, минималистичный, с профессиональными фотографиями ее украшений.
Тонкие браслеты из речного жемчуга, массивные колье с друзами агата, изящные кольца, похожие на застывшие капли росы.
В углу экрана мигал значок нового сообщения. Галина кликнула по нему.
«Здравствуйте! Мы представляем ювелирный дом из Бельгии. Мы в восторге от ваших работ и хотели бы обсудить возможность эксклюзивного контракта…»
Галина откинулась на спинку кресла и устало прикрыла глаза.
Два года она продавала свои работы через знакомых и на выставках, обеспечивая себе достойную жизнь, о которой Аня и не подозревала.
Полгода назад Дима вывел ее в онлайн. И вот теперь, кажется, ее «бесполезное» увлечение выходило на совершенно новый уровень. И как, черт возьми, об этом сказать Ане?
— Мам, ты сидишь? — голос Димы в трубке был взволнованным. — Бельгийцы? Серьезно? Я же говорил! Я говорил, что это уровень!
Галина улыбнулась. Только с сыном она могла быть собой. Не бестолковой старушкой с фиалками, а мастером, художником. И бизнес-партнером.
— Я сама в шоке, Дим. Они пишут про эксклюзивный контракт. Я даже не знаю, что это значит.
— Это значит, что ты будешь делать украшения только для них, а они будут продавать их по всему миру под своим брендом.
Мам, это огромные деньги. И признание. Помнишь, я сначала тоже сомневался, думал, ну, хобби и хобби. А когда ты мне то колье для Светы показала, я понял — это талант. Настоящий.
Галина смотрела на свои руки. Пальцы в мозолях от проволоки и инструментов, ногти коротко острижены. Руки труженицы, а не светской дамы.
— Мне страшно, сынок. Я не справлюсь.
— Мы справимся, — твердо сказал Дима. — Я приеду в выходные, все обсудим. Составим ответ, подключим юриста. Ты главное не волнуйся. И Аньке пока ничего не говори, ладно?
— Конечно, — выдохнула Галина. Сказать Ане — все равно что добровольно шагнуть под холодный, обесценивающий ливень.
Но Аня сама дала о себе знать. Через два дня она позвонила, щебеча от восторга.
— Мамочка, у меня для тебя сюрприз! Я тут подумала, тебе нужно развеяться, завести новые знакомства. Я записала тебя в клуб садоводов!
Галина замерла с телефонной трубкой у уха.
— Куда?
— Ну, клуб садоводов. Приличное место, интеллигентные пенсионеры. Будете обсуждать свои герани, чаепития устраивать.
Первое занятие в субботу. Я даже взнос за первый месяц оплатила! А то сидишь одна, как сыч.
Внутри Галины что-то медленно и тяжело повернулось. Она представила себя в душной комнате, пахнущей нафталином, где такие же, как она, по мнению Ани, женщины обсуждают рассаду.
— Аня, я не хочу. У меня… у меня много работы.
— Какой работы, мам? — в голосе дочери проскользнуло раздражение. — Перестань называть свои бусики работой. Это хобби. Милое, но совершенно бесперспективное. Я же о тебе забочусь! Хочу, чтобы ты жила полной жизнью!
— Мне не нужна такая забота, — тихо, но отчетливо произнесла Галина.
— Что? — Аня явно не ожидала возражений. — Мам, не капризничай. Тебе нужно выходить в люди, а не сидеть целыми днями в своей мастерской.
Дима тебя совсем распустил с этими своими бизнес-идеями. Я поговорю с ним, чтобы он перестал забивать тебе голову ерундой.
Это был удар под дых. Обвинение в адрес Димы, ее опоры, ее веры в себя.
— Не смей трогать брата, — голос Галины стал жестким. — Он единственный, кто в меня верит.
— Верит во что? В то, что ты станешь великим ювелиром на пенсии? Мам, это смешно! — рассмеялась Аня. — Все, тема закрыта. В субботу я за тобой заеду. Будь готова к десяти.
И она повесила трубку.
Галина смотрела на свой рабочий стол. На эскизы нового колье, на россыпь полудрагоценных камней, переливающихся в лучах настольной лампы. Это была ее жизнь. Ее страсть. Ее работа.
И ее дочь только что назвала все это «смешной ерундой» и попыталась променять на клуб садоводов.
Галина взяла телефон и набрала номер сына.
— Дима, — сказала она, когда он ответил, и голос ее был спокоен, но в этом спокойствии звенела сталь. — Приезжай. Нам нужно не только бельгийцам ответить. Нам нужно кое-что решить с твоей сестрой.
В субботу ровно в десять раздался резкий звонок в дверь.
Дима, сидевший напротив матери за ноутбуком, поднял голову. Они как раз заканчивали составлять письмо для бельгийцев.
На столе рядом лежало почти готовое колье — сложная вязь из серебряной проволоки и дымчатых раухтопазов.
— Я открою, — сказала Галина.
На пороге стояла Аня. Нарядная, в светлом тренче, с безупречной укладкой. Она смерила взглядом Диму и скривила губы.
— А, ты тоже здесь. Приехал маму обрабатывать? Мам, ты готова? Мы опаздываем.
— Я никуда не еду, Аня, — ровным голосом ответила Галина, не приглашая дочь войти.
— В смысле? Я же сказала, я за все заплатила.
— Я не поеду обсуждать герань. У меня видеоконференция через два часа. С Брюсселем.
Аня непонимающе захлопала ресницами, а потом рассмеялась.
— С кем? С Брюсселем? Мам, что за чушь тебе Дима наплел? Пойдем, люди ждут.
Она попыталась отстранить мать и войти. Галина не сдвинулась с места.
Но Аня была настойчива, она протиснулась в квартиру и увидела на столе ноутбук, бумаги, инструменты и то самое колье. Ее взгляд стал жестким.
— Ах, вот оно что. Вы тут в свой бизнес играете? Пока я впахиваю, чтобы вам обеим помогать, вы занимаетесь… этим.
Она рывком подошла к столу и взяла в руки колье.
— Не трогай!
— А что такое? Боишься, сломаю твою поделку? — Аня держала сложное изделие двумя пальцами, словно это был мусор. — Сколько ты за это хочешь? Тысячу? Две? Мам, это несерьезно.
— Положи, Аня, — Дима встал.
Но Аня его не слышала. Вся ее досада, все ее многолетнее раздражение выплеснулось наружу.
— Я просто хочу, чтобы ты жила нормально! Чтобы не позорилась с этими… бусами!
Она встряхнула колье, и в этот момент ее рука дрогнула. Крупный центральный камень выскользнул из оправы, ударился о край стола и с тихим щелчком раскололся надвое.
Наступил звенящий вакуум. Все смотрели на два тусклых осколка.
И в этот момент что-то изменилось. Галина посмотрела на разбитый камень, потом на испуганное, но все еще высокомерное лицо дочери. И многолетняя плотина терпения рухнула.
Она очень тихо, почти безэмоционально сказала:
— Вон.
— Что? — не поняла Аня.
— Вон из моего дома, — повторила Галина. В ее взгляде не было ни обиды, ни злости. Только холодный, выжигающий пепел.
— Мам, ты чего? Я нечаянно…
— Этот «нечаянный» камень, — ледяным тоном произнесла Галина, — стоит как половина твоего тренча.
А все колье целиком — это аванс за будущую коллекцию. Аванс, который больше твоей годовой премии.
Аня застыла, ее лицо начало медленно бледнеть.
— А теперь слушай меня, — продолжила Галина. — Этот ноутбук, над которым ты смеялась, — мой рабочий инструмент.
Этот «бизнес», который ты называешь ерундой, два года позволяет мне жить так, как я хочу, а не так, как ты считаешь правильным.
Он позволяет мне помогать людям, о которых ты даже не знаешь.
А эти «бусики» через два часа станут предметом контракта с одним из крупнейших ювелирных домов Европы.
Она сделала шаг вперед. — Я молчала, потому что не хотела тебя расстраивать. Я думала, ты моя дочь и будешь за меня рада. Но я ошиблась. Тебе не нужна моя радость.
Тебе нужна моя слабость, чтобы на ее фоне чувствовать себя сильной. Так вот, дочка. Это закончилось. Уходи.
Аня ушла, не сказав ни слова. Дверь за ней закрыл Дима.
Конференция с Брюсселем прошла успешно. Контракт был подписан.
Следующие недели пролетели в тумане. Новая мастерская, закупка оборудования, найм помощниц. Галина с головой ушла в работу.
Аня не звонила. Но однажды Галина узнала от общей знакомой, что Аня звонила ей, жаловалась на «зазнавшихся» мать и брата, на их «фантазии». Знакомая, которая как раз накануне купила у Галины серьги, молча выслала Ане скриншот своего заказа с сайта. После этого Аня пропала.
Она появилась через месяц. Ждала у подъезда. Без дорогого пальто, в простом джемпере и джинсах.
— Мам, — тихо сказала она. — Я… заходила на твой сайт. И в тот журнал, где про тебя написали. И… мне Лена все рассказала. Показала.
Галина ничего не ответила, просто ждала.
— Я вела себя… как последняя идиотка. Я так привыкла считать тебя слабой, что просто не видела тебя настоящую.
Я не гордилась тобой, мам. Я тебя стыдилась. А оказалось… это мне должно быть стыдно. Прости меня. Если сможешь.
Галина смотрела на свою взрослую, успешную и такую несчастную сейчас дочь.
— Я не знаю, Аня, — честно сказала она. — Мне нужно время.
Прошло два года.
В большом, залитом светом зале, пахнущем свежим деревом и цветами, Галина проводила мастер-класс.
За окном шелестел молодой сад. Этот дом, с огромной мастерской и садом, она купила год назад.
— Главное — не бояться, что камень вас не послушается, — говорила она. — Вы должны с ним договориться.
В дальнем конце сада Аня, в рабочих перчатках, высаживала гортензии. Ее небольшая фирма по ландшафтному дизайну уже выиграла несколько конкурсов.
Она нашла себя не в стеклянных офисах, а здесь, под открытым небом. Их отношения с матерью все еще были хрупкими.
Они учились узнавать друг друга заново, и это было сложнее, чем кажется.
Дверь мастерской тихо открылась, и вошел Дима. Его IT-компания, которую он основал на доходы от их общего с матерью дела, теперь разрабатывала платформы для таких же ремесленников.
Вечером они втроем сидели на веранде. Аня принесла из сада букет пионов.
— Помните, с чего все началось? — вдруг спросил Дима. — С того ноутбука.
Аня вздрогнула. — Лучше не вспоминай.
— Почему же? — Галина взяла ее за руку. — Это был хороший урок. Для всех нас. Я поняла, что мое дело стоит того, чтобы за него бороться.
— А я поняла, что успех — это не цифры в отчете, — тихо закончила Аня. — Успех — это когда ты не врешь себе.
Галина сжала ее руку крепче. Прощение не приходит в один день.
Оно прорастает медленно, как эти гортензии в саду, требуя ухода, терпения и света. Но глядя на своих повзрослевших детей, она знала, что у них все получится.
