– Гриш, ты не забыл фильм скачать? – Надежда отошла от окна, поправляя занавеску. За стеклом качались ветки яблони, усыпанные розовыми бутонами.
– Да скачал я, скачал, – донеслось с кухни. – Лучше иди сюда, попробуй соус к пицце. Вроде получился, но что-то с базиликом перемудрил.
Надежда прошла на кухню, где Григорий в клетчатом фартуке колдовал над маленькой глиняной миской. Рядом на разделочной доске краснели порезанные помидоры, зеленел базилик, а в духовке румянилась пицца. От запаха свежей выпечки и трав кружилась голова.
– Дай ложку, – она протянула руку и зачерпнула немного соуса. – М-м-м… Базилика в самый раз. Только соли добавь.
Григорий высыпал щепотку соли, помешал и снова протянул миску жене. В этот момент на подоконнике завибрировал телефон. На экране высветилось «Мама».
– О нет, – простонал Григорий. – Только не сегодня.
Надежда вздохнула. Звонки свекрови редко предвещали что-то хорошее, особенно в пятницу вечером, когда они планировали уютно устроиться на диване с пиццей и любимым фильмом.
– Алло, мам? – Григорий включил громкую связь и продолжил помешивать соус.
– Гришенька! – раздался бодрый голос Людмилы Петровны. – Как хорошо, что ты взял трубку! У меня чудесные новости – завтра отмечаем мой день рождения у вас!
Ложка замерла в руке Григория. Надежда прикрыла глаза и медленно выдохнула.
– Мам, подожди… Какой день рождения? До него же еще неделя.
– Ой, да какая разница! – отмахнулась Людмила Петровна. – Я уже всех пригласила. И Зинаиду Марковну, и Веру Павловну, и Бориса Львовича из шахматного клуба. Он, между прочим, такой интересный мужчина…
– Мама, – перебил Григорий, – но почему у нас? У тебя же своя квартира.
– Гришенька, ну ты же знаешь – у меня ремонт, да и тесновато. А у вас такая просторная квартира, светлая. И район удобный, всем близко добираться.
Надежда открыла рот, чтобы возразить, но Людмила Петровна продолжала:
– Я уже и торт заказала, и закуски купила. Завтра в два часа приеду! Целую, мои дорогие!
В трубке раздались короткие гудки. Григорий и Надежда переглянулись.
– И что теперь делать? – спросила Надежда, присаживаясь на табурет.
Из духовки потянуло горелым. Григорий метнулся спасать пиццу, но было поздно – края успели подгореть.
– Черт, – он достал противень и поставил на подставку. – Знаешь, может это и к лучшему. Представь: мама со своими подругами, этот Борис Львович из шахматного…
– Который «такой интересный мужчина», – передразнила Надежда, и они оба рассмеялись.
Вечер перестал быть тихим и романтичным. Надежда включила чайник, достала печенье, и они устроились на кухне обсуждать план действий на завтра. За окном стемнело, и только розовые лепестки яблони белели в сумерках.
На следующий день ровно в два часа раздался звонок в дверь. На пороге стояла Людмила Петровна в новой шелковой блузке с люрексом, с тортом в руках и сияющей улыбкой.
– С днем рождения, мама, – Григорий забрал у нее торт и чмокнул в щеку.
– Спасибо, сынок! – она прошла в квартиру, цокая каблуками. – Надюша, милая, помоги мне с пакетами. Там в машине еще салаты и закуски.
Через полчаса начали подтягиваться гости. Первой появилась Зинаида Марковна – маленькая сухонькая старушка с крашеными в медный цвет волосами. За ней пришла Вера Павловна – грузная женщина в цветастом платье, от которой пахло сладкими духами. Последним явился Борис Львович – высокий седой мужчина в твидовом пиджаке, с кустистыми бровями и шахматной доской под мышкой.
Надежда и Григорий суетились, помогая накрывать на стол. Людмила Петровна командовала процессом, расставляя салаты и раскладывая закуски по тарелкам. Когда все было готово, она неожиданно повернулась к молодым:
– А вам, дети мои, я предлагаю… исчезнуть!
– Что? – не поняла Надежда.
– Ну что вам со стариками сидеть? – Людмила Петровна подмигнула. – Идите, погуляйте. Погода чудесная, весна в разгаре. Вернетесь часам к девяти, как раз к чаю с тортом.
Григорий и Надежда переглянулись. В глазах мужа плясали озорные искорки.
– Знаешь, мам, а ты права. Пойдем, Надь, соберем что-нибудь и поедем на озеро. Помнишь, как в студенческие годы?
Надежда просияла. Пока Людмила Петровна рассаживала гостей и разливала вино, молодые быстро собрали все необходимое: термос с чаем, плед, бутерброды, печенье. Григорий достал из кладовки старый походный рюкзак.
Через двадцать минут они уже ехали по загородному шоссе. Окна в машине были открыты, теплый весенний ветер трепал волосы Надежды, а из радио лилась их любимая песня.
– А помнишь, как ты «случайно» забыл спальник? – улыбнулась Надежда. – И нам пришлось делить один плед на двоих.
– Случайно? – Григорий хитро прищурился. – По-моему, это был самый продуманный план в моей жизни.
Они свернули с шоссе на грунтовую дорогу. Впереди уже поблескивала водная гладь. На берегу озера было безлюдно – только молодая листва шелестела на ветру да где-то вдалеке куковала кукушка.
Григорий припарковал машину в тени старых берез. Они выгрузили вещи и пошли искать удобное место для пикника. Надежда несла плед и термос, а Григорий тащил рюкзак и собирал по пути сухие ветки для костра.
– Давай здесь? – Надежда указала на небольшую поляну у самой воды. – Смотри, какой вид на закат будет.
Они расстелили плед на прошлогодней траве, пробивающейся свежей зеленью. Григорий принялся собирать хворост для костра, а Надежда раскладывала припасы.
– Нужны еще ветки, – пробормотал Григорий, оглядывая свою небольшую кучку хвороста. – Схожу поищу.
Он скрылся в подлеске, и вскоре оттуда послышался его приглушенный голос:
– Надь, иди сюда! Тут земляника цветет!
Надежда пошла на голос и увидела мужа, присевшего у куста. Белые цветы земляники усыпали зеленый ковер у его ног.
– Представляешь, через месяц тут уже ягоды будут, – он провел рукой по листьям. – Надо будет приехать.
– Если твоя мама не устроит к тому времени еще какой-нибудь праздник у нас дома, – фыркнула Надежда.
– Ну вот, а я думал, ты уже не сердишься, – Григорий поднялся, отряхивая колени.
– Я и не сержусь. Просто… – она замолчала, подбирая слова. – Понимаешь, это наш дом. Мы там только-только начали обживаться, привыкать друг к другу. А тут…
– Знаю, – он притянул ее к себе. – Но мама есть мама. Она же не со зла.
– Не со зла, – согласилась Надежда. – Но могла бы хотя бы спросить сначала.
Они набрали еще веток и вернулись на поляну. Солнце клонилось к закату, окрашивая воду в золотистые тона. Григорий развел костер, долго провозившись с отсыревшими спичками. Наконец пламя занялось, затрещали ветки.
– А помнишь, как ты в первый раз повел меня в поход? – Надежда подбросила в костер тонкую веточку. – Все хотел показать, какой ты опытный турист.
– Ага, – рассмеялся Григорий. – А потом выяснилось, что я забыл зажигалку. И спички отсырели. Если бы не твоя походная кухня…
– Да уж, растворимый суп и холодные консервы – очень романтично!
– Зато какие звезды были, – он откинулся на плед, глядя в небо. – Как сегодня.
Сумерки сгущались. На воде появилась легкая рябь, с озера потянуло прохладой. Надежда достала из термоса чай, разлила по пластиковым стаканчикам. Пар поднимался в прозрачном весеннем воздухе.
Где-то в камышах заквакали лягушки. Их концерт напоминал несложную мелодию – два длинных «ква» и короткое в конце. Надежда прислушалась и вдруг начала пританцовывать в такт лягушачьему хору.
– Потанцуем? – Григорий протянул ей руку.
– Под лягушек? – она рассмеялась, но руку приняла.
– Почему нет? У них неплохой ритм.
Они закружились по поляне, спугнув парочку диких уток. Птицы с шумом поднялись с воды, покружили над озером и скрылись в темнеющем небе.
– Знаешь, – сказала Надежда, положив голову ему на плечо, – а ведь твоя мама невольно сделала нам подарок.
– Это какой же?
– Этот вечер. Мы бы никогда не выбрались сюда просто так. Все дела, дела…
Костер догорал. На углях они поджарили хлеб для бутербродов, и запах подгоревших корочек смешался с ароматом весенних трав. Вдалеке, у противоположного берега, мелькнул огонек рыбацкой лодки.
Надежда завернулась в плед – с озера тянуло вечерней прохладой. Григорий обнял ее за плечи, и они сидели молча, глядя на темную воду и первые звезды.
– Может, стоит проверить, как там мама? – спросил Григорий, взглянув на часы.
– Думаешь, они еще не разошлись?
– С Борисом Львовичем? – усмехнулся он. – Этот может до утра в шахматы играть.
Они собрали вещи, затоптали угли и пошли к машине. Лес наполнился новыми звуками – уханьем совы, шорохом веток, потрескиванием сучьев под ногами.
Дорога назад показалась короче. Они въехали в город, когда на улицах уже зажглись фонари. Окна их квартиры светились – праздник еще продолжался.
Поднявшись на свой этаж, они услышали приглушенные голоса и звяканье посуды. Григорий повернул ключ в замке.
В прихожей их встретила заплаканная Людмила Петровна.
– Мама, что случилось? – Григорий бросил рюкзак на пол.
В гостиной царил беспорядок: на столе громоздились грязные тарелки, недопитые бокалы, надкушенные пирожные. В углу дивана похрапывала Зинаида Марковна, свесив голову на грудь.
– Все разошлись, – всхлипнула Людмила Петровна. – Борис Львович даже шахматы не достал. Сказал, что у него голова болит и ушел. А Вера Павловна весь вечер рассказывала про своего кота и операцию на желчном пузыре.
Надежда прошла на кухню и включила чайник. Людмила Петровна опустилась на стул, промокая глаза платочком.
– И торт почти не тронули. А я специально заказывала, с черносливом…
Григорий принялся убирать со стола, складывая тарелки в раковину. Надежда достала из шкафчика чистые чашки.
– Мам, а давай чаю? – предложил Григорий. – С тортом. И мы тебя еще раз поздравим.
– Правда? – Людмила Петровна подняла заплаканные глаза.
– Конечно, – Надежда поставила перед ней чашку. – Только сначала надо Зинаиду Марковну разбудить.
Григорий подошел к дивану и осторожно потряс старушку за плечо:
– Зинаида Марковна, просыпайтесь. Чай пить будем.
Старушка встрепенулась, заморгала:
– Ох, я что, заснула? Неудобно как…
– Ничего страшного, – улыбнулась Надежда. – Идемте на кухню, там уютнее.
Они сели за кухонный стол. За окном мерцали огни города, легкий ветерок колыхал занавеску. Надежда разрезала торт – он и правда оказался очень вкусным.
– Людмила Петровна, – начала она, отхлебнув чаю. – А знаете, мы вам очень благодарны.
– За что? – удивилась свекровь.
– За то, что отправили нас гулять. Мы на озеро ездили, костер жгли. Как в молодости.
– На озеро? – оживилась Зинаида Марковна. – Я там с мужем часто бывала. Он рыбу ловил, а я на берегу книжки читала.
– А мы под лягушек танцевали, – рассмеялся Григорий.
– Под кого? – не поняла Людмила Петровна.
– Под лягушек. Они там такой концерт устроили! – и он изобразил лягушачье «ква-ква».
Все рассмеялись. Людмила Петровна промокнула последние слезы:
– Надо же, а я думала, праздник не удался.
– Почему же? – возразила Надежда. – Очень даже удался. Правда, немного не так, как планировалось.
– Зато интереснее, – подхватил Григорий. – Давайте выпьем за именинницу!
Он достал из холодильника бутылку шампанского, разлил по бокалам.
– За тебя, мама. – За тебя, мама! Чтобы все невзгоды обходили стороной.
– И чтобы каждый праздник дарил такие вот неожиданные радости, – подняла бокал Надежда.
Людмила Петровна промокнула глаза уголком салфетки: – Родные мои… даже слов не нахожу…
Разговоры за столом текли неспешно, будто весенний ручей. Зинаида Марковна, оживившись, вспоминала, как её Петя каждые выходные удил рыбу на рассвете. Людмила Петровна перебирала фотографии в старом альбоме, а молодые, перебивая друг друга, рассказывали про танцы под лягушачий хор.
Часы в прихожей пробили половину первого. Григорий повёз гостей по домам. Когда он вернулся, Надежда стояла у распахнутого окна. В темноте белели яблоневые ветки.
– О чем задумалась? – шепнул он, касаясь губами её затылка.
– О том, что иногда самые лучшие моменты случаются не благодаря планам, а вопреки им.
– И о том, что твоя мама – немного сумасшедшая, но очень добрая женщина, – добавил Григорий.
– И это тоже, – улыбнулась Надежда. – Слушай, а может, на следующие выходные снова на озеро поедем? Только теперь уже по плану?
– Почему бы и нет? – он поцеловал ее в макушку. – Только на этот раз возьмем раскладные стулья. А то у меня спина от сидения на земле побаливает.
– Стареешь, – поддразнила она.
– Нет, просто становлюсь мудрее. И учусь на своих ошибках.
За окном шелестели яблони, роняя белые лепестки на темную землю. Где-то вдалеке мигал огонек последней электрички. Ночной город засыпал, а в их квартире пахло недоеденным тортом и немного – костром, впитавшимся в одежду.
