Вика сидела за кухонным столом, уставившись в тарелку. Дима, устроившись напротив, доедал свой ужин. Тишина в их доме была тяжелой, как мокрое одеяло. Уже неделю они почти не разговаривали — с того самого вечера, когда Дима вернулся с работы и бросил на стол пачку счетов за коммуналку, пробормотав что-то про «надо бы маме помочь».
Вика тогда промолчала, но внутри у неё всё сжалось. Не от злости, а от усталости. От бесконечного балансирования между их зарплатами, ипотекой и мечтой о нормальном отпуске.
— Может, хватит молчать? — Дима отложил вилку и посмотрел на жену. Глаза его были тёмные, усталые, но с искрой раздражения. — Мне что, одному в этом доме больше всех надо?
Вика медленно подняла взгляд. Ей хотелось сказать что-то спокойное, но голос сам собой стал резким.
— А что надо, Дим? Ты опять про свою маму? Мы и так каждый месяц ей что-то переводим. Или я ошибаюсь?
Дима стукнул ладонью по столу, не сильно, но достаточно, чтобы тарелка звякнула.
— Жалко поделиться деньгами с мамой моей, что ли? — Он уставился на неё с такой злостью, что Вика невольно отшатнулась. — Она одна, Вика! Пенсия — копейки, ты же знаешь! А мы тут, значит, будем копить на твои хотелки?
— Мои хотелки? — Вика почувствовала, как горло сдавило. — Это ты про отпуск? Про то, что я пять лет не была у моря? Или про то, что мы с тобой в этом году даже в кино не выбрались?
— Ой, да ладно, — Дима откинулся на стуле, скрестив руки. — А кто в прошлом месяце купил себе платье за пятнадцать тысяч? Это, по-твоему, не хотелки?
Вика открыла рот, но слова застряли. Платье. Да, она купила его, потому что устала ходить в старых джинсах и свитере. Потому что ей хотелось хоть раз почувствовать себя не только женой и менеджером среднего звена, но и женщиной. Она тогда долго стояла перед зеркалом в магазине, а продавщица улыбалась и говорила: «Берите, вам идёт». И Вика взяла. А теперь это платье висело в шкафу, а она чувствовала себя виноватой.
— Дим, — она постаралась говорить спокойнее, — я не против помогать твоей маме. Но у нас самих долг за ипотеку висит, ты забыл? И машина опять барахлит. А если я скажу, что мне тоже помощь нужна? Моей маме, например?
Дима фыркнул, будто она сказала что-то нелепое.
— Твоя мама с отцом на даче живёт, у них всё есть. А моя в однушке сидит, с соседями, которые каждый вечер орут. Ей даже на лекарства не хватает.
— А нам на что хватает? — Вика повысила голос. — Мы каждый месяц выкраиваем, чтобы твоей маме отправить. А мои родители? Они что, не люди? Или их проблемы не считаются?
— Да при чём тут твои родители? — Дима вскочил, стул скрипнул по линолеуму. — Ты вообще меня слышишь? Я не прошу ничего особенного, я прошу понять, что моя мама не справляется!
Вика тоже встала, чувствуя, как сердце бешено колотится. Ей хотелось кричать, но она сдержалась, только сжала кулаки.
— А я, значит, справляюсь? Я каждый день на работе, как белка в колесе, потом домой, готовить, убирать. А ты приходишь и начинаешь про свои обиды. Может, мне тоже кто-то поможет?
Дима молчал, глядя в сторону. Потом тихо сказал:
— Я думал, ты другая. Думал, ты понимаешь, что такое семья.
Вика почувствовала, как щёки горят. Она хотела ответить, но вместо этого просто развернулась и ушла в спальню, хлопнув дверью. Там, сидя на кровати, она уставилась в стену. Почему всё так? Они же любили друг друга.
Пять лет назад, когда они только поженились, всё было иначе. Они смеялись, планировали поездки, мечтали о детях. А теперь — счета, ссоры и эта бесконечная усталость.
На кухне звякнула посуда. Дима что-то убирал. Вика закрыла глаза, пытаясь понять, как они дошли до этого. И главное — как из этого выбраться.
На следующий день Вика сидела в офисе, глядя в монитор, но мысли были где-то далеко. Её коллега Наташа, заметив её задумчивый вид, пододвинула стул поближе.
— Вичка, ты чего такая хмурая? Опять с Димой поругались?
Вика вздохнула. Наташа была её подругой ещё со школы, и скрывать от неё что-то было бесполезно.
— Да, вчера опять. Из-за денег. Он хочет своей маме помогать, а я… я не против, но, Наташ, у нас самих ничего не остаётся. Я уже забыла, когда нормально отдыхала.
Наташа кивнула, постукивая ручкой по столу.
— Знаешь, у меня с Андреем тоже такое было. Его родители вечно просили то на ремонт, то на что-то ещё. Я сначала молчала, а потом сказала: «Андрей, мы не банк». И знаешь, он понял. Но с Димой сложнее, да? Он же мамин сынок.
— Не говори так, — Вика нахмурилась. — Он не сынок, он просто… переживает за неё. Она правда одна, и ей тяжело. Но я тоже не железная.
— А ты с ним нормально разговаривала? Не на повышенных тонах? — Наташа посмотрела на неё с сочувствием.
— Пыталась. Но он сразу в крик. Как будто я враг какой-то.
Наташа задумалась, потом сказала:
— А с его мамой? Может, она и не знает, что вы из-за неё ссоритесь.
Вика покачала головой.
— Нет, я не могу. Она хорошая женщина, но… я не знаю, как начать такой разговор. А вдруг она обидится?
— Ну, тогда с Димой разбирайся. Но не криком, Вика. Сядьте, как взрослые люди, и посчитайте всё. Сколько у вас получается, сколько надо на ипотеку, сколько на жизнь. И сколько вы реально можете давать его маме. Цифры — они не врут.
Вика кивнула, но внутри всё равно было неспокойно. После работы она решила заехать к сестре. Маша жила в соседнем районе, в маленькой квартире с мужем и двухлетним сыном. Когда Вика вошла, Маша как раз укладывала малыша спать.
— О, Вика! — Маша обняла её. — Ты чего такая бледная? Случилось что?
Вика плюхнулась на диван, глядя, как Маша убирает игрушки с пола.
— С Димой опять поругались. Из-за денег. Он хочет своей маме помогать, а я… я уже не знаю, как всё это тянуть.
Маша села рядом, вытирая руки о джинсы.
— Ну, рассказывай. Сколько он хочет давать?
— Пять тысяч каждый месяц. Иногда больше. А у нас ипотека, машина, да и просто жить на что-то надо. Я не жадная, Маш, но я устала.
Маша задумалась, потом сказала:
— А ты ему говорила, что тебя это напрягает? Не в ссоре, а спокойно?
— Пыталась. Но он сразу заводится. Говорит, что я не понимаю, что такое семья.
— Ох, мужики, — Маша закатила глаза. — Слушай, а ты не пробовала с его мамой поговорить? Может, она сама скажет, что ей не надо столько.
Вика покачала головой.
— Не могу я с ней так. Она и так на меня косо смотрит, думает, что я Диму от неё отдаляю.
— Ну, тогда с Димой. Но не кричи. Сядьте, возьми листок, посчитайте всё. И скажи, что ты не против помогать, но у вас своя семья, свои планы.
Вика кивнула, но в груди всё равно было тяжело. Она знала, что Маша права, но как заставить Диму её услышать? Когда она вернулась домой, Дима уже был там. Он сидел на кухне, глядя в телефон. Вика глубоко вдохнула и сказала:
— Дим, давай поговорим. Без криков. Просто посчитаем, сколько у нас денег и на что их хватает.
Дима поднял глаза, и в них было что-то новое — не злость, а усталость.
— Ладно, — сказал он тихо. — Давай.
Они сели за стол с ноутбуком и блокнотом. Вика открыла таблицу, куда записывала их расходы. Дима смотрел на экран, и его лицо постепенно становилось всё более хмурым.
— Вот, смотри, — Вика показала на цифры. — Ипотека — тридцать пять тысяч. Коммуналка — семь. Продукты — ещё тысяч двадцать. Машина, бензин, всякое разное — ещё десять. У нас остаётся тысяч десять, и это если не считать, что иногда мы хотим что-то себе купить. А ты хочешь пять тысяч маме отправлять. А если что-то сломается? Или нам на отпуск копить?
Дима молчал, глядя на цифры. Потом сказал:
— Я понимаю. Но, Вика, она же не чужая. Она меня растила. Я не могу её бросить.
— Я и не прошу её бросать, — Вика старалась говорить спокойно. — Но мы тоже семья. Мы с тобой. И у нас свои планы. Может, мы найдём какой-то компромисс? Например, три тысячи в месяц? Или помогать не деньгами, а продуктами?
Дима задумался. Потом кивнул.
— Ладно. Давай попробуем так. Но я всё равно должен с ней поговорить. Она не знает, что у нас так туго.
Вика почувствовала облегчение, но оно было осторожным. Они договорились, что Дима поговорит с мамой, а Вика попробует пересмотреть их бюджет. На следующий день Дима уехал к маме. Вика осталась дома, пытаясь не думать о том, как пройдёт их разговор.
Когда Дима вернулся, он выглядел ещё более уставшим.
— Ну, что? — Вика не выдержала, едва он снял куртку.
— Мама расстроилась, — Дима сел на диван, потирая виски. — Сказала, что не хочет быть нам обузой. Но я объяснил, что мы не против помогать, просто сами на грани. Она вроде поняла.
— И что теперь? — Вика села рядом.
— Будем отправлять три тысячи. И я сказал, что мы будем приезжать, помогать с делами. Она согласилась.
Вика кивнула. Это был шаг вперёд. Но внутри всё равно оставалось чувство, что это только начало. Они с Димой обнялись, и впервые за неделю она почувствовала тепло его рук. Может, они справятся.
Прошёл месяц. Вика и Дима старались придерживаться нового плана. Они отправили Диминой маме три тысячи, а раз в две недели ездили к ней, привозили продукты, помогали с уборкой. Вика заметила, что Людмила Ивановна стала относиться к ней теплее. Однажды, когда они вместе мыли посуду, Людмила Ивановна вдруг сказала:
— Вика, я же не знала, что вам так тяжело. Дима мне никогда не рассказывал. Думала, вы просто… ну, не хотите помогать.
Вика улыбнулась, хотя внутри кольнуло.
— Мы хотим, Людмила Ивановна. Просто у нас тоже свои заботы.
— Понимаю, — женщина кивнула. — Спасибо, что не бросаете меня.
Вика почувствовала, как ком в горле растворяется. Может, всё не так уж плохо. Дома они с Димой стали чаще говорить. Не только о деньгах, но и о том, что их волнует. Вика рассказала, как мечтает о поездке к морю. Дима признался, что боится, что они с Викой отдаляются друг от друга.
— Я не хочу, чтобы мы стали как мои родители, — сказал он однажды вечером. — Они всю жизнь ссорились из-за денег.
— И я не хочу, — Вика взяла его за руку. — Давай просто будем говорить. Если что-то не так — сразу говорить.
Дима кивнул, и они договорились откладывать по чуть-чуть на отпуск. Пусть не в этом году, но в следующем они поедут к морю. Вместе.
Жизнь не стала идеальной. Иногда они всё ещё спорили, иногда уставали, но теперь Вика чувствовала, что они на одной стороне. И это было главное.
