Ирина закрыла багажник машины и выдохнула облачком пара в морозный воздух. Двадцать девятое декабря, а на душе уже праздник. Сергей вышел из подъезда с последним пакетом — в нем позвякивали бутылки.
— Всё? — спросил он, оглядывая машину.
— Всё, — улыбнулась Ирина. — Поехали от них подальше.
Сергей усмехнулся, понимая, о ком речь. Последние пять лет каждый Новый год превращался в испытание. Его родители, брат Олег с женой Светой и их двое детей — все дружно заявлялись к ним в квартиру. Приносили дешевое шампанское и кулёк мандаринов, а потом три часа подряд опустошали праздничный стол, который Ирина готовила двв дня. Свекровь Людмила Петровна всегда находила повод для критики — то салат пересолен, то мясо суховато, то музыка громкая. А свекор Виктор Иванович к полуночи напивался и начинал рассказывать одни и те же истории про свою молодость.
В этом году они решили все изменить.
— Как думаешь, обидятся? — Сергей завел машину.
— А нас кто-нибудь спрашивал, хотим ли мы каждый год устраивать у себя столовую на двенадцать персон? — Ирина покачала головой. — Саша с Катей празднуют с друзьями, и правильно делают. Им по двадцать с лишним, они взрослые. А мы что, не имеем права на свой праздник?
Сергей промолчал, но по его лицу было видно, что он согласен. Все эти годы он разрывался между женой и родителями, но в этот раз сам предложил уехать на дачу. Втихую, никому не говоря.
Участок находился в ста двадцати километрах от города, в тихом поселке у леса. Летом сюда приезжали на выходные, а зимой дача пустовала. Но дом был с печкой, дров хватало, и Сергей заранее договорился с соседом, чтобы тот расчистил дорогу к воротам.
Въехали в поселок в третьем часу дня. Снег лежал чистый, нетронутый, елки стояли пушистые — настоящая зимняя сказка. Ирина уже представляла, как они будут сидеть вечером, пить глинтвейн и смотреть старые фильмы.
— Дров надо сразу наколоть, — сказал Сергей, открывая калитку. — Чтобы потом не вспоминать об этом.
Дача встретила их холодом и запахом старых досок. Ирина сразу принялась открывать форточки — проветрить, а Сергей пошел растапливать печь. Через час дом уже начал согреваться, потрескивали дрова, и началась привычная предпраздничная суета.
Ирина развесила по дому гирлянды, расставила свечи, накрыла стол льняной скатертью — той самой, бабушкиной, которую берегла для особых случаев.
— Как думаешь, хватит? — он показал на коробки с игрушками.
— Хватит, — Ирина обняла его со спины. — Знаешь, я уже забыла, когда в последний раз так готовилась к празднику. Обычно просто заготавливаю тазик оливье и жду, когда все сожрут.
— Ир, не надо так.
— Но это правда. Твоя мама в прошлом году даже не поблагодарила. Зато нашла время сказать, что в моем холодце чеснока мало.
Сергей виновато молчал. Он знал, что жена права, но семья есть семья. Родителей не выбирают.
Тридцатое декабря они посвятили готовке. Ирина сделала два салата — мимозу и цезарь с креветками, запекла утку с яблоками, приготовила мясо по-французски. На полке холодильника стояла баночка красной икры — двести граммов за две тысячи рублей, безумно дорогая, но такая вкусная. Рядом контейнер с нарезанным сыром — дорблю и пармезаном, который Ирина купила в специализированном магазине.
— Наконец-то поедим как люди, — сказала она, любуясь результатом.
— Детям надо отправить фото, — Сергей достал телефон. — Чтобы не беспокоились.
Саша ответил эмодзи с елкой и шампанским, а Катя прислала фото из квартиры друзей — там уже собиралась молодежь, все нарядные, веселые. Ирина улыбнулась. Хорошо, что дети не повторяют их ошибки и умеют говорить «нет».
Вечер тридцать первого декабря выдался морозным и ясным. В небе висела луна, снег поскрипывал под ногами, из труб соседних дач поднимался дым. Сергей принес дров в дом — полную охапку, чтобы хватило до утра. Ирина накрывала на стол, расставляла тарелки, бокалы, зажигала свечи.
— Красота, — Сергей обнял ее. — Как в ресторане.
— Лучше, — поправила Ирина. — Потому что мы одни.
Без пятнадцати девять они уже сидели за столом. Открыли бутылку просекко, разлили по бокалам.
— За нас, — поднял бокал Сергей.
— За нас, — согласилась Ирина.
Они выпили, и тут в дверь постучали. Сначала негромко, потом настойчивее. Сергей и Ирина переглянулись.
— Соседи? — предположил он.
— В такое время? — Ирина нахмурилась.
Сергей пошел открывать. Ирина осталась сидеть, предчувствуя беду. И не ошиблась.
В дверях стояли свекор с свекровью. За ними брат Олег, его жена Света и двое детей-подростков — Максим и Кристина. Все в пуховиках, шапках, с красными от мороза лицами. В руках пакеты, бутылки.
— Вот мы и приехали! — радостно объявила Людмила Петровна. — А вы думали, мы вас не найдем? Катюша адресок подсказала, умница.
Ирина почувствовала, как сердце ухнуло вниз. Катя. Их собственная дочь сдала их.
— Мам, пап… — Сергей растерянно смотрел на родственников. — Мы же не приглашали…
— А зачем приглашать? — Виктор Иванович протиснулся внутрь, стряхивая снег с ботинок. — Мы по-семейному, по-простому. Думали, мы вас одних бросим на праздник?
Олег прошел следом, держа в руках пакет с бутылками. За ним Света с судочком, дети со своими рюкзаками. Они заполнили маленькую прихожую, принесли с собой шум, холод, запах чужой еды.
— Ну, кормите гостей, — Людмила Петровна стянула шубу и протянула Ирине судок. — Я тут соленьев захватила, огурчики, помидорчики. И колбаски взяла, ту самую, из «Пятерочки», по акции брала. А то вы тут небось одни салатики наготовили, где ж нормальную закуску взять на даче?
Ирина молча взяла судок. Пальцы сжались так сильно, что побелели костяшки.
— И водку не забудьте на стол, — добавил Виктор Иванович. — А то это ваше шампанское — одни пузырики, толку никакого.
Олег поставил пакет на пол и достал бутылку коньяка. Этикетка была знакомая — самый дешевый, рублей за шестьсот.
— Я переживал, что у вас нечего будет выпить, — сказал он. — Поэтому прихватил на всякий случай.
Света уже прошла на кухню, разглядывая стол.
— Ой, а у вас тут прям ресторан! — она присвистнула. — Посмотри, Олег, утка! И мясо! Ирин, ты сколько дней готовила?
— Три, — машинально ответила Ирина.
— Ну и молодец, — Людмила Петровна вошла на кухню и критически оглядела стол. — Правда, скатерть какая-то старая. У меня новая есть, в следующий раз дам. А то стыдно же.
Дети уже обосновались у телевизора, включили какой-то ролик на телефоне. Виктор Иванович уселся на стул, потирая руки.
— Сереж, ты б рюмки достал, — сказал он. — Что стоишь как истукан?
Сергей стоял посреди кухни, и по его лицу было видно, что он сам не понимает, как это произошло. Еще минуту назад они были одни, счастливые, готовились встретить Новый год вдвоем. А сейчас дом заполнен родственниками, которые уже расселись, разложили свои вещи и требуют внимания.
Ирина посмотрела на стол. На ее прекрасный, красиво накрытый стол, который она готовила для двоих. На еду, которой едва хватит на четверых, если есть скромно. А их восемь человек.
— Ира, салфеток дашь? — спросила Света, уже перекладывая салаты в другие тарелки. — А то в этих пиалах неудобно есть.
— У вас тут вообще красиво, — Людмила Петровна села рядом с мужем. — Мы правильно сделали, что приехали. А то сидели бы вы тут одни, скучали. Праздник он же для семьи, верно?
— Верно, мам, — тихо сказал Олег, разливая коньяк по рюмкам.
— И тосты будем говорить все вместе, — кивнул Виктор Иванович. — Как положено. А то вы, наверное, собирались просто выпить и всё? Это неправильно, без тостов не празднуют.
Света уже отрезала себе кусок утки, Людмила Петровна накладывала салат, Виктор Иванович тянулся за мясом. Дети подошли к столу, схватив по бутерброду с колбасой, которую принесла бабушка. Олег разлил коньяк и ждал, когда все наконец сядут, чтобы чокнуться.
Ирина смотрела на это и чувствовала, как нарастают злость, обида, ярость — всё сразу. Она смотрела, как чужие руки хватают еду, которую она готовила. Как на ее стол ставят дешевую колбасу и коньяк в пластиковой бутылке. Как в ее дом, в ее праздник врываются люди, которые даже не спросили, хотят ли их видеть.
— Ирина, ты чего встала? — Людмила Петровна посмотрела на нее. — Садись, сейчас уже куранты.
И тут она поняла, что она больше не в силах на это смотреть.
— ХВАТИТ! — крикнула Ирина так громко, что все замерли.
В доме повисла тишина. Света застыла с вилкой на полпути ко рту. Виктор Иванович поперхнулся коньяком. Дети вылезли из-за телевизора.
— Ир… — начал было Сергей, но она подняла руку.
— Нет. Я скажу. Я, наконец, скажу всё, что думаю.
Она обвела взглядом всех собравшихся.
— Вы когда-нибудь спрашивали, хотим ли мы видеть вас на праздники? Хоть раз? Или вы просто каждый год приезжаете, съедаете всё, что мы приготовили, критикуете, напиваетесь, а потом уезжаете, оставив после себя гору грязной посуды и мусор?
— Ира, при детях… — попыталась остановить ее Света.
— Дети пусть слышат! — Ирина почувствовала, что не может остановиться. — Пусть знают, что так нельзя! Нельзя приезжать в гости без приглашения! Нельзя вламываться в чужой дом и требовать, чтобы вас накормили! Это называется нахлебничество и наглость!
— Как ты смеешь?! — Людмила Петровна побагровела. — Я тебе мать!
— Вы мне свекровь, — холодно поправила Ирина. — И за пять лет вы ни разу не сказали мне спасибо за праздничный ужин. Ни разу. Зато критики — вагон и маленькая тележка.
— Мы семья, — пробормотал Виктор Иванович. — Это нормально, когда семья собирается…
— Семья собирается, когда приглашают! — Ирина почувствовала, как наворачиваются слезы, но сдержалась. — Мы уехали сюда специально, чтобы побыть одни. Чтобы хоть один раз встретить Новый год так, как хотим МЫ. Без критики, без обжорства, без пьяных тостов про молодость. Мы хотели тишины и покоя. Это так много?
— Но мы же не знали… — начал Олег.
— Вы не хотели знать! — Ирина махнула рукой. — Катя вам сказала адрес? Прекрасно. А спросить, почему мы не пригласили вас сами, не догадались?
Людмила Петровна встала из-за стола, оскорблено задрав подбородок.
— Вот как значит. Ну что ж. Мы поняли, что нас тут не ждут. Виктор, собирайся. Олег, Света, дети — едем домой.
— Мам, может, не надо… — попытался вмешаться Сергей, но мать остановила его взглядом.
— Твоя жена всё сказала предельно ясно. Мы здесь лишние. Хорошо, будете праздновать одни.
Олег молча начал собирать бутылки. Положил в пакет коньяк, вино, взял и запасную бутылку водки, которую даже не открывали.
— Раз мы тут не нужны, то и наше угощение не нужно, — проворчал он.
Людмила Петровна забрала судок с соленьями, демонстративно забрала и колбасу со стола.
— Будете есть свою утку, — сказала она.
Виктор Иванович встал, качнувшись — коньяк уже подействовал. Дети испуганно собрали рюкзаки. Света накинула пуховик, даже не застегнув его.
— Сереж, — Людмила Петровна обернулась на пороге. — Запомни этот Новый год. Запомни, как твоя жена выгнала твою семью в мороз. За полчаса до курантов.
— Мама, не надо… — жалко пробормотал Сергей.
Но они уже вышли. Хлопнула дверь машины, завелся мотор. Через минуту красные огни скрылись за поворотом.
В доме повисла тишина. Сергей стоял у окна, глядя в темноту. Ирина опустилась на стул, чувствуя, как дрожат руки. Адреналин спадал, оставляя опустошенность.
— Ты понимаешь, что ты сделала? — тихо спросил Сергей.
— Понимаю, — так же тихо ответила Ирина. — И ни о чем не жалею.
Он повернулся к ней.
— Они приехали, чтобы быть с нами…
— Они приехали, чтобы пожрать и нажраться, — устало поправила Ирина. — За пять лет я устала, Серёжа. Устала. Хотела хотя бы один раз почувствовать себя хозяйкой в собственном доме, а не поварихой на раздаче.
Он молчал, не зная, что ответить. А по телевизору уже начали бить куранты.
— С Новым годом, — сказала Ирина и подняла бокал с теплым просекко.
— С Новым годом, — эхом откликнулся Сергей.
Они выпили. Неловко, грустно, без радости.
— Пойду проверю, закрыли ли они калитку, — сказал Сергей и вышел.
Ирина осталась одна. Посмотрела на стол — праздничный, красивый, теперь полупустой. Света успела съесть половину утки, Виктор Иванович сожрал почти весь цезарь. Мясо по-французски тронули, мимозу размазали по тарелкам.
А где икра?
Ирина подошла к холодильнику. Открыла. На полке зияла пустота там, где стояла баночка. Контейнера с сыром тоже не было.
— Сергей! — позвала она.
Он вернулся, стряхивая снег с куртки.
— Они украли икру и сыр.
— Что?
— Баночка икры за две тысячи и сыр. Пармезан с дорблю. Я его на праздничный стол готовила.
Сергей прошел к холодильнику, заглянул. Потом к столу. Обратно к холодильнику. Посмотрел на Ирину.
— Твоя мама украла у нас еду, — медленно проговорила Ирина. — Пока собиралась, стащила. Или Света.
Сергей открыл рот, потом закрыл. Потом снова открыл.
— Две тысячи, говоришь?
— Только за икру. За сыр — еще тысяча.
— Три тысячи, — посчитал Сергей. Помолчал. И вдруг фыркнул.
— Чего смешного? — не поняла Ирина.
— Просто… — он снова фыркнул. — Это ж надо такими быть! Обидеться, устроить сцену, а по дороге к выходу ещё спереть что-нибудь!
Ирина тоже фыркнула. Потом усмехнулась. Потом засмеялась.
— Боже, — она вытерла выступившие слезы. — Это же надо! И колбасу из «Пятерочки» забрали, и икру стащили!
— И сыр! — добавил Сергей, уже смеясь.
Они смеялись, держась за животы, пока не заболели скулы. Смеялись от абсурда, от облегчения, от того, что напряжение последних дней, месяцев, лет вдруг схлынуло разом.
— Хочешь, поеду, догоню, отберу? — спросил Сергей, отдышавшись.
— Не надо, — Ирина покачала головой. — Пусть едят. Хоть какая-то польза от визита.
Она подошла к столу, взяла тарелку с мясом по-французски — от него осталась ровно половина.
— Знаешь что? — она повернулась к мужу. — Это же всё равно больше, чем если бы они остались. Мы бы точно остались вообще без еды.
— И без покоя, — добавил Сергей. — Сейчас бы отец рассказывал, как он в восемьдесят втором году…
— …первым в цехе перевыполнил план, — закончила Ирина, и они снова рассмеялись.
Сергей достал из кладовки вторую бутылку просекко — взятую про запас. Открыл, разлил по бокалам. Дрова потрескивали, свечи оплывали, а за окном шел снег.
— С Новым годом, Ир, — сказал Сергей и поцеловал ее.
— С Новым годом, — улыбнулась она. — И спасибо, что не стал меня останавливать.
— Да я сам хотел это сделать еще пять лет назад, — признался он. — Просто не решался.
— Думаешь, простят?
— К марту забудут, — уверенно сказал Сергей.
— Зато икрой с сыром наедятся, — Ирина отпила из бокала. — Пусть вспоминают меня добрым словом.
Они сидели, обнявшись, глядя как пляшет в печке пламя. На столе осталась еда — вполне достаточная для двоих. Дом был теплым и тихим. Телефоны молчали — дети поздравили в полночь, а родственники, очевидно, обижались.
— Знаешь, — Ирина положила голову на плечо мужу, — это лучший Новый год за последние пять лет.
— Даже несмотря на украденную икру?
— Несмотря на неё, — засмеялась Ирина. — Это же доказательство того, что я была права. Они приехали не ради семьи. Они приехали ради еды.
— И ради выпивки, — добавил Сергей. — Хотя свою забрали.
— Потому что без неё не праздник, — Ирина поудобнее устроилась на диване. — А наше просекко им и не нужно. Оно ж не градусное.
— Зато вкусное.
Они просидели до трех ночи, разговаривая обо всем на свете — о детях, о планах на год, о работе, о мечтах. Говорили тихо, неспешно, зная, что их никто не перебьет, не перекричит, не начнет рассказывать в сотый раз одну и ту же историю. Это была их ночь. Их праздник.
А утром, когда Ирина проснулась и выглянула в окно, первое, что она увидела — следы шин на снегу, ведущие от ворот к дороге. И поняла, что сделала всё правильно. Потому что иногда нужно быть жестким, чтобы защитить себя. Иногда нужно сказать «нет», даже если это больно. Иногда нужно выбрать себя, а не ожидания других людей.
— С Новым годом, Ирина, — сказала она своему отражению в окне. — С новой жизнью.
И улыбнулась.
